Маленькая комнатка (Лоин)------>

=[Начало декабря.]=

Утро.
В город пришла зима. Сильный пронизывающий ветер. Все лужи замерзли, покрывшись плотным льдом. Небо затянуто тяжелыми низкими тучами.

Температура воздуха: - 8

Зябко кутаясь в черную курточку-дутик, Сиаланта медленно брела по улице.
Много людей. Чертовски много, даже этим зябким холодным утром. На лицах застыли одинаково-равнодушные выражения. Всем холодно, всем зябко, все куда-то спешат. А на лицах - неизменные маски деланного спокойствия за которыми, в глубине таких разных душ, шевелятся, сонно ворочаясь после долгих сновидений, тараканы мыслей.
Проехавшая по сугробу машина обдала прохожих грязно-коричневым снегом. Брань и ругань. Человек не может простить унижения. Прилюдного тем более. А ведь это унижение, когда тебя, существо мнящее себя центром вселенной, осью круговерти мира, вдруг обдает мокрым снегом из под колес какой-нибудь малолитражки. И тогда весь мир вокруг сужается до этого вселенского зла, спрятавшегося за бликующим, изъеденным морозными узорами стеклом автомобиля, уходящего от тебя вдаль, за горизонт.
Нагадил и уехал. А тебе - с этим жить. И что делает типичный человек? Закидывает обиду в тот самый мешок, что всю жизнь волочит на своем горбу. И с каждым прожитым годом, мешок все тяжелее и тяжелее. Можно от души обматерить негодяя, но в тот самый момент, когда твой возмущенный разум выдумывает ругательство пообиднее, он уже уезжает прочь.
Потому, что ему-то на тебя наплевать. У него другие проблемы. Вот опять "старый маразматик" на задрыпанной "кресте" подрезал с соседней линии. Куда он прет, с его линии поворот направо. Открыть стекло и послать трехэтажным. Холодно, черт. Но все равно открыть, потому, что правда важнее дурацкого холода. Еще важнее догнать его и крикнуть прямо в стекло, чтобы понял, увидел. Ужаснулся.
А еще эта скользкая дорога в пробке. Лавируя на скользком снегу, просто необходимо ругаться. То здесь то там, нерадивые коммунальщики оставили широкие проплешины свободного от песка снежного наста. Окна запотевают быстрее, нужно спустить стекла. Немного, совсем чуть чуть. И вот тут донесется до водителя голос ругающегося пешехода, отряхивающего пальто.
Но у него свои заботы. Да и помнит ли он, что наехал на сугроб? Все вокруг ругаются, это такой модный способ спустить пар. Не ты крайнее существо в этой цепочке, но и на тебе она не прервется, нет... ты ведь не позволишь этому произойти...
Кто-то из проходящих мимо толкнул Сиаланту в плечо и она поморщилась, ощутив резкую боль в плече. Обиды не было, она констатировала факт влияния окружающей среды как нечто само собой разумеющееся. Фоновые эмоции толпы обычное восприятие свели бы с ума. Но разум сновидки не путался в информации, просто отметая фон как нечто не подлежащее классификации и осмыслению.
Она специально попросила такси остановиться в квартале от издательства, поскольку хотела в очередной раз окунуться в головоломку уличной толпы. Сиала никогда ранее не сталкивалась с таким количеством обобщенных разумов...
Свернув к издательству, она почти физически ощутила стихание машинного фона города, с его шестеренками-людьми. В переулке было довольно тихо, слышно было даже как под ногами поскрипывал снег. Кроссовки были холодноваты для такой погоды. Лоин говорила, что нужно купить что-нибудь посерьезнее. Но бумажек с узорами у нее не было. Денег не было. Деньги давали на работе. Сновидка не вполне представляла себе суть работы, но меры приняла вполне адекватные для существа, не имевшего ни малейшего понятия об устройстве мира.
Всего-то делов - найти человека подходящего. Чтобы хорошо одевался, но не слишком. Нельзя сразу замахнуться на вершины и Сиаланта отлична знала это. Существу с ее нечеловеческим терпением были чужды амбиции "здесь и сейчас". Она готова была ждать годами. Да и на вершины не нужно. Всего-то забот, что купить себе пару сапог и одежду потеплее. Для начала.
Чтобы ветер не мог забиться в щели, не проникал под одежду, в попытках отобрать заветное тепло, вырабатываемого телом для тела. Не для воздуха.
Остановившись у ступеней, сновидка долго смотрела себе под ноги, на снег уже вытоптанный сотнями следов. Выдохнув очередное облачко пара, Сиаланта заставила себя подняться по ступенькам. Двери тут же милостиво разъехались в стороны, пропуская девушку в фойе. Тихо стукнув за ее спиной, створки дверей отрезали весь окружающий мир звуков, оставив сновидку в глубокой, напряженной тишине, изредка нарушаемой щелчками секундной стрелки часов на циферблате над приемным столиком, да стуком клавиш секретаря, выбивавшего соло на клавиатуре новенького компьютера.
Подойдя к приемной, Сиаланта молча встала напротив, созерцая вдохновленное лицо мужчины, погруженного в свои дела. Через минут пять, он не выдержал, удивленно скосив на девушку взгляд.
- Вам что-то нужно?
Она кивнула, наблюдая за его реакцией. Эмпатический фон выдавал раздражение. Руки клерка теребили неизвестно зачем вообще взятый со стола карандаш. Острый. Таким можно и кожу проколоть.
- И, - напряжение нарастало, - я могу вам чем-нибудь помочь?
Сновидка кивнула, скрывая улыбку. На лице секретаря уже появился румянец растущего гнева, а Сиаланта все молчала, следя за его губами. Поджатыми, словно в попытках сдержать рвущиеся наружу проклятия. Наконец, они дрогнули, но звонкий голос девушки опередил словоизлияние:
- Мне нужен мистер Акинори Куросава.
Скрипнул зубами. Нервы у клерка явно были не в порядке. Она представила себя на его месте, но так и не смогла понять причину странного поведения. Непонятный какой-то.
- Он многим нужен. У вас есть запись? - клерк подался вперед, прищурившись, - что-то мне подсказывает, что вы на прием не записаны. Не вижу ни одной причины, чтобы не указать вам на дверь. Или у вас есть еще что-то?

Отредактировано Сиаланта (2010-12-02 17:14:57)

Стук клавиш повсюду. Клацанье бесконечных тренажеров для рук, выводящих строки на белых плоскостях сияющих мониторов. Ровные буковки шрифтов и сосредоточенные лица. Механизм, работающий в ритме щелчков секундной стрелки.
- Сиаланта… Торн, так? – его голос не дрожал, но где-то в интонациях затаился не выветрившийся ужас, - я не знаю как представить вас. Не понимаю.
Руки кидают на стол письма наигранно небрежно. Белые конвертики ласкают стол, мягко шелестя. Мысли в футляре. Существо современное не может обойтись без футляра.
Глаза Сиаланты скользили по столу клерка, останавливаясь на важных для нее деталях. Аккуратная стопка желтых папок с бережно наклеенными на них ярлычками. Год, месяц, число, время. Чье-то имя снизу. И подпись. Размашистая такая, словно расписывающийся старался охватить как можно большую площадь. Еще одна печать, метка. Индивидуальность папки, подчеркнутая еще до того, как ее содержимое будет извлечено на свет.
- Извините, вы слышали, что я говорил? - деланно участливый тон. В эмпатическом фоне – неприязнь, отчуждение. Старается отделаться, но не знает как. Хочет наверняка.
- Я думаю, - сами собой шепчут губы сновидки, - просто скажите, ему то, что думаете вы, господин Кагава. Тени длиннее всего ночью… и вообще тогда, когда закрываются глаза.
Не поверить не возможно. В этом городе сумасшедших больше, чем нормальных людей. Сиаланта улыбнулась собственным мыслям. Чужие ассоциации. Для нее ни одно из существ не было ни нормальным, ни безумным. Штампы типичных ярлыков сужали восприятие, обедняли его недостаточным вниманием к мелочам. Вроде криво завязанного галстука под дорогим пиджаком. Карандаша, в трясущихся пальцах. Веера белых конвертиков на столе.
Нагнувшись, редактор включил компьютер. Мягко зашумели маленькие вентиляторы, скрытые матово-черным корпусами, рефлексы голубых огоньков заплясали на черных, классических брюках Кагавы.
- Вы полагаете, ему будет интересно?
Сновидка пожала плечами, безумно улыбнувшись. Предположения. Худшее из человеческих сомнений. Замки из песка, которые постоянно хочется перестраивать. Сиала предпочитала строить множество замков и разрушать те, что не являлись оптимальными по сути. Дюжина вариантов и всего один выбор. Ни убавить, ни прибавить, все в рамках сущего.
- Хорошо, - редактор вздохнул, - я попробую. Вы подождете в фойе?
Недоверие. Знакомое на вкус, приторно горький и неприятный. Неужели тебе есть что прятать от меня, после всего, что было за тенями из-под спущенных век глаз. Сомкнутые врата, запертые на замок усталостью, с сознанием, блуждающим там, где правила устанавливают другие. На здоровью и да будет так. Каждое существо защищает свой футляр… а если задуматься, то только этот футляр и является домом, только здесь он в относительной безопасности.
Да, что когда солнце удлинит тени, когда ночь накроет город, хочется спать. А здесь можно, в крайнем случае отхлебнуть долбанного кофе. Дома и кофе не поможет, дома чертов диван. Мягкий, повторяющий контуры тела… а еще телевизор с усыпляющими передачами. Можно не смотреть, но это тоже наркотик.
Тишина гнетет куда сильнее, она может больно бить по ушам и отдаваться в голове звенящей пыткой. Струной, протянутой от уха до уха.
- Хорошо, - встав, она вышла в коридор, направляясь в фойе.
Мягко щелкнула где-то за спиной дверь. Не нужно оборачиваться, чтобы понять – он провожает ее взглядом и надеется что не будет видеть оборотную сторону своего сна слишком часто. Быть может, уже обдумывает детали причины для увольнения. ПСЖ, зачем мучиться?
Но дальше сна все равно не убежать. Крючок проглочен, крючок съеден. Леска не порвется, даже если долго и упрямо тянуть. Ни убавить ни прибавить. Точка.

------>Тайное подземное убежище

Февраль 2011.
Ночь: Похолодало. Снег наконец-то прекратился, и быть может к утру дороги уже расчистят. Ветер сильно поднялся и теперь не щадит румяные щечки прохожих.
Температура воздуха: - 11

- Курите, мэм? - голос спокойный, размеренный.
И то правда, к чему ему волноваться. Он - шестеренка управляющего механизма, существо, значением чуточку выше для общества рожденных. Ненамного, но существенно в данном случае. И дело тут не в личных качествах, а в том, что свой палец для организма несоизмеримо важнее чужой жизни. Лицемерие полагать будто для кого-то из рожденных эта истина не является верной хотя бы на половинку, частичку груза на весах справедливости.
Глянцевые капельки подтаявшего снега на лобовом стекле, морозная испарина конденсата внутри... Через них смотришь на сверкающий мир ночного мегаполиса как сквозь дымку относительно теплых иллюзий. Веселая игрушка парка развлечений. Огни неоновых реклам проносятся мимо, пытаясь завлечь твое сознание выкрутасами креативных идей, но на фоне последних тенденций, хочется, скорее, закрыть глаза и не смотреть.
- Курить - вредно, - констатируя факт, расслабляешься, откидываясь на спинку сиденья, созерцая затылок стража правопорядка.
Усмехнулся. В зеркальце заднего вида застыл лукавый взгляд а ля "не от того ли у тебя расширены зрачки, малолетняя идиотка". Да, это не его дело, но отражается в мыслях то, что гораздо сложнее и больнее. Дочь твоего возраста, сложные взаимоотношения, ссоры, брань... типичный набор с вкраплениями яблочной расцветки разнообразия кубиков в наборе из тысячи иероглифов. Сколь бы ни было много, а веревочке не век виться. Пахнет привычной скукой.
- Шляться по ночным тупичкам еще вреднее, - теплый, заботливый голос. Кажется, он отрабатывает на тебе отеческую заботу, стараясь вылезти из кожи вон, - ночная пьянь убивает быстрее за копейку в вашем кармане. Вас высадить у самого издательства?
Да, черт возьми, поближе к душу.
- Если вас не затруднит. Спасибо, что подвезли.
Машина останавливается с легким головокружением в мозгу, сбивающем мысли. Тяжело размышлять напоследок.
- Вы уверены, что все в порядке? - оборачиваясь, он смотрит на неловкие попытки нащупать ручку двери.
Странная забота, странно, что не как обычно - не дежурная фраза но настоящая забота, продиктованная, быть может, собственным печальным опытом.
- Спасибо, что подвезли.
Ручки нет и ты понимаешь это только тогда, когда он выходит и открывает дверь снаружи, встречая тебя извиняющимся взглядом. Это не такси, здесь выходят не по желанию... обычно.
- Будьте осторожны, мэм. На улицах полно придурков. Особенно в это время.
Повторение - мать учения?
Поднимая янтарные всплески грязных луж напоследок, полицейская машина мчится прочь и ты с улыбкой провожаешь ее взглядом, переходя проспект. Только у самых ступенек глаза начинают ощупывать тяжелую входную дверь. Уже довольно поздно, но охранник на входе только улыбается, приветственно махнув рукой. Только он в курсе, как сообщник за небольшую доплату к жалованью. Не деньгами, периодическими снами бурного содержания. Некоторые люди умеют принимать жизнь такой, какая она есть.
Это правильно.
Спускаясь по лестнице только и ждешь столкновения тела с теплой водой в душе. Отлично, когда у издательства собственный спорткомплекс на минус первом.

Отредактировано Сиаланта (2011-02-24 15:23:47)

-- Начало игры --
Утро / Сентябрь / 2011 / Пасмурно

Ранним сентябрьским утром, а если быть точным ровно в семь часов по полудню, на станции Сибуя из вагона шинкансен появился странного вида молодой человек. Его макушку не покрывал головной убор. У него не было ни замшевого пальто, ни куртки из кожзаменителя. Не имел он ни денег, ни работы, где можно было бы их заработать.
Парень сошёл на пирон в изрядно потрёпанном костюме, мышиного цвета. Его чрезмерно длинную шею несколько раз оборачивал изъеденный молью зелёный шарф, ноги были втиснуты в остроносые туфли, василькового цвета.
Быстрой и уверенной походкой незнакомец продвигался сквозь палитру мелькающих костюмов, курток и плащей. Снующие на горизонте зонтики, словно поплавки, выглядывали из-под ряби человеческих масс.
Вывески с указателями входов и выходов подсвеченные лампочками накаливания служили маяками в белёсой мгле туманного утра.
Механический женский голос объявил о прибытии скоростного поезда. Люди не слышали изморось, люди не слушали самих себя, зато обаятельный хрип громкоговорителя, заставил их дружно замолчать и обернуться в сторону мокрых от дождя рельс.
Оставив станцию позади, молодой человек позавтракал в ближайшей сусичной. Быстро умяв пару рисовых колобков с начинкой из спинки тунца и запив всё это баночкой тёмного пива, парень галантно покинул заведение, через окно в уборной.
Город дышал сыростью, ослеплённый смогом, он устало смотрел в небо, устремив к нему тысячи бетонных рук. Их пальцы неохотно раздирали брюхи тяжёлым цеппелинам, нависшим, над Токио.

***
Я не слышал голосов птиц, лишь оглушительный визг автомобилей, скрежет их шин, по накатанному асфальту. Мне казалось, что всё это не реально, происходящее вокруг так же иллюзорно, как сны, что приходят после полуночи. Я сидел на ржавом мусорном баке и не хотел верить в происходящее. Беззубая пасть одиночества щерилась на манер волчьей морды, в ожидании броска. Капли свинцового дождя струились по моему лицу, очерчивая  прозрачной акварелью его контур. Приехав сюда, что я ожидал найти?
Господь, храни мой тихий мирок. Обрушь кару свою везде, но пощади утопию, что создал для себя я. Ты нечто, что зовут Буддой, Богом, НЛО, Сантой или Пасхальным кроликом, помилуй мой разрушающийся мир. Я молюсь ежедневно, ежеминутно, моя молитва звучит в брани, в вопле, в героине и смерти наступающей мне на горло, вырывающейся с кровью каждую ночь.

***
День / Сентябрь / 2011 / Пасмурно

Дверь в офис замдиректора издательства "Tsutae Zengu", господина Накаты с грохотом распахнулась. Через порог перешагнули остроносые васильковые туфли. Сделав несколько шагов по дубовому паркету, они остановились. 
- Можете не вставать. Огнетушителей нет, датчиков пожарной безопасности тоже. Инструктировали сотрудников по правилам безопасности? Что? Нет! Безобразие.
Туфли бесцеремонно обошли стол застывшего от возмущения господина Накаты и остановились на этот раз у окна.
- Так, лестницы нет. Эвакуацию проводить значит, не собираемся? Правильно, а зачем? Капитан на дно с кораблём. Похвально! Так и запишем «Полное несоответствие нормам пожарной безопасности». Придётся закрывать. -  жёстко констатировал владелец туфель.
- Но, но как же это постойте! Да кто вы, чёрт возьми, такой? Вламываетесь, без договорённости в кабинет, что – то вынюхиваете!
- Я инспектор пожарной безопасности. Вынюхивать моя профессия, знаете ли. А у вас тут в любой момент палёным запахнуть может. Хотите весь город спалить? Лондонский пожар шестьдесят шестого года, начался с одной пекарни! Желаете повторить уважаемый? Это что шутки, по-вашему? Или быть может вы второй Герострат?
- Какой ещё такой Герострат? Что вы мне здесь лапшу на уши вешаете? Предъявите…
- Ах, значит, лапшу вешаю! Больше вопросов не имею. Ждите, завтра приедут опечатывать.
Туфли ловко развернулись в сторону выхода и не успели сделать и одного шага, как в воздухе сорвался голос зама.
- Подождите! Может, как-нибудь договоримся? Ещё хотя бы один день и мы всё исправим. Я всё исправлю, лично проконтролирую!
- Так вы что хотите, мне взятку сунуть? Как псу паршивому? Юноша, вы не понимаете всей серьёзности ситуации…
- Понимаю, понимаю! Как же не понять. Вот возьмите. – Господин Накато достал из сейфа хрусткую пачку зелёных купюр, скреплённых оранжевой резинкой. Тонкие морщинистые пальцы зама забегали по стопке, отсчитывая подходящую, как ему казалось сумму. 
- Пошлый вы человек Накато – сан. – Хард с отвращением принял эти деньги, небрежно засунув их во внутренний карман пиджака. - Честь имею.
- Подождите! А когда вас снова ждать с проверкой?
- Не волнуйтесь, с вами свяжутся мои люди.
Дверь кабинета закрылась и в душе господина Накато вновь воцарилась тишина.
«Господи благослови идиотов»

Отредактировано Hard Boiled (2011-09-11 20:27:47)

Каблук задорно щёлкнул по паркету. Тепло. Чей - то силуэт, парящий в неуклюжем танце, обречённом на провал. Шлепок. Тепло? Обсидиановая вспышка, словно морская пена ласкающая кромку волнореза. Хард чувствовал ее, какую то долю секунды. Волны разбивались о берег, выбрасывая на камни морские звёзды. В бухте вечерело, тёмные волосы, мёртвые звёзды, крик чаек над взморьем.

***
Она была блуждающей мыслью. Одинокой и безумной в своём мире, где нет места моим фантазиям. Разбитая колонна амфитеатра пошатнулась и упала, придавив мой мирок. Это война, вторжение в чужую галактику. Я - Земля, ты – ледниковый период, всё предельно просто и ясно. Моё сознание подхватило копьё и песок вот – вот должен обагриться кровью, но почему этого не происходит?
Тучи за окном сгущаются. Венами между ними тянуться золотистые просветы… нити ледяного дождя обрушиваются на город. Тишина упивалась своим могуществом.
Мы стоим, обмениваясь взглядами. Я не смотрю ей в глаза, боясь проиграть чёрному морозу, что сковывает тело. Мне пришлось возненавидел её, за химеру, нашедшую приют в этом осторожном сердце. Я не Беллерофонт, не в моих силах задушить тварь, кормящуюся твоей болью.
Тепло. Его больше нет.

***
Хард небрежно стряхнул с пиджака невидимую пылинку. Чайки замолкли.
- Дамочка, траекторию для падения сами рассчитывали? Великолепно! Вы в Токио. Правда, этаж наверняка не тот. Кстати полётный костюм отменный, он терморегулирующий? Ладно, не важно. Честь имею!
Дверь в белый коридор с шумом распахнулась. На пороге стоял взбешённый господин Накато и двое его весьма крупногабаритных друга с не менее дружелюбными лицами.
- Вот он, вот этот инспектор засранный! Верни деньги скотина! Ловите ворюгу!
- Товарищи, все претензии в письменной форме и до востребования. – Бойлэд резко схватил незнакомку за руку и подтянув её к себе, крепко взял за плечи. – Эй, Мэри Поппинс, одному очень плохому ребёнку срочно нужна твоя помощь, так что хватай свой волшебный зонтик и переноси нас отсюда, к чертям собачим! Пожалуйста. – Хард мило улыбнулся, но у него это плохо получилось, отчего гримаса стала похожа скорее на оскал.

Отредактировано Hard Boiled (2011-09-14 01:36:00)

Мы бежали вверх по холму, не оборачиваясь назад. Поле выпустило нас из объятий и теперь мне не хотелось останавливаться. 
Я рассеянно смотрел, на развивающиеся тёмные кудри, танцующие в апельсиновом блеске августовского солнца. 
Там, во ржи мне казалось, что я могу потерять её. Счастье измеряется шагами, от грубой лачуги её отца. Оно уходит вглубь. Сквозь побеги пшеницы и напрямик к зелёному холму, где дети играли всё лето.
Перья, ковбойская шляпа, она - моя Покахонтас, её смех щекочет уши. Мы валимся на густо – зелёную траву. Голубое небо распахивает перед нами свои огромные крылья.
«Смотри, Слон!» - Задорно кричит она, устремив пальчик в лазурное море. Облако звонко трубит хоботом из сахарной ваты.
Повсюду стрекочут стрекозы. Я попытался поймать одну из них, но она ловко ускользнула, пролетев между пальцев.

Дети видели птиц, далёких от холмов и счастья, что скрывалось во ржи. Мальчуган уставился на неё, а она ловила взглядом плывущие облака.

Теперь мы бежим, в последний раз вверх по зелёному холму. Оборачиваться нет смысла, ведь позади больше никого. На этот раз её рука ведёт меня в заветное место, где беззаботное детство осталось навсегда.
Мягкие губы коснулись ещё не тронутой щетиной щеки, и сердце мальчишки сжалось, так сильно, что из глаз предательски потекли слёзы. Она испугалась и отпрянула назад.
Босые ноги несли мальца сквозь золотистые колосья ржи. Лето кончилось, а значит пришло время расставаний.
Хард терял ощущение реальности. Побелка коридоров расплывалась перед глазами. Из неё вырывались жухлые колосья. Повсюду мерцали чешуйчатые крылья стрекоз. Он вновь поднимался вверх, небо должно быть, где то рядом. Тёмные волосы, увлекали его за собой, в пространство лишённое законов логики.
Голова разрывалась на части. Уши закладывало от монотонного жужжания насекомых.
Хлопок двери. Небо здесь.
Мираж растворился, под натиском дождя. Запах слякоти и смога вытравил из головы иллюзию прошлого.
«Либо я сошёл с ума, либо это фокусы тех бандерлогов, третьего не дано!» - мысленно констатировал Бойлэд.
- Мадам, ваши инсинуации беспочвенны! На этом тему предлагаю закрыть. – Спичечная головка аппетитно фыркнула, теплясь охристым огоньком.- Сигареты курите?

Отредактировано Hard Boiled (2011-09-18 21:09:41)

[начало игры]
Сентябрь. 2011 год.
• день: небо затянуто тучами.
Температура воздуха: + 21

Звезды этого оставленного духами, пропащего места - газовые тяжелые фонари. Всю ночную пору небо над городом было темным, как и рассказывали старшие, глубоким и далеким, совсем не дружелюбным и, словно бы, обиженным на людей за все их прегрешения. Не таким, какое опрокидывалось с каждым закатом над горным поселением и не таким, что полыхало красными огнями во время китайского праздника. Так безумно шатается это небо, так страдает в компании с одинокой луной.
В четыре часа туманного утра этот город спит, словно свернувшийся у доброй хозяйки на коленках котенок, спокойно дышит. В четыре часа утра дороги пусты, улицы безлюдны и пальцы - мокры от сконденсировавшейся влаги, хрусталем украсившей легкое пальто. В четыре часа бессонного утра внутри начинает играть виолончель и тонко дергать за вену на шее. А потом город начинает просыпаться, перестают ходить ночные странники, им не нужно более опасаться, осторожничать, переживать, ходить перебежками на мигающий желтый, подозревать, рыскать фонариком, не спотыкаться, не говорить с незнакомцами, и за всем этим смотрит уставшая девушка - ей с виду восемнадцать лет, волосы волнистые вкруг лица, а губы тонко поджаты - теперь люди ходят на зеленый, томятся в железе и пластике своих автомобилей, снова не говорят с незнакомцами, не говорят вовсе. Голос виолончели затихает в душе около пяти утра в предвкушении скуки. Только ей скучать не приходится.
Проведя в негостеприимном Токио немногим более суток, Юха не смогла оценить всей его прелести в полной мере - основной помехой тому была считанная пара долларов на дне кармана, на которые не удалось бы ни снять комнату, ни даже толком поесть, а из собственных припасов в рюкзаке осталось до безобразия кислое яблоко, не мытое и пыльное, да фантики от конфет, которые на радостях Сова съела еще в поезде; в животе теперь неприятно тянуло от голода, но даже проходя мимо ароматно пахнущего лотка с горячим шоколадом, которым торговали прямо так, на улице, она не позволила себе потратить несколько центов на то, что помогло бы согреться и хоть немного заглушить неприятное чувство внутри. Не известно, что может случиться и вдруг эта мелочь спасет кому-то жизнь? Под темными глазами девушки залегли глубокие тени: вымотанная долгой дорогой, она не нашла покоя и отдыха в шумном мегаполисе и всю ночь проходила по освещенным улицам, боясь сворачивать в переулки и подолгу задерживаясь на светофорах - паспорт при этом она крепко держала в озябшем кулачке; но и теперь, с началом нового дня, никуда не исчезла ее самая главная проблема.
Где жить, на что жить и чем питаться.
Все остальное в этот момент казалось куда более мелким и незначительным - все ее вещи были на ней, все ее сбережения спрятаны в рюкзак и по карманам, и никакой ручной клади, никакого чемодана не было вовсе. Перед стеклянным оком высокого здания она была без всякого щита, оставившая все вещи далеко, там, куда нельзя вернуться.
Зато у нее было устойчивое желание наконец передохнуть и дать возможность ногам, все это время закованным в колодки жесткой обуви, наконец вытянуться и расслабиться, и, повинуясь ему, Юха уверенно последовала за пожилым мужчиной с лысиной, но в красивом строгом костюме, во чрево этого здания, дошла за его спиной практически до самого лифта - и малочисленные встречные считали, что девчушка, должно быть, его подчиненная, - но быстро свернула на лестничную площадку и была такова. Распахнув пальто и закинув длинные свисающие концы шарфа на спину, девушка поспешила подняться на несколько этажей выше, пока не оказалась перед выбором: или свернуть в выглядящее безопасным служебное помещение или подняться еще выше по другой, железной лестнице, на вершине которой была приоткрытая тяжелая дверь, но долго решаться ей не пришлось - из помещения донеслись чьи-то голоса и, словно пчелой ужаленная, Юха побежала к открытой двери наверх, в которую влетела, не сбавляя хода, а оказавшись по другую сторону входа, тихонько закрыла за своей спиной и только потом вдохнула.
Теплый воздух полной грудью. Отравленный, горький, все же настоящий, а не навеянный кондиционерами, - однако, от столь резкого вмешательства выхлопных газов от многочисленных машин в легкие, девушка не удержалась и закашлялась, прикрывая лицо обеими ладонями. Вокруг, насколько хватало глаз, было серое покрытие и тонкие стальные бортики. Не закрытая комната ждала за дверью, а крыша, доступная всем ветрам. Ветер здесь такой - не успеешь раскрыть зонт, не успеешь открыть рот, подавившись словом.
Однако, стоило отдышаться и присмотреться совсем немного внимательней, как сразу становилось ясно - даже здесь ей не повезло остаться в одиночестве - взгляд широко распахнувшихся глаз словно споткнулся о две фигуры: мужчина и женщина, говорившие о чем-то и пришедшие сюда не игральной случайностью, курили неподалеку и, конечно же, сразу обратили внимание на ее неделикатное присутствие. Словно недоброе заподозрив, девушка втянула голову в плечи и прислонилась спиной к двери, став очень похожей на нахохлившуюся птицу.