Эпизод из прошлого.
27 лет назад. Китай, провинция Хэнань.
Поздняя осень.

Здесь всегда собирался неповторимый, одновременно терпкий и вместе с этим нежный запах благовоний: если присмотреться, то можно заметить, как курились тонкие палочки и пирамидки на керамических подставках, и в полумрак комнаты вползали белые змейки дыма. Невесомые, они кружились, поднимаясь к потолку, и завивались кольцами, но этого не заметишь, если не будешь знать заранее - теневой полог, в котором утопали благовония, был слишком плотным. Практически в самом центре этой комнаты, небольшого помещения с теплым полом и занятыми полками стенами, был поставлен массажный стол, на котором несколько минут назад разместилась, приспустив белый халат с плеч, молодая женщина. Несмотря на свой невеликий возраст, она нередко посещала этот дом, привычно быстро разуваясь на пороге и по дорожке из фигурно уложенных плашек деревянного пола проходила внутрь, в глубину, где горел свет и на можжевеловой дощечке стоял небольшой чайник с чаем. Здесь она всегда встречалась с хозяином дома: вежливым и тактичным, но разговорчивый и всегда улыбающийся мастер, единственный человек, которому эта всегда занятая китаянка обращалась за помощью без всякой опаски. Однако сегодня ей предстояло довериться ученику мастера и, сминая пальцами вышитый платок, женщина несколько волновалась.
- Вы знакомы с моим учеником, - их разговор состоялся немногим более пятнадцати минут назад, за которые женщина успела переодеться и лечь на слегка прохладную ткань, которой был застелен стол, - руки его чутче моих.
Она отмахнулась тогда, засмеявшись этим словам - как бы ни хвалил добрый мастер своего ученика, тот никогда не станет его преемником и уж тем более не сможет затмить отведенный богами талант. Наконец, дверь открылась, аккуратно подтолкнутая с той стороны, и вскоре закрылась за спиной вошедшего человека. Уже по походке, какой-то излишне осторожной, женщина поняла, что вместо мастера действительно пришел этот странный белый юноша, Рей. Они никогда не общались подолгу и теперь она сомневалась, как стоит приветствовать своего сегодняшнего лекаря.
- Я рад, что вы согласились, мадам Чжэн, - шорох одежды свидетельствовал о том, что юноша поклонился. Вежливый, а говорит на английском. Отняв руку от поверхности стола, женщина чуть повернула голову в бок и, не поднимая успевших расслабиться век, качнула в воздухе кистью:
- Зови меня Мингжу, - рука ее опустилась обратно, спина вновь распрямилась. Она лежала на животе, невольно вытягивая затекшую за рабочий день шею, укрытая ниже крестца тонким белым покрывальцем, которое всегда носила собой, - я не намного старше...
Ивер усмехнулся про себя, зная, что этого любимая клиентка мастера не увидит и обтер предварительно вымытые руки полотенцем, которое принес с собой, перекинув через руку. Пожалуй, ей совсем не стоит знать, что он старше ее на несколько десятков лет - и, несмотря на это, все еще всего лишь ученик, которого первый раз предоставили самому себе. Но если мастер и знал какие-то причины тому, то его в свои мысли не счет необходимым посвящать. Еще утром он дал Иверу пластину из нефрита, по форме похожую которую использовал сам, но на ощупь чуть более гладкую, и сказал напутствие, не сразу понятое его учеником. До той минуты, как дверь оказалась закрытой, а в легкие проник расслабляющий запах благовоний, он находился в неугасающем состоянии странного возбуждения. Он будто вовсе не чувствовал самого себя, но вместе с тем все фибры в нем жили и трепетали от ожидания. Сознавая темноту, которая его окружала, он стоял около лежащей на массажном столе женщины, с бледным, приподнятым кверху лицом и неподвижными чертами, пока охватывал мрак воображением, будто меряясь с ним, двигаясь навстречу. И лишь когда почувствовал перед собой мягкую пульсацию тепла, смог вздохнуть свободней, опустить ладони на слегка напрягшуюся спину посетительницы. Практически сразу он почувствовал холодное. Червоточинка, капелька гнили, к которой сами собой потянулись пальцы. 
- Здесь, больно? - ответом ему послужил тихий вздох - пораженная, женщина не вымолвила ни слова, когда этот ученик, неоперенная птица, тронул около позвонка, который она ощущала камнем и который отчего-то мимо обходил мастер. Ей казалось это странным, волнующим, но не испытывая боли Мингжу не желала лишний раз тревожить своего лекаря, и теперь, когда на ее беспокойство обратил внимание юноша-ученик, попыталась приподняться в некотором недоумении. Но не смогла, уткнувшись спиной в теплую ладонь, - подождите.
Толкалось холодное в руку, пульсировало, требуя внимания, моля об огласке, и неустанно подтачивая меж тем кость. Эта болезнь только занималась, копя силы, но вскоре должна была раскинуться в теле этой женщины, слишком молодой для недуга, но подверженной ему из-за вечной сидячей работы. Болотный застой рано или поздно всегда порождает хвори и боли, неопасные лишь только поначалу, еще неокрепшие и не вгрызшиеся в организм. Именно такой предстала болезнь перед внутренним взглядом Ивера.
- Я уберу, -  он отложил нефритовую пластинку в сторону, нащупав край стола, и вновь приложил руки к позвоночнику Чжэн, ощущая некую приподнятость в настрое. Будто искра вспыхнула в нем внутри и осветила тайники его тела. Все в маге дрогнуло, и сам он задрожал, как трепещет туго натянутая струна под внезапным ударом. Словно внезапное озарение, маленький удар, ворвавшийся в темную душу поражающим, ярким отблеском, заставившим зажмурить и без того закрытые глаза. Холодное пятнышко кольнуло в руку маленькими иглами, озлобилось на вмешательство в свои дела, и вдруг угасло. Начало рассеиваться и Ивер почувствовал, как расслабляются мышцы под его руками, как под ними очищается позвонок, освобождаясь от угрожающих оков. Он ощущал только, как на него спустилась эта тайна и как она его оставила. И как струилась к пальцам сила.

- Теперь ты понял, - улыбался так, что узких глаз почти не стало видно от морщин, мастер, наливая своему ученику чай и передавая чуть теплую чашку в руки. Ивер сидел напротив, поставив локти на стол, и смотрел перед собой, так же, как делал это всегда - и мастер не знал, окружает этого юношу сплошная тьма или есть в ней какой-то проблеск. Они редко затрагивали тему его слепоты, поскольку старый мастер резонно считал, что ничто не помешает человеку развивать себя.
- Без устали ищи - и станешь находить куда большее.
А Ивер же только вспоминал стройный аккорд, прозвучавший на мгновение в его душе, и вновь возвращался к тому чувству, что посетило его во время гибели недуга. Эта магия рождалась и росла оглушительно звонко.

Эпизод закончен.

Пляж отеля, начало вечера. Уже сумрачно.
Слепящая вспышка пляжного фотоаппарата, подстерегающего и тех, кто только что, справившись с прибрежными белыми волнами, выходит из воды на нагретый песок, и тех, кто только собирается спуститься по миниатюрным барханам туда, где ветер разносит соленые брызги, отмечает начало нового рабочего дня для смуглых, белозубых сотрудников отеля. Шипящий радостно гейзер минералки из запотевшей бутылки со льда бьет по ладони и в воздух, проливаясь на нагретые под ногами плиты. Если приглядеться в это мгновение, то можно заметить почти игрушечную радугу. Желтое, белое, голубое, аквамарин и утопающий в глубину ультрамарин - не нужно видеть широкоэкранную панораму, чтобы в полной мере почувствовать все это великолепие, открывающееся здесь, в отдалении от шумного и душного аэропорта, несмотря на праздничность белых стен давящего своей громадой. Совсем рядом с городом, но так лаконично от него отделенный пролеском, этот отель пусть и имел всего четыре звезды, но отвечал всем европейским стандартам. И название имел, тому присущее, поэтому при выборе места отдыха на заканчивающееся последним всплеском феерии лето врач не терзался лишними вопросами и измышлениями - все было ясно наперед. Тем более, что далеко не во все отели пускали постояльцев с животными, насколько бы щедрыми ни были их вложения в собственный отдых. Этот вариант показался идеальным.
Теперь, когда все формальности были утрясены, а перелет из затянутого в пелену дождей Города до пестрого мира с черепичными крышами и горными отрогами завершился, можно было отринуть все заботы и страхи, отдавшись на волю атмосферы островной жизни. К этому дню Ивер уже успел сколько-нибудь освоиться в огромном отеле - ему нравилось в нем абсолютно все, начиная с уютного номера на первом этаже и с выходом в палисадник и заканчивая быстрой дорогой от отеля до города, во время которой не успеть даже вздремнуть. Не меньшую радость от пребывания в чудесном местечке испытывал прилетевший вместе с ним пес, еще в сумрачном Городе остриженный до самой короткой шерсти и ныне, наконец-то, напоминающий своих гладкошерстных собратьев: передружившись со всеми официантами, Ярго сыскал любовь каждой третьей посетительницы отеля и вовсю наслаждался деликатесами из мидий и иных морепродуктов, которые приносили ему украшенные жемчугами дамские ручки. Всего за три дня, проведенные на Ираклионе, норвежец с собакой успел посетить большинство примечательных мест отеля, а также прогуляться по пролеску в сторону дороги, ведущей непосредственно в город, что стоило ему обгорелых до красноты плеч и кончика носа, сделавшего его похожим на настоящего «редкого белого» туриста, которых в этих краях, с наступлением «бархатного сезона», несущего с собой хлопоты с детьми и рабочими делами, было довольно-таки немного. Ивер же никаких забот с детьми не знал, поскольку, несмотря на все свое желание, даже к своим годам обзавестись ими не успел, а на работе только и видели, чтобы сплавить его на заслуженный отдых: не удивительно, что к аэропорту его провожала весело щебечущая троица медсестер из приемной, сетуя лишь на то, что не сможет составить ему компанию.
В «Ηρεμήστε» (расслабьтесь, господа отдыхающие, вокруг вас алые и золотые перья с карнавала в далеком Рио, на три четверти поворот девчонок с гитарными талиями, папироски с отблесками золотых колечек, выкликалы и кидалы, радостно продающие по пляжной полосе и смешной цене то, что никогда не купишь у себя на родине - и не возьмешь даже в дар) была потрясающая атмосфера праздника, находящегося в самом разгулье - отдыхай и к тебе никто не подойдет из лишних, пока сам не привлечешь к себе внимания. К четвертому дню мерно текущего отдыха, когда солнце уже перестало так остервенело бросаться на новых белокожих гостей и поумерило свой пыл, вокруг Ивера образовалась небольшая компания: судя по всему, ему было трудно не привлечь своего внимания, однако еще большей популярностью пользовался щедро обсыпанный песком Ярго, свободный от всяких обязанностей и ни в чем себе не отказывающий. В компании этой были, в основном, европейцы - любители античных театров и огромных голубых витрин окованных в золото отелей, уже взрослые люди (и один, что быстро перестало быть секретом для врача, индиго), однако у каждого из них находилось бесчисленное количество вопросов и жизненных историй, виноградная волна то и дело билась в стеклянные отельные бокалы, постоянно раздавался громкий смех и летела музыка из начинающейся к ночи дискотеки, -  от всего этого мужчина очень скоро начал уставать. Поэтому к вечеру этого четвертого дня он вполне благоразумно начал искать уединения подальше и от своих одноразовых друзей, и от грохота музыкального сопровождения, и от алкогольного спелого запаха.
Выбор слепца пал на береговую линию, на которой встретить можно было в столь позднее время только лишь влюбленные парочки, которых на весь отель было более чем мало, или таких же одиноко слоняющихся отдыхающих, заинтересованных только в удовлетворении своих эгоистичных желаний. Весело, поднимая лапами брызги из легких вечерних волн, рядом с ним, идущим в сторону от отеля по колено в воде, носился шебутной ретривер, не успевший утомиться еще за день и с наступлением сумрака нашедший в себе новые силы. Над головой уже опрокинулось вышитое звездами небо, но, поднимая голову вверх и подставляя лицо, влажное от ночного ветра, лику безмерно далеких светил, Ивер видел только ту же темноту, что и всегда. Но ощущения, что он испытывал в эти моменты, ни с чем нельзя было сравнить. Где-то впереди, через несколько километров по берегу, начиналась набережная, ведущая к городу. Там горели совсем другие, горячие и пламенные огни, там можно было встретить последних усталых туристок-шопоголичек с гигантскими пакетами, спешащих в свои номера, или столкнуться с американским туристом в соломенной панамке, который, обливаясь потом, листает глянцевый справочник-путеводитель, страстно желая найти среди мириадов мерцающих отелей, включивших в темноте всю иллюминацию, свой - единственный и оплаченный.
Песок проваливался под ногами, уносимый отхлынывающими волнами, и ударялся вновь, перекатываясь мелкими камушками и накрывая собою босые ступни: мужчина шел неспешно, с видимым удовольствием преодолевая крохотные трудности, создаваемые ему водой, и прислушивался к тому, что творилось на берегу: кто-то, присев на каменный бордюр совсем рядом с отелем, наигрывал романтичную гитарную мелодию; кто-то, прихватив в собой бутылку продающегося в центре большого и жаркого южного города вина, разместился на не убранном на ночь лежаке и слышно, даже здесь, под оглушительный рокот моря, как песок пересыпается по пластиковым перекладинам. Но к воде никто из этих людей не приближался и это, по мнению Кьергора, было настоящим подарком после нескольких суток лживых улыбок, выматывающих не хуже галерного труда.

Отредактировано Børge (2013-05-19 02:44:37)

Кружевная кромка воды, играясь, пробегала мимо медленно идущего человека, устремляясь к еще хранящему дневное тепло берегу, а тот вечерний путник без дороги и какой-то определенной цели, казалось, вовсе не боялся наступить в полумраке, разлегшемся над самой поверхностью земли, на камень или выброшенного потоком морского обитателя. Он знал наперед, что в этот вечер такая досадная малость не посмеет приключиться. Ритмичный, гулкие щелчки пальцев отмеряли каждый его неширокий шаг, в котором чувствовалась уверенность человека, ясно видящего, куда и зачем он идет: и вовсе не важно знать, что перед внутренним взором мужчины мелькали далекие от вечернего пляжа образы прошедшего дня. Крикливые базары, полнящиеся до краев всеми запахами, которые только были собраны по миру, со звенящими колокольчиками белые фургончики с мороженным, у которых толпятся и местные и приезжие дети, извилистые каменные бухты с зеленой глубиной и дневная сутолока на жаркой набережной, из которой едва только удалось выбраться в попытке не обзавестись ворохом бесполезной сувенирной продукции. И все же, даже несмотря на всю спешность, с которой Ивер еще несколько часов назад преодолевал, укутанный в клетчатый арабский платок, что продаются ворохами здесь же, в тени навесов, площадь, в результате в номере он все равно обнаружил полные карманы бестолковой керамической и пластиковой чуши и недостаток в этих же карманах некоторой суммы денег. Вот напасть. Высыпав все новообретенное богатство на стол в номере, мужчина не стал печалиться долго по поводу бесполезных трат (ведь хорошо еще, что не обокрали по простоте душевной) - даже эти безделушки можно будет щедро раздарить девчонкам из сестринской, чтобы скрасить их тоску по жарким странам и прекрасным двухнедельным романам. Запустив руки в карманы льняных штанов, Ивер нащупал крохотную амфору, покрытую гладкой эмалью, и некрепко сжал ее в кулаке. Такие кулончики, размером едва ли с монетку, продавались и в сувенирных лавках Города, и в его родной северной стране, однако только у тех, что были сделаны здесь, этими людьми, несли в себе что-то сокровенное. На них чувствовался отпечаток автора, усталого от жаркого дня и долгой монотонной работы, босяка, зарабатывающего на жизнь простыми поделками из глины и красок, но вкладывающего крохотную частицу себя даже в такую бесполезную малость. Ее купят, но про нее и забудут вскоре. Наиграются, наливая вовнутрь быстро впитывающиеся масла с апельсиновым запахом или, может, с ароматом греческих персиков, и закинут на дальние полки. А свой кусочек керамики с ручками-колечками Ивер, пожалуй, подарит кому-нибудь и, конечно, тоже предрешит судьбу такого подарка - быстрое и пыльное забвение. Отпустив кулон, мужчина побрел дальше, слегка зачерпывая ногами воду. Вскоре после этого, зная, что в ближайшем пространстве вокруг никого нет и даже пес, который мог бы с сомнением оценить выходку хозяина, отбежал вперед, слепец рассмеялся, пробежав некоторое время по воде, вздымая брызги, окатившие его с ног до головы: какой же глупостью занята голова, когда некуда спешить и не о ком переживать. И как же прекрасно, когда для этой глупости еще находятся силы. 
И все же, Ярго действительно не было поблизости: задорные шлепки лап по воде, когда пес гонялся за мелкой белой пеной, раздавались уже далеко впереди, а вскоре оттуда же, нещадно тормошимый вечерним бризом, донесся веселый лай. Поумерив шаг, врач, отвлекшийся и от своих размышлений о ценности магнитов на холодильник и плетеных браслетов из пестрых ниток, и от спонтанного веселья, оставившего после себя влажную одежду, негромко присвистнул, желая привлечь внимание заигравшегося спутника. Однако тот оказался слишком увлечен чем-то, встретившимся ему дальше по линии пляжа, и даже не среагировал на зов хозяина. Или, быть может, вертелся юлой так активно, что не услышал вовсе. С другой стороны, даже ему нужен отдых, поэтому несмотря ни на что Ивер пусть и напрягся от того, что пес не явился по команде, но и гневаться раньше срока не спешил. 
Сияющей россыпью искрились впереди огни города, а по краю берега тянулся короткий пирс с низкими фонарями - ориентир для тех, кто не хочет потеряться и уйти в чужие пенаты. Длинные цветные росчерки ложились на песок, утопая в оставленных кем-то следах, еще не смытых молочной теплой волной. Они, словно витражные отблески, расчерчивали потемневший мир в иллюзорные оттенки, пытались нырнуть в набегающую рябь, но все никак до нее не дотягивались. Зато коснулись жесткой, просоленной шерсти пса, довольного своим новым знакомством и стремящегося им поделиться: добродушный зверь уверенно вел свою юную подругу туда, где оставил хозяина и, завидев его издали, был готов рвануть с места. Только то, что девичьи пальчики держали ошейник, поумерило его пыл и заставило наоборот, заискивающе вилять мокрым хвостом. 
Услышав приближающиеся шаги, мужчина практически остановился, все еще стоя в воде по колено - даже несмотря на то, что он закатал штанины, прежде чем забираться на эту глубину, светлый лен намок после короткой пробежки и заметно потемнел. Поняв, что кроме легких шлепков босых ступней по влажному песку уже совсем рядом раздается еще и громкое дыхание Ярго, он сделал несколько шагов навстречу, оборачиваясь на звуки. Вскоре приятный, однако на удивление высокий голосок подсказал ему более верное направление и, повернув голову в сторону говорившей, Ивер добродушно улыбнулся:
- Приятно такое услышать, - кажется, напротив остановилась очень молодая девушка, даже - девочка, к которым его косматый пес-разбойник всегда испытывал излишне доверительные и проникновенные чувства. Слишком уж избаловался он всего за несколько дней отдыха от прямых обязанностей, - но не думаю, что мы очень уж с ним похожи.
Закат догорал, не жалея последнего на этот день тепла и щедро заливая им то, что еще не отошло во владения сумрака и цветных, красивых, но холодных фонарей. Уже почти не ощущалось то, как оранжевое солнце грело стоящих на берегу.
Мужчина со смешком потрепал подошедшего под руку пса по холке, провел под висячим ухом - влажный нос привычно уткнулся в тыльную сторону ладони и, поняв, что хозяин не сердится, Ярго бросился в задорный собачий пляс по кругу, по самую грудь уйдя в воду.
- Конечно, можно, - с искренним радушием оповестил Ивер, короткими махами рукой отгоняя расшалившегося пса подальше, чтобы тот не вознамерился искупать слишком сухих по его меркам людей. Все выглядело бы нормально, смотри он в этот момент в сторону собаки, а не в сторону призрачных огней прямо перед собой, - в компании гулять всегда веселее.
Он вышел чуть ближе к берегу, где вода уже была намного прозрачней даже в полумраке, и столь же медленно, как прежде, двинулся в неизвестную, но вдалеке ярко освещенную, сторону, пригласив предварительно неожиданную гостью их уединенного вечера.
- Меня зовут Ивер. А тебя? - обычно, чтобы спросить такое, люди оборачиваются, однако мужчина не изменил ни положения головы, ни словно светящихся от падающего за горизонт солнца глаз. Только улыбка смягчилась, сменившись спокойным настроением.
Слепец прислушивался к ощущением, которые вкрались в его мир с появлением юного создания - то, что она не была обычным человеком, почувствовал бы всякий, кто хоть как-то умел глядеть дальше собственного носа, но появилось ли это впечатление от какой-то великой силы, затаенной в ней, или просто оказалось отголоском от крохотной предрасположенности, Кьергор не смог бы сказать точно. Может быть, девочка сама не знает, что обладает магической силой? Или умеет больше тебя, глупый. Мог бы привыкнуть к тому, что скоро в этой реальности магов станет больше, чем обычных людей. Во всяком случае, ему не нужно было знать о правдивости или ошибочности своих предположений, поэтому мужчина быстро отстранился от этих мыслей: он не ощутил явной угрозы, от которой, бывало, неприятно кололо в подвздошье, и потому расслабился, позволив себе вновь наслаждаться вечерним морским волнением. Только паранойи ему не хватало.
- Ты приехала сюда отдохнуть? - словно бы от девчушки этой шло какое-то внутреннее тепло - свечение, представившееся Иверу топленым золотистым ореолом, оранжевой сахарной цедрой, скрученной в замысловатые тончайшие завитки. Из всех детей, которых он встретил в отеле за эти несколько дней, нельзя было вспомнить ни одного, обладавшего бы такой «аурой», - никто не будет против, что ты гуляешь с незнакомым дядькой?
Всплеск справа огласил о том, что пес всеми лапами разбил угасающую солнечную дорожку и, вместе с этим, изрядно облил обоих собеседников пахнущей йодом волной; это, разумеется, не помешало ему, мокрому от макушки до кончика хвоста, ловко увернуться от хозяйского нагоняя. Стянув с волос намокшую резинку, в которой пропал всякий толк, Ивер нацепил ее на запястье и одновременно с этим чуть обернулся в ту сторону, где последний раз чувствовал девочку:
- Этот охламон почувствовал слишком много воли. Тебе не сильно досталось? - голос его был изрядно обеспокоенным и, отчасти, недовольным. Понявший свою оплошность, Ярго поспешно отошел за спину хозяина, не желая попадать под заслуженное наказание. Выпрямившись, мужчина закинул руку за голову, потерев ладонью шею и с куда большим волнением осведомился, не глядя на девочку, - ничего ценного не пострадало?
Конечно, он не желал испортить кому-то отдых - тем более если это был первый день ее пребывания в этом местечке.

Не замечать то, что происходит вокруг, легче всего тогда, когда наши мысли заняты чем-то, хоть немного полезным. Или хотя бы интересным, когда мы отвлекаемся от окружающей реальности и создаем себе мир, в котором можно спрятаться: кто-то предпочитает сказаться глухим, кто-то намеренно лишает себя зрения, у кого-то в невыносимой тоской отмирают чувства, а кто-то бежит в чужие пространства, ведет себя не так, как вел бы прежде, вменяет себе то, о чем никогда бы не подумал раньше. Главное, чтобы это самая реальность, другое - соседское, за невысокой живой изгородью  - измерение не пробралось украдкой в наши голову и не поработило каждую мысль, неуклонно вызывая ощущение безысходности, возвращая наш так не вовремя чистый разум. Среди таких беглецов был и Ивер, укрывшийся от собственных страхов там, куда их длинные когти ни за что не дотянутся: здесь, на острове, ежегодно принимающим бесконечные потоки отдыхающих со всех уголков света, ежедневно привечающим жадных до впечатлений гостей, ненасытно дышащих свежим, напоенным йодом и солью воздухом, и поглощающих дары разлившегося кругом моря.
С каждым вечером чернильные провалы с тлеющей огненной каемкой, уже не таясь и никого не опасаясь, расстилаются в каждой тени, за каждым песчаным перевалом, оставшимся от проводимых на пляже дневных игр и развлекательным программ. Словно на перегонки погружают они острова в игривое молчание, сейчас нарушаемое только кричащими сверху, от стен отелей, ритмами рокабилли, отчаянно пытающимися конкурировать с шорохом перекатываемых ветром песчинок, с водными нахлестами, изредка поднимающимися выше других, с неясным звездным шепотом высоко над головой. Пока ночь еще не зацепилась за их острые лучи, царило тайное время, когда языческое солнце уже сложило с натруженных плеч тяготы дня, а луна еще не успела принарядиться для воцарения ночи. Не удивительно, что многие простые люди не любили это время, слишком неясное и слишком зыбкое, чтобы чувствовать себя в нем комфортно, а те, кто видел в нем свое непередаваемое очарование, наоборот стремились всей душой. Они старались не упустить ни единого мгновения от заката одного светила и до восхода другого. И действительно, пройдет еще совсем немного времени, а пламенная рябь на воде сменится длинной и узкой лунной тропкой, манящего всякого, кто живет морем. Иверу было приятно, что кто-то еще захотел разделить с ним эти ощущения, испытать одни чувства и эмоции, память о которых всегда остается на долгие годы: ими приятно делиться с другими, к ним всегда хочется вернуться вновь. Но переживать их в одиночестве е всегда бывает сладко, поэтому он действительно обрадовался встрече с Джей. Окажись на ее месте совсем другой человек, все очарование вечера могло расколоться на части.
- Какое звонкое имя, - кажется, что вспыхивало совсем близко теплое сияние, согревая собой тихое волнение мужчины - в те самые моменты, когда девочка улыбалась, на нее обращало свой лик даже закатное солнце. Это совсем нетрудно было почувствовать, настолько сильными оказались испытываемые ребенком эмоции, и с каждым словом, каждым таким жестом, которые творила новая знакомая, напряжение отступало из души Ивера, уступая место вернувшемуся, какому-то совсем беззаботному счастью. Рядом с ним волею судьбы или случая находился просто ребенок, особенной человечек, не таящий ножа за спиной и уже одно только это позволяло дышать свободней. Все подозрения, колыхнувшиеся несколькими минутами ранее, показались надуманными, а дальше по кромке прибоя они шли уже втроем - довольный пес носился кругами, изредка оглашая окрестности звонким веселым лаем.
Джей говорила, так бойко и восторженно, словно никогда не имела достойного слушателя и даже он, привыкший к откровениям врач, подивился открытости девочки, без утайки делившийся с ним своими мыслями и историями. О себе, о друзьях. Этим она была похожа на его сестру, еще совсем юную и столь же честную по отношению к окружающим: Абели всегда находила бесчисленное количество тем для увлекательных разговоров, способная утопить в своей невесомой, но неостановимой трепотне кого угодно - эти беседы никогда не тяготили, как бывает только с детьми и теми, кто уже перестал быть ребенком, но и не назвался еще подростком. Сейчас их уже не встретить. Толи воспитание не то, толи окружение из скупых на чувства взрослых оказывает на них слишком сильное влияние.
Легкая и светлая тоска кольнула сердце мужчины: правильно ли он поступил, приехав именно сюда, а не вернувшись в родной город, повидать сестру? Нет. Нет, и упреждая дальнейшие мысли на счет правильности собственных поступков, Ивер едва заметно качнул головой из стороны в сторону. Дорога в пестреющий цветами и приветливый Кристиансанн навсегда ему заказана, как бы сильно не манил его этот город. Город? Он чуть обернулся, опустив невидящий взгляд на собеседницу, и с некоторым трудом удержался от того, чтобы не переспросить у нее - а не тот ли это город, где небо всегда грязное и мыльное, а жители и дня не проживут без того, чтобы не вцепиться кому-нибудь в горло. Но Джей уже щебетала дальше, заочно, но от того не менее вдохновенно знакомя его со своим спутником в этом небольшом (или, как знать - может быть огромном) путешествии. Слушая ее рассказ и веселый смех, разносящийся над пляжем, невозможно было не улыбаться, заражаясь и заряжаясь искренним довольством момента.
Только лишь инцидент, устроенный расшалившимся псом, слегка «подмочил» атмосферу, однако готовящаяся к приходу осени природа еще дарила им легкий и очень теплый ветерок, поэтому даже насквозь промокшая ткань не холодила тела. Судя по всему, от волны досталось обоим в полной мере - со стороны девочки были слышны быстро срывающиеся в воду капли.
- И то верно, даже ночное купание иногда бывает приятным, - безо всякой задней мысли засмеялся мужчина, вспоминая, как когда-то давно мечтал проводить подобные этой ночи наедине с водными просторами, держаться руками за синтетический канат меж буйками и смотреть, бесконечно долго, на разноцветные огни там, у берега. Это было очень давно, еще в детстве. Еще до того, как он начал бояться глубины, превышающей половину человеческого роста, - но он, все же, перебил тебя. Ты говорила, что вы играете на гитарах? У вас своя группа?
Ивер сам не заметил проснувшегося интереса, вызванного каким-то странным, психологическим голоданием по настоящему общению, не требующему ни масок, ни вертлявых словечек, искажающих весь смысл фраз. Не важно, сколько на самом деле девочке лет, как выглядит она и как лучезарна ее улыбка - восхитительная ее энергия и живость, вот то, что действительно имело высокую цену. Может быть, она сыграет ему на гитаре, если удастся уговорить местных музыкантов поделиться инструментом. Если уж не получилось научиться самому, то можно хотя бы насладиться чужим талантом.
- Да, давно собирался к морю, - конечно, понявший, что сумел не угодить в немилость, Ярго тут же бросился за своей порцией ласки. Мало кто смог бы сердиться на него долго и уж явно это была не Джей - Иверу даже показалось, что девочка способна простить собаке любую шалость. Может быть, она просто очень любила животных и даже совсем не удивительно, что они тянулись к такому отношению.  Чуть обождав, пока девчушка отпустит пса развлекаться дальше, мужчина продолжил неспешную прогулку, снова зачерпывая воду босыми ногами. Пока, совсем неожиданно, тонкие нежные пальчики не дотронулись до его ладони.
От этого укромного прикосновения слепец, как и прежде, едва не отступился. Слишком важным для него было то, что ощущалось руками, слишком сокровенными становились чужие и собственные касания. Но девочка, не почувствовав мелкого вздрагивания и не встретив отказа, мягко сжала его руку теплой ладошкой и словно придала тем самым уверенности, какой-то трогательной надежности, в которую всегда верят дети - что они смогу защитить даже самого сильного из своих героев, всегда подставив ему такое крепкое и надежное плечо. Возможно, в чем-то эти дети правы. Их помощь порой оказывается просто незаменимый. В ответ Ивер слегка сжал пальчики девочки, подтверждая свою близость, беззвучно давая понять, что никуда не сбежит и не растворится в тени.
- Из очень серого и промозглого Города, - он сделал некоторый акцент на «названии» города и приостановился, повернув лицо к Джей. Чужой взгляд, а уж тем более настолько заинтересованный и внимательный, мужчина всегда чувствовал, даже будучи чем-то увлеченным. В полумраке, укрывшем острова, он не закрывал глаза и мог не носит очки, не рискуя попасть в немилость ни солнца, ни своих собеседников, поэтому смог взглянуть на девочку просто и открыто. Но увидеть только мягкое, теплое свечение, проскальзывающее из внешнего мира во внутренний, - если пригласите, то я не откажусь от столь славной кампании.
Губы его вновь тронула улыбка - о, сколько вопросов могло задать милое дитя, ни разу не повторившись. И ведь на каждый из них она непременно должна получить ответ, не когда-нибудь, а прямо сейчас. Они стали идти совсем медленно и мужчина легко покачивал рукой в такт их шагам: ни дать, ни взять, а действительно отец с дочкой прогуливаются перед ужином.
- В город. Там устраивают какой-то местный праздник, обещают, что будет очень красиво. Хочешь, пойдем все вместе? - в такие дни жители небольших, но шумных и совсем не таких, как в Европе, городов, развешивают над узкими улицами клинышки разноцветных флажков, по брусчатке колесят мотороллеры с восторженными туристами, а ближе к стенам домов, обмазанных кое-где побелевшей на солнце глиной, стоят в тени уличные музыканты или артисты, напевая и наигрывая знакомые здесь каждому мелодии, от которых хочется пуститься в пляс. А уж до чего активно ведется торговля, и упоминать не стоит - достаточно один раз побывать в центре всей безоглядной кутерьмы. Помолчав немного, словно всерьез задумавшись над тем, насколько скоро придется разменять свежий бриз на скользкие объятья тумана, Ивер продолжил, - еще восемь дней. Не знаю, долго ли это? А вы насколько приехали?
Вскоре солнце опустилось совсем низко, лишь пламенным краешком выглядывая из-за горизонта: как и рассвет, закат наступал в южных странах стремительно быстро, не успеешь даже глазом моргнуть. Мужчина остановился, все еще держа руку девочки в своей, и кивнул в сторону отеля, от которого они уже успели отдалиться на приличное расстояние:
- Не пора возвращаться? Мне кажется, повара уже справились со всеми блюдами и твой друг ждет, - привлеченный внезапной остановкой людей, пес поспешно развернулся в обратную сторону, подбежал ближе, залепленный песком и обтекающий от воды. С таким видом, словно именно ему больше всех было важно придти на ужин в числе первых, - пойдем?
Отступив на несколько шагов, Ярго от души отряхнулся - во все стороны полетели холодные брызги - и зашагал с гордо поднятой головой уже по песку, не прыгая больше в волны. Его примеру последовал и Ивер, сочтя, что если держаться подальше от воды, одежда успеет хоть немного просохнуть и не придется перед ужином заходить в номер, чтобы переодеться и привести себя в более презентабельный вид. Правда, все равно придется посылать пса на поиски спрятанных им же шлепок, что остались под одним из лежаков на самом подъеме с пляжа.

Чернеют одна за другой черепичные крыши городских домишек, с тихим шорохом утопая в бархатном бездонном покрове, таком плотном, что его можно коснуться протянутой рукой. Звездное конфетти разыгралось в полную силу, раскинулось бенгальскими огнями как в преддверии праздника по всей небесной чаше - нет, такого не увидеть в городах с серым ночным небом, в котором прожекторные лучи высвечивают рваные, ленивые и вспухшие от влаги облака, низко жмущиеся к крышам высотных домов. Удивительно, как надежно тот город, оставшийся за морем, скрывал своих жителей от взглядов даже простых, своих же, прохожих: быть может, останься они там, в чертогах смятых пивных банок и тревожных огней впереди, им никогда не пришлось бы свидеться. Возможно, расступился бы усталый тленный запах сандала и мускуса, наполняющий уловки-улочки того отгороженного незримой стеной мира, но позволил бы им встать рука в руке друг с другом, не развел бы на разные берега тех, кто сейчас общался от души к душе, играя в честные отражения щедрого южного солнца?
- Сможешь, - казавшийся прежде лишним, этот срок в восемь дней теперь стал в глазах Ивера слишком коротким, слишком малым: ведь в компании с этой девчушкой, с голосом ее взволнованным и радостным, это время может обернуться в восемь недолгих минут. Он был практически уверен, что так случится, и потому разделял желание Джей свидеться снова: отчужденный от общения, он всякий момент, в который удается поговорить с кем-то, не скрываясь за ворохом осторожных и высчитанных фраз, - я никогда не откажу тебе в общении.
И в этот момент он не лгал. Не было надобности облекать слова в шарадный шепоток волн, не стоило покрывать их копеечной позолотой из лукавства и хитрости, когда взгляды - практически встречаются, а эмоции находят свой тонкий, звонкий отголосок. На несколько мгновений они утонули в неуловимом миге, когда завязь становится цветком, почка - нежным листом, а белый лист - черновиком. В том моменте, неуловимом и того более, когда плавное движение поезда - первые секунды отрыва от полуночного полустанка, сквозь огни, в никуда или навсегда. В это мгновение хочется вернуться, но в нем никогда нельзя остаться. И откровение, тоньше паутинной ниточки, оборвется со следующим вдохом, расколется беззвучно о добрую и открытую улыбку, но сохранится навсегда в памяти, бережно спрятанное только себе и только для себя.
Перешагнув через него, они шли дальше, несколько секунд еще переживая, укладывая решение-обещание, которое простые люди дают неохотно, а те, у кого скелеты в бельевых шкафах, еще и с опаской. Но Ивер знал, что не закроет двери своего дома и мира перед этой девочкой, несмотря на то, придет ли она с болью в душе или оружием в руках, будет ли собой или обернется ночным ледяным мороком. Слишком много воспоминаний Джей пробудила в его душе, чтобы исчезнуть из нее по утру. Она воплотила в себе затаенные, несмелые мечты.
- Да, это большой и красивый город...совсем не такой, как наш, - анфилада переходов, как за театральной кулисой, начинает разворачиваться после первого серпантина, горного отрога, полнящегося синим дымком от теплой воды в холодном низком воздухе, а панорама города со старинными стенами, вливающимися в набережную, игриво просится на фотографию любого туриста. Пробежаться по гончарным улочкам - ступенькам, налево, направо, прямо, прямо к морю, где сонные загорелые до смуглоты люди встретят легкими белозубыми улыбками, не открывшими еще их жадные, но по южному открытые и простые намерения. Дети прыснут во все стороны, завидев чужака, но непременно вернутся обратно спросить о звонкой американской монетке на мороженное из белого, пыльного лотка на другом конце улицы, утопающем в тени. Сбегутся поглазеть худые собаки, но не тронут - им нет дела для других, только для себя, главного в сочной, пахнущей цедрой, жаре. И все это под гулкий и раскатистый звон колокола со старинной колокольни в седой оливковой роще: до нее совсем нетрудно добраться, если знаешь дорогу или есть, кому показать. На каменного великана тоже захочется посмотреть - нельзя упустить ничего, когда ощущаешь за плечом тихие тики заведенного таймера. Здесь действительного много развалин, каждая из которых имеет свою историю, но не ко всякой приставлен охранник - не хватит людей, чтобы охранить каждую крупицу истории, которая скрывается в невысокой траве или возвышается на золотом песчаном холме. К ним нужно идти, на них нужно смотреть, пока еще можно успеть: никто не знает, когда обветшалый камень даст по себе последнюю трещину, что станет началом конца. Все, что останется тем, кто хочет настоящего воспоминания, а не бахвальства перед друзьями, собирающимися в гости раз в год, - пыльная река, высушенная белым ветром. Не подскажете мне, где здесь пропасть для свободных людей? Нам все еще хочется увидеть то, о чем через десяток лет расскажут только в книгах.
- Представляю. Тогда, мне кажется, тебе там понравится. Не думаю, что во время праздника на древностях будет много туристов и зевак.
Они остановились, прервавшись на новый вопрос - кажется, у чудной собеседницы их было больше, чем он мог даже представить, и в каждом из них чувствовалось важное, читалось главенство: восклицания перебивали друг дружку, накладываясь одно на другое, но тем самым только дополняли общую мысль, которой делилась с ним девочка. Норвежец обернулся слегка, чуть удивившись натянутой, взволнованной надежде, которую услышал в голоске Джей, и от того не сразу нашелся с ответом - неужели она не поверила сразу, что бывают еще люди, способные ценить человека за то, что он есть, а не судить его по возрасту или внешности? Наконец, он улыбнулся, приподнимая руку девчушки и накрывая сверху второй своей ладонью - как рукопожатие, сложился замочек в детской игре с ключиком, который сработает только в общих усилиях:
- Правда, - доверительно, словно по большому секрету. Никто не сможет помешать, ведь верно?
С веселым шорохом где-то по пляжу пробежались неприметные ночные жители: острые лапки морских крабов разбрасывают песок и даже здесь, в перешептывании волн, слышно их деловитое мельтешение. Странная пара, сопровождаемая забегающим вперед псом, обошла место, где обосновались ночные хозяева этих краев, и ступила на теплые, неохотно остывающие плитки дорожки, ведущей к комплексу зданий. Сейчас их не интересовал сам отель с хлопающими на ночном ветру полотенцами отдыхающих, а влекло мерцание ресторана, от которого даже до кромки пляжа доходил волнующий запах свежей еды. Звон посуды раздавался вдалеке, но Ивер уже отметил его про себя, решив, что они вернуться как раз ко времени.
Вскоре подоспел и пес, успевший изваляться в песке, но добросовестно выполнивший свое задание: он притащил запрятанную несколькими часами ранее обувь, уронив ее около хозяина и получив порцию заслуженной ласки за своевременность. Если сотрудники ресторана и согласились мириться с присутствием собаки, то не стоило лишний раз привлекать к себе еще большее внимание, разгуливая босяком среди принарядившихся к ужину отдыхающих.
Чтобы попасть в ресторан, им еще предстояло сделать почти полный круг, огибая здание с прозрачными стенами от пола до потолка: в это время суток внешние выходы закрывали, чтобы не пускать поздних купающихся в мокрой одежде туда, где поддерживалось лицо отеля. Однако это дало несколько лишних минут для разговора, в который не вмешаются даже редкие люди, идущие в обратном направлении. Светлое пятно, чувствующееся им как аура Джей, вспыхнуло вновь, когда она начала говорить о чем-то приятном. О ком-то приятном, с легкой усмешкой поправил сам себя мужчина.
- Вы взяли гитары? Вот уж не подумал бы, что повезете инструменты в такую даль. Но, с другой стороны, это замечательно, - взволнованный от радостного предвкушения Ярго ткнулся головой под колено Ивера, призывая его идти быстрее, и быть внимательнее к ступеням. Собака прекрасно помнила свои обязанности, когда в руках хозяина не было трости. Подавшись вперед, Джей, видно углядев уже своего товарища, едва не запрыгала на месте, бурно приветствуя того взмахами свободной руки и не отпуская своего спутника. Словно он мог сбежать. Будто решил бы ее оставить.
Заприметив вошедшую в зал пару, сидевшая неподалеку от прохода полная дама сразу отметила уже знакомого ей мужчину и «сделала ручкой» своей подружке, прячущейся под широкополой цветастой шляпой: она подозвала к себе пса, который полюбился ей несколькими днями ранее, и оповестила его хозяина, что собирается дать своему любимчику немного овощей.
- Хорошо, я не против, - притормозив на минутку, чтобы успеть ответить женщине, Ивер вскоре вновь двинулся следом за солнечной девочкой, практически сразу уткнувшись в свободный стул. Облокотившись на спинку, чтобы не потерять ориентир, приподнял освободившуюся руку в известном намерении, с удовольствием встретив крепкое, уверенное рукопожатие молодого мужчины, которого Джей окрестила забавным уменьшительным имечком Криська. 
- Рад знакомству, Крис, - он улыбнулся, осторожно присаживаясь на стул, придержавшись для того за край стола. Одежда практически высохла, сохранив за собой несколько темных влажных пятен, о присутствии которых было известно разве что тех, кто находил лишнее время приглядываться к новым посетителям ресторана. Лишь раз мельком обернувшись, слепец двумя щелчками пальцев привлек внимание пса, упредив его не увлекаться щедрыми дарами великовозрастной кормилицы, после чего вновь развернулся к столу, поймав на себе изучающий взгляд Криса, - это действительно необычный талант. К сожалению, мне давно не встречались такие прекрасные люди, как Джей.
Глуховатое цоканье когтей, уводящее под стол, возвестило о том, что, отложив оставшиеся после угощения сочные овощи на лучшее время, вернулся Ярго, не замедлив в своей манере поприветствовать нового человека, с которым разговаривал хозяин: похвастаться последнему, что уже пришел, что уже готов знакомиться с кем покажут. И, дождавшись ответной реакции на себя, двинулся под столом к «своей» девчушке, высунув из-под скатерти мохнатую голову ей навстречу. Впрочем, пока пес не начал откровенно баламутить, Ивер не осаживал его, позволяя тоже отдохнуть в этом местечке от хлопот и забот. Кивнул только с улыбкой, что да, «наш».
Он закрыл глаза, опустив веки полностью, чтобы не стать ни для кого смущением. И качнул в воздухе ладонью, тихо засмеявшись:
- Да что обо мне. Я простой врач, путешествующий с собакой и любящий хорошую музыку, - проходящий мимо официант остановился, заметив за столиком, для которого предполагалось два набора приборов, третьего человека и, узнав постояльца, осторожно привлек его внимание голосом. Прервавшись, Ивер назвал номер своего обычного столика, за которым ему накрыли и в этот раз, и попросил перенести приборы и приготовленную еду сюда. Кивнув, официант спохватился, с акцентом проговорив «конечно» и отошел от столика, на какое-то время оставив небольшую кампанию. Я фокусник по профессии. Без карт, голубей и шарлатанства, но попробовать сотворить чудеса - могу. - вот, выбрался в отпуск из душного Города.
Рассказывать о себе мужчина не любил, ограничиваясь всегда чем-то поверхностным, и, привыкнув к такому, теперь не мог выбрать что-то интересное или увлекательное, чем можно поделиться. Или слишком мрачно все, или слишком заметно без слов. И в моменты, когда он встречал людей, которым действительно могло показаться что-то интересным о нем, появлялись неловкие паузы, от которых не избавиться, как от помех на старом радиоприемнике. Ему не хотелось заводить знакомств - дни тишины, одиночества и полной свободы куда ценнее для затворника, чем тесная городская возня, но сейчас Ивер чувствовал себя уютно, как фигурка внутри стеклянного шара с вьюгой, и принимал компанию молодых людей не как должное, а как желаемое:
- Я осмелился предложить Джей отправиться завтра в город, чтобы посмотреть на местный праздник, - в первые секунды он хотел указать примерное направление городка, до которого совсем недолго добираться, но не смог определиться с собственным положением, поэтому просто покойно опустил руки по краю стола, по привычке чуть опустив голову: до этого, впрочем, ему пришлось убрать назад высохшие и от того распушившиеся волосы, - говорят, там будет красиво. Может быть, вы не будете против отправиться туда вместе?
Там, выше, терпкий запах апельсиновых и лимонных садов встречает каждого путешественника и, запомнив те секунды, раз за разом будешь ощущать его аромат, тесно сплетенный с выбеленными стенами домов и торговых лавок. В Греции есть все - и даже застывшая музыкальная красота, наполняющая негой сердца и души своих слушателей и благодарных зрителей. Он видел эти места давно, на фотографиях - уличные музыканты, соленые маслины, марионетки на суровых нитках. Пещерная церковь, кривая, как пизанская башня.
- Не удивлюсь, если со своей энергией она успеет осмотреть всю страну за считанные дни, -  кажется, Ярго совсем разомлел. Косматая его голова прислонилась к ноге Джей, глаза удовлетворенно закрылись и даже хвост больше не двигался. Найдя чудесное местечко для спокойной минуты, пес не собирался никуда двигаться от девчушки и даже не обратил внимание на то, что подошел официант с жестяным, блестящим от чистоты подносом, - и времени будет предостаточно. Только праздник рано, начинается с утра.