Вся во внимании? Ну слушай…
Он не знал, с чего начать. Почему-то вспомнилась некромантка и он произнес почти в точности те же слова, что говорил ей:
- Мне много лет… Возможно, чуть больше шестнадцати веков… я помню Рим еще до того безумия, которое началось, когда их империя рассыпалась во прах…
Размышляя над продолжением, Ассар сходил за сигаретами, закурил, извиняясь глянув на фэйри, продолжил:
- Тогда, в то время, жил на свете ангел. Он принадлежал к чину господств и был назначен палачом, клинком Небес, что несет гибель врагам всего живого. Таких, как он, звали карающими… многого они не умели и многих чувств не ведали, но не особо жалели о том. Вера в Господа давала им силы, нести смерть неугодным тварям было смыслом их существования, и они делали это без сожаления, без гнева и без жалости. Проклятье… карающие были забрызганы кровью по самые крылья, но в то же время были невинны как дети, не ведающие, что творят… хотя нет, мы прекрасно знали, что такое смерть. Мы умели упиваться ею… боем… победой. Правда, лицемерно называть казнь сражением? Но нам было плевать на это, ведь это было нашим всем. Мы даже не думали, что по сути всего лишь инструменты в умелых руках, мы были в самой глубине своей сути согласны с этой ролью и никогда не сомневались, верно ли это… Знаешь, Ви, это было отвратительно, лицемерно, подло – но лишь по меркам смертных. Ангельская иерархия подобна кристаллу. Совершенному и чистому кристаллу, одна голая функциональность и никаких эмоций. Все чисто, прозрачно и неизменно. Так продолжалось сотни лет. Карающий, который видел закат Рима, продолжал нести смерть, кстати, его звали Ассаром…
Он уже будто и не видел фэйри. Тяжело… каждая фраза как исповедь. Отчаяние? Сожаление? Горечь о напрасно потраченном времени? Отнюдь… Падший говорил и говорил, глядя перед собой и обращаясь будто бы к горящей сигарете, с которой он все забывал стряхивать пепел.
- Однажды… это было наверное, двадцать два или двадцать три года назад, Ассар по чистой случайности столкнулся с врагом, которому проиграл… поражения были и раньше, то была не первая осечка, но демон был первым, кто действительно мог уничтожить карающего. Сожрать. Есть такие, они умеют… только вместо этого он поступил еще гаже. Он открыл ангелу истину, с которой тот не смог продолжать свое служение. Пути назад не было, палач не мог просто так уйти и просто продолжать свое бытие с перьями, выкрашенными в другой цвет и ностальгией по Раю. У него забрали память о том, кем он был и что делал… выносить сор из избы… нежелательно, особенно такой сор. У карающего отняли его силы, они, впрочем, уже были ему ни к чему… а свой меч он сломал в той последней битве… подлый такой меч с волнистым клинком, который наносит страшные незаживающие раны…
Он замолчал и вздохнул. Это было всего лишь предисловием. Присказкой к его позору. Ты хотела узнать, что такое Ацуми? Я расскажу, чего уж скрывать. Тебе следует это слышать, моя… моя фэйри. Я хочу видеть отвращение на твоем лице… это будет справедливо.
- Этот ангел… стал падшим. Бывшие сородичи не были свиньями и предоставили ему все шансы выжить – сколько-то денег, новое имя… Ацуми Сатору… и полную свободу выбора. И Ацуми не долго страдал в одиночестве. Я говорил, что карающий не знал эмоций и вообще был чужд людским чувствам, - так вот, я ошибался. Эта жалкая тварь, в которую превратился ангел-господство, влюбилась в смертного… - Вымученная усмешка, - Причем так, что дай бог человеку испытать такое чувство… кстати, ты не ослышалась – именно в смертного. В мужчину. А тот, к сожалению, был и не против… он научил новоиспеченного падшего курить и колоть себе всякую дрянь… что были за деньки… а потом этот ублюдок, эта cука… он умер от передоза. И наш падший ангелок по имени Ацуми Сатору в своей агонии скатился до такого дна, что и многим смертным не снилось. Под конец этот идиот вспомнил, что некоторые из его собратьев после падения лишились своего бессмертия и проверил это на практике. – Взгляд невольно соскальзывал, туда, где на левом запястьи так и остался неровный шрам вдоль вены. Зубы невольно сжимались от ненависти к себе и позора, но что-то заставляло продолжать это самоистязание, какое-то самовольное подсознательное желание вывернуть всего себя наизнанку, на всеобщее обозрение – мол на, посмотри, что я такое…
- И ни хрена не вышло. – После недолгой паузы с долей разочарования подытожил Ассар, - Пришлось как-то избавляться от всей этой дряни, учиться жить заново, с возвращающимися силами, неистребимой привычкой к куреву, да этой жалостью к себе-придурку… А не так давно меня вновь нашла та тварь, благодаря которой мои крылья имеют ныне тот цвет, который имеют… Не знаю, зачем, но он напомнил мне, кто я, но благодаря ему я теперь могу рассказать эту поучительную историю тебе… вот и все.
Придвинув к себе стоящую на столе пепельницу, падший придушил окурок о донышко и замолчал, не желая встречаться глазами с фэйри. Казалось, будто его взгляд может замарать ее этим его отвращением к самому себе.
Скажи хоть что-нибудь… хоть что-нибудь.
Он замер перед столом, тупо уставясь на этот одинокий окурок и не видя ничего.
Скажи…
