Б: Ты же не собираешься…
А: НЕТ.
Эти светло-карие глаза, почти медовые… Было бы банально, если бы она в них «тонула». Всё это – распиаренная чепуха для маленьких девочек в глупых книжках. В глазах не тонут. Это всё намного ближе, интимнее. Это тот момент, когда слова не нужны. Потому, что слова – отстраняют, отвлекают, прорубают пропасть. Если Вам нужны в постели слова – значит вы не с тем человеком.
Фаэри отлично осознавала, что если не остановит его, если не остановится сама – всё. Пути назад уже не будет. Это как договор с дьяволом. Даже хуже. Потому, что даже дьявола можно обмануть.
Возможно, он и был сволочью, но в первую очередь – мужиком. Настоящим мужиком, который знает что делает. Всегда. На сколько важно, то, что эта сволочь – настоящий мужчина? Очень. А на сколько важно то, что этот мужчина – сволочь? Мизерно.
Будь, что будет? Будь, что будет…
Она его слишком сильно хотела, что бы наступать себе на горло. Задыхаясь от поцелуев, жалела только об одном: что рука в гипсе. Что не может из-за этого действовать в полную меру. Так, как хочется.
Б: Альфи… что ты делаешь?
А: Заткнись.
Б: Но ты же его ненавидишь…
А: Если бы все ТАК ненавидели друг друга – мир стал бы лучше.
Она никогда не была чьей-то. Она всегда была свей собственной. Может потому и протестовала так сильно? Страх перед чем-то новым? Возможно, ей и нужен был именно такой Охотник. Над другим бы рассмеялась? Да. Рассмеялась.
- Сними её. Для меня.
Дарки перекатилась, подтолкнув Сина. И вот она уже сидит у него на бёдрах, ощущая как ему тесно в джинсах. Спиной к нему. Берёт его руку в свою и кладёт на талию. Это как управление марионеткой. И в то же время марионетка – она. Заставляет его пальцы сжаться и тянет его запястье вверх. Шифон скользит по изогнувшейся спине, как вода и в следующую секунду летит в сторону. Девушка ощущает на своей коже его тёплые мягкие руки. ЕГО. Теперь её уже ничто не пугает, ничто не настораживает, она чувствует всем своим существом, что готова принадлежать этому человеку и душой и телом.  Возможно, она ещё некоторое время будет сопротивляется самой мысли о том, что он её завоевал. Возможно – тем, что тогда уткнулся ей в волосы лицом как мальчишка. Возможно – взглядом карих глаз… Но фэари чувствовала, что сопротивление это будет не долгим.

Грань. Пытка удовольствием. Да, он пытал её. Губами, руками. Даже от его дыхания прошибала дрожь. От каждого неожиданного движения перехватывало дыхание. А они были все неожиданными по той простой причине, что всё это было в первый раз. Сознание затуманилось, буд-то она принимала наркотик. Впрочем, так и было. Секс – лучший наркотик.  Когда внутри обжигает пламя желания – очень трудно сохранять молчание. Глубокие вздохи наслаждения и слабые стоны изредка нарушали тишину. Она не могла больше терпеть этого. Ведь нельзя утолить жажду, прополоскав рот водой, нельзя согреться просто увидев солнце на картинке, нельзя  обузать вожделение поцелуями, какими бы страстными они ни были.
Она хотела своего Мастера каждой клеточкой тела. Каждое прикосновение к нему будило в ней что-то животное, неукротимое, ненасытное. Она кусала его за шею, царапала кожу, билась под  ним кА к птица в клетке, пытаясь взять ситуацию в свои руки. Потому, что всё это становилось невыносимо. Он так хотел обладать ею,  а теперь тянет время, явно издеваясь.
Дарки с усилием подалась навстречу, заставила Сина перевернутся на спину и оказалась  на нём уже второй раз. Вжала его левую руку в подушу и на несколько секунд оторвала свои губы от его шеи.
- Я хочу тебя.
Она никого так не хотела, как хотела его. Неужели он этого не видит? Это врят ли можно было списать на одну из разновидностей стокгольмского синдрома. Просто она его чувствовала, просто молекулы совпали, а феромоны вступили в реакцию.

Всё было похоже на одержимость. Одержимость его телом, одержимость его губами… глазами. Одержимость его запахом. Не запахом дорогого одеколона, который щекотал нос, а того, что скрывался под ним – запах его кожи, его самого. Для неё он пах цветами миндального дерева. Она не знала как пахнет миндаль. Но, наверное, его аромат должен был быть именно таким. Чуть терпким, мягко-шероховатым, с едва уловимой сладостью.
Между ненавистью и испепеляющей страстью – шаг. Потому, что ненависть не может не быть страстной. Это одно из самых будоражащих и заставляющих кипеть кровь чувств. Ей нравилась эта борьба. Нравилась так, что сводило мышцы во всём теле, крутило сладкой судорогой. Он доминировал. То, что делала она – было лишь позволением. Это было тем, что она так долго искала и наконец нашла. Его самость, желание быть даже не в первом ряду, а далеко впереди первого из тех, кто стоит в первом ряду – сводили с ума, рушили все представления о современных мужчинах. Царь и Бог? Как-то так.
Ритм даже не пришлось искать, он пришёл как-то сам собой. Слиться воедино? Глупости. Сейчас они – одно целое. Возможно, только казалось, но она чувствовала его всего, каждый импульс, каждое желание, эмоцию. Идеалов не существует. У каждого свои идеалы. Но здесь и сейчас – это он.   
То, что Син сидел давало возможность обнимать его, чувствовать каждую мышцу спины под пальцами. Впиваться ногтями в кожу до крови во время особенно ярких моментов. Кусать за плечи. Он видит? Видит, что он с ней делает? Понимает, что заставляет её чувствовать от того, что она с ним? От того, что она – его.

Если бы это можно было сравнивать со светом, то это было ослепительно. Так ярко, что в глазах темнеет. Вы смотрели на солнце в зените? Это было ещё ярче. Она ещё днём с сарказмом думала о нем «герой-любвоник»? Не стоило быть на столько саркастичной. Это так и было. Хоть и звучало смешно, хоть это словосочетание и утратило первозданную семантику, приобрело ироничность. Это было так в исконном смысле слова.
Удовлетворённое желание сменилось сладкой истомой. Она позволила уложить себя, потому, что сил пошевелится самостоятельно уже не осталось. Все они были истрачены за последний час. Или не час… меньше или больше… Время в какой-то из моментов перестало быть относительным, превращаясь в абсолютное. Она ещё какое-то время лежала на простынях, закинув руку на растерзанную спину Сина, слушая его ставшее равномерным дыхание, и уснула.
Этой ночью у неё не было снов – она слишком была измотана, что бы мозг был в состоянии транслировать подсознательное.
Несколько часов спустя (09-38)
Дарки проснулась, но всё ещё лежала с закрытыми глазами. Где-то около пяти минут она боролась с остатками сна. Правая ладонь лежала на чём-то тёплом. Память возвращалась толчками, застревая по закону Мёрфи на самых важных моментах. Машина. Сломанная рука (нужно было пока повременить с этой мыслью – от того, что она об этом подумала, конечность начала болеть). Кулак, разбивающий стену… Нога выбивающая дверь?! … Секс… самый лучший секс в её жизни.
Фаэри открыла глаза, взгляд сфокусировался не сразу. Син всё ещё спал. Во сне он выглядел достаточно невинно. Можно было бы даже предположить, что он добряк. Если бы не воспоминания о прошлых сутках. Что-то тёплое под рукой – спина парня. Девушка приподняла голову и увидела, что совершенству ровного цвета кожи нет предела. Странно. Неужели ей только показалось, что ночью она полосовала ногтями эту спину до крови? Нет, всё правильно. Пальцы были в засохшей крови. Почему же тогда спина прямо кричит о своём совершенстве? Царапины не могли зажить так быстро. Если только не… Если только не регенерация.Кто там у нас обладает повышенной регенерацией? Вампиры? Ага… Странно, Син вполне загорелый и тёплый. И он её не кусал, когда она истекала кровью. Кто там дальше? Оборотни? Очень похоже… Ай, не важно. Не человек – вот главный критерий. К тому же, регенерацией могли обладать очень многие из живых существ.
Дарки тихонько встала с кровати, всеми силами стараясь не разбудить Мастера. Постояла у кровати ещё некоторое время, изучая при солнечном свете обнажённое тело, и вышла из спальни, направившись в душ. Пришлось вновь повторять все эти мучительные манипуляции с липкой лентой, что бы не замочить повязку и гипс. Холодный душ освежил. Замечательно. Нет ничего лучше, чем выспаться после хорошего секса и принять «закаливающие процедуры». Теперь мы бодрячком. Одежда. Теперь одежда. Пришлось вернуться в спальню – к чемоданам. Классические прямые джинсы в обтяжку на заднице и бёдрах, серая борцовка, которую славно звали в народе «майка-алкоголичка», туфли-балетки. Обычная среднестатистическая одежда, в которой легко затеряться в толпе. Но нужно было ещё что-то – прикрыть гипс. На эту роль отлично подошёл тёмно-зелёный кардиган. Гипс выделялся под тонким трикотажем, но не привлекал внимания.
Вновь на цыпочках прошла в коридор. Отлично. А дверь-то у нас выломана и просто задвигает дверной проём. Железная… И как мы теперь? Одно дело открывать-закрывать, когда она на петли навешена. Совсем другое эту бандуру бронированную убрать с пути. Дарки упёрлась правым плечом в край и начала толкать.
Б: Знаешь, сваливать после такого секса было бы подло даже для мужика.
А: Ну… я… же… не…му-у-у-ж-ы-ы-ыык.
Б: Ага, после такого – это даже хуже.
А: По-мо-лчи-и-и-и
Двигать тяжёлые двери – это надо очень много силы и охереть сколько сноровки, а ещё - две здоровые руки. Дверь с оглушающим грохотом **нулась на пол. Мёртвый подымится.
- Фак! Блядь! – девушка успела отскочить на безопасное расстояние. Но это уже было бессмысленно. Что круче, упавшая на ногу бронированная дверь или… проснувшийся в одиночестве Мастер?

Отредактировано Darroy (2011-07-29 03:10:04)

Когда чуть ли не со скоростью света на тебя вылетает огромная тень и, остановившись, приобретает очертания минотавра, только вместо бычьей головы – медвежья – становится страшно не на шутку. Из разряда «остолбенеть от страха».
А: Ох ты, блядь, что это за хрень такая?!
Б: Не хрень, а оборотень. Медведь.
А: Медведя не вижу. Вижу хрень.
Б: О-бо-ро-тень.
Сейчас её разорвут на части и схомякают без соли и перца. Хрень чертыхнулась и стала превращаться в Мастера.
- Син? – ужас во взгляде плавно трансформировался в удивление.
Да уж. Пока не увидишь – до конца не поймёшь, что и в самом деле лучше сидеть и не рыпаться. Сахар – так сахар, прыгать – так прыгать, как высоко? – спросим. Только не кушайте нас, пожалуйста, дяденька медведь. Мы будем хорошие. Мы будем скромные. Мы будем шаркать ножкой и краснеть от пошлых шуточек. Мы даже хавчик готовить будем, только дайте ручке зажить. И кто она теперь? Зоофилка? Нет-нет, она же сексом с ним занималась, когда он в человеческой ипостаси был. Это не зоофилия. Это нормальное явление.
Слинять захотелось. Да-да, у соседки есть запасной комплект ключей от квартиры, а дома упакованные в полиэтилен десять штук на «чёрный день», запихнутые в бачок унитаза. Только в клатче, находящимся в машине Сина, были документы. А в паспорте – указана прописка. Работы-то сколько – догнать. Она бы даже не успела добраться до квартиры, когда Мастер уже сидел бы там и поджидал. На кресле у окна. Против света. Дымил бы сигарой, прищурившись а-ля Роберт де Ниро. Как в американском нуаре сороковых-пятидесятых годов. 
- Что, на завтрак не останешься?
Что? Он не злиться? И в правду добряк. Эли его эта ночь так раздобрила? Ну, в любом случае, теперь значение икс известно и игрек можно вывести в любое время. Было бы желание. Син как ни в чём не бывало, прошлёпал в душ. И уже оттуда, под шум воды:
- Если ещё не ушла – закажи мне пиццу!
- О**еть.
Ещё не ушла? Уйдёшь тут в таком а*уе. А где же «пожалуйста», невоспитанный ты наш?
Вы пробовали открыть ноутбук одной рукой? Это очень сложно и пиздец как увлекательно. Особенно, когда диагональ в семнадцать дюймов. Возиться пришлось с минуту. Ладно, что тут у нас? Прикинула какая бы пицца понравилась Сину, заказала две: флорентийскую и «ромео».
- Я выполнила твоё указание, хозяин… великий и ужасный. – крикнула девушка с сарказмом. В душе всё ещё текла вода, но сомневаться в том, что её услышали не приходилось – оборотни, они такие. Интересно, а их не раздражает повышенный слух? Мухи там, летающие по комнате, шум из-за соседской стены, звук работающего холодильника, тикающие часы?

Ох уж эти мужики. Вечно им надо вы**нуться и показать свою самость. Чего-чего он ей там на ухо шепчет? Девушка отклонилась и нажала на кнопку пульта. По пятнадцатому шла трансляция матча по баскетболу. Сделав морду кирпичом и с видом «не видишь, мужик матч смотрит?» буркнула Сину:
- Не волнуйся, медвежонок, мои прелести только для тебя.
Возможно, у парня физиономия стала явно при**евшая, но Дарки с интересом погрузилась в трансляцию полностью игнорируя Мастера. А что вы хотели, молодой человек? Перевоспитанием занимаетесь, а сами не желаете? Посмотрим, как вы будете реагировать на подражание вам же.
Пока Син беседовал с кем-то по телефону, Дарки тихо бесилась, сжимая и разжимая кулаки. Было только одно желание – укокошить этого охотника к едрене-фене. Мало того, что он обвиняет её в том, что учудил сам (а именно: сам додумался положить её, окровавленную, на белый диван, сам пробил в стенке дырку и сам же выбил дверь!), так ещё и занозой в заднице нарёк. Если она – заноза в заднице, то Син – настоящее шило. Даже не шило… штопор. Так просто не достанешь. Либо будешь мучатся и выкручивать час, либо проделаешь дырку на случай, если задница от сладкого слипнется. Вроде умный мужик, а вину на неё сваливает. Прелесть. Но как бы там ни было, хотелось сказать: «И все-таки ты мне нравишься. Сама такая».
Б: ЧО?!
А: Гм…
Б: Он тебе нравится?!
А: Эм… местами…
Наверное, Бета сейчас бы спрятала лицо ладонями и истерично рассмеялась. Но не сегодня. И даже не завтра. Бета вообще не хотела её выпускать ближайший год. Натворит феерической чепухи – потом расхлёбывай.
Син ушёл и одновременно с этим Дарки выключила телевизор. Не то, что бы она не любила баскетбол, напротив – любила. Но в этом матче болеть было не за кого.
Рабочие пришли, когда девушка уже успела позавтракать вчерашним стейком. Выполнили всё быстро и качественно, с её скромными познаниями в области бронированных дверей придраться было не к чему. Расплатилась из выданной «на карманные расходы» наличностью. Если бы она столько за месяц зарабатывала – каталась бы как сыр в масле. Что он там говорил? Ах да. После недолгих поисков нашлась ручка. Где Син хранил блокноты, стикеры и прочую канцелярию для фаэри так и осталось загадкой. Пришлось импровизировать: разворот «плейбоя» подошёл как нельзя кстати. Примерившись к длинноногой загорелой блондинке крупным планом, вывела каллиграфическим почерком на обнажённой заднице.
«О, великий и ужасный!
Мой господин!
Син, у тебя тоже отличная задница.
У меня нет  домашнего телефона. Мобильный у тебя в машине. Адрес можешь посмотреть в паспорте на странице с пропиской.
И пусть только ты не вернёшь мне мои: ключи, документы, пластиковую карточку и телефон! Растерзаю так, что даже регенерация не поможет!
Твоя заноза в заднице.»
Дарки поискала  чемодане косметичку (предусмотрительности Ричарда можно было позавидовать), накрасила губы ярко-красной помадой и чмокнула страницу плейбоя. Ухмыльнулась, осматривая свои старания и насвистывая какой-то фривольный мотивчик вышла из квартиры, не забыв закрыть дверь.

Отредактировано Darroy (2011-08-03 18:34:22)

Зайдя в банк, я собирался только снять деньги со своего счета, заполнить кое-какие бумаги, улыбнуться кассирше и пойти восвояси, предположительно в ближайший магазин за выпивкой и новыми музыкальным диском Мадонны «Celebration», от которого в последнее время фанатела Бонни. Войдя в небольшое отделение банка, я доблестно выполнил первую часть плана. Уж было собрался уходить, как вдруг в моем правом ухе зажужжали:
- Клайд, мне скучно! – беда, с этой судьбоносной фразы всегда начинались её желания. Если бы я мог закрыть уши и не слышать писклявый голосок, я бы так и сделал. Но вся трагедия состояла в том, что от этой паршивки мне никуда не деться. Будь я хоть трижды глухим, она все равно достучится до моего сознания и, услышав её просьбу, мне волей-неволей придется повиноваться. Проверено семисотлетним опытом.
- Посмотри на этих людишек. Почему они все такие угрюмые? Давай встрепехнем их серые будни! Наполним их жизнь радостью и весельем!
Под весельем Бонни подразумевала, разумеется, только свое искренне-непонятное для меня развлечение. Её изощренная фантазия порой заставляла меня ужасаться. Чего только стоит её желание пробежаться голышом по центру площади или, например, превратиться в массивную гориллу и воображать из себя Кин Конга на башне Эмпайр-стейт-билдинг. Если в первом случае я отделался легким испугом, чудом избежав встречи с встревоженными ни на шутку полицейскими, то во втором мне пришлось изрядно попотеть, унося свой обезьяний зад подальше от укротителей животных, целящихся в меня из ружья, напичканным капсулами снотворного. Видели бы вы выражениях их лиц, когда горилла заговорила с ними человеческим языком и, воспользовавшись минутой культурного шока, смылась в канализацию. Боюсь представить, что будет в этот раз.
- Мы ограбим банк!
Энтузиазм Бонни не передался мне. Наоборот, я почувствовал сильнейшую апатию и лень что-либо делать. Но желание госпожи Боннэт для меня закон, вы не знали? Так что приходится импровизировать…
Проходя мимо охранника в светло-коричневой форме правопорядка, я киваю ему в приветствие и даже улыбаюсь. Он отвечает мне суровым пристальным взглядом, будто бы подозревая меня в гражданской измене. А ведь прав, ускоглазый.
Нападаю на него сзади, заламывая правую руку, бью по внутренним сторонам коленей, заставляя его повалиться на пол, и выхватываю оружие с дубинкой. Шоу началось. Ан-нет! Не успеваю я произнести закономерную фразу заядлых грабителей, как вдруг ко мне подбегает еще один охранник. Его я без церемоний встречаю с дубинкой наперевес, валю на пол, применяя пару болевых приемов и вынимаю второй пистолет, засовывая его себе за пояс.
- Всем лежать! Руки за голову! Лежать, ссуки!
Для убедительности стреляю вверх. Как в американских фильмах, помните?
Теперь мои слова звучат для людей более убедительно. Запаниковали, кто-то даже упал в обморок, а несколько бравых мужиков решили двинуться на одинокого грабителя, который не представлял для них особой угрозы (ведь их трое-то, а я один) до тех пор, пока я не выпустил еще пару пуль, пролетевших в поразительной близости с их отважными тушами. Когда слышишь, как вокруг свистят пули, начинаешь переоценивать свои приоритеты и становишься более покладистым перед тем, у кого в руках пушка. Особенно если это такой крутой парень, как я. Вот и эти предприимчивые ребята тоже притихли, поднимая руки вверх и опускаясь на пол.
Подхожу к молодой девушке-кассирше, с которой совсем недавно имел дело. На этот раз она мне не улыбается. Боится, хлопает длинными накрашенными ресницами, а ручка так и дергается под столом. Находчивая, сучка.
-  Руки на стол, прошу, - любезно и стоит отметить, довольно убедительно произношу я. Девушка повинуется. Знаю, что она успела нажать на красную кнопку и времени у меня от силы пять минут до приезда полиции. Потому про сейф не может быть и речи. – Вытаскивай все деньги из кассы. Живо!
Дрожащими руками она начинает выкладывать купюры на стол. Под дулом пистолета становится еще более энергичной и уже спустя минуту в моём распоряжении было около пяти тысяч долларов в небольшом пакете. И кто укладывает награбленные деньги в пакет? Кто-кто? Такие неудачники, как я.
Осталось всего пару минут, до приезда полиции. Интуиция подсказывала, что пора сваливать. Сам я из района точно не выберусь. Машины нет, фараоны рядом, уже слышу визги сирен. Остается взять заложника и использовать в случае чего в качестве живого щита. Оглядываюсь по сторонам. Кассирша уплыла куда-то под стол, ну и черт с ней. Иду вправо, беру первую попавшуюся девчонку, прижимаю к себе, шепнув на ухо:
- Рыпнешься – убью.
Блефую, но по-другому сейчас никак, верно?
Вместе мы выходим из здания банка. Приставляю сзади к пояснице теплое от недавних выстрелов дуло пистолета. И снова обращаюсь:
- Машина есть?
В твоих интересах содействовать мне. Или ты не смотрела американские боевики?

Внешний вид Фрэнка:
белая майка, потертые джинсы, кроссовки. Сверху кожаная курточка. За поясом дубинка и второй пистолет. На запястье левой руки небольшой пакет с деньгами. Правая ладонь держит пистолет, дуло которого упирается в заложницу. 

Отредактировано Frankie (2011-10-25 03:24:04)

Живой щит – это, безусловно, выгодно. Но живой щит на шпильках – это кощунство какое-то! Теперь уже выбирать было не из чего, поэтому пришлось прижимать тебя к себе и отчаянно искать выход из сложившейся ситуации. За решетку мне уж никак не хотелось. Я бывал уже там, и даже неплохо жил, учитывая то, что благополучно влился в общество пахана по прозвищу Шакал, но милее моему сердцу было блуждать по миру в поисках артефактов, а не разделять камеру с жирным бритоголовым мексиканцем Луи, который плачет по ночам, в приступе паники зовет мамочку и писает в постель. Куда ни плюнь, а быть на свободе намного приятнее, чем мыть полы в зоне строгого режима. Так что сейчас мне приходилось искать любые пути к решению этой нестандартной ситуации.
На повестке дня вопрос: как свалить из района, оставшись незамеченным с двумя пистолетами, полицейской дубинкой, пакетом денег и заложницей наперевес?
Пока мозг фильтровал информацию, я судорожно осматривался, стараясь не сильно-то и привлекать внимание обычных граждан, снующихся туда-сюда и деловито разговаривающих по телефону. Никто до сих пор и не заметил, что я держу тебя на мушке, а в руке пакет с небольшой суммой денег. Если удача будет мне и дальше благоволить, то уже через пятнадцать минут я буду вспоминать об этом инциденте, как о страшном сне. Ан-нет! Удача повернулась ко мне задом. Издали уже слышался вой полицейской сирены. Пора уносить ноги.
- Вперед, цыпа, - говорю тебе на ухо, слегка подталкивая. Не знаю, откуда во мне эта грубость. Наверное, от волнения. – Живее!
Мало-помалу мы приближаемся к твоей машине. У меня складывается впечатление, что на нас смотрят со стороны. И вправду, из окон банка виднеются удивленные физиономии зевак, которые стали участниками настоящего реалити-шоу. По их губам можно прочитать: «Ничего себе!», «Куда он её ведет?», «Псих какой-то», «Сейчас его повяжут!», «Я этот сюжет на ютуб выложу!» и тому подобное.
Жалкие людишки. Хотелось стрельнуть в окно, чтоб сильно не глазели на нас. Я ведь стеснительный, ты знала? Да только пуль жалко. Они мне еще пригодятся. Задом чую.
- Пусть она сядет за руль! – внесла свое предложение Бонни.
- Ты взбрендила?!
- Пусть!
Ну не дура ли? Совсем меня угробить решила!
- Садись за руль, - резко сообщаю я, пихнув тебя вперед, и только когда  ты заняла свое место, прыгаю следом, на переднее сиденье рядом. – Жми!
Фараоны рядом, блять!
- Газуй!
Наставляю на тебя пушку, чтобы обострить скорость реакции. Знаешь, как на людей действует дуло пистолета? Теперь не говори, что не знаешь.
Полиция заверещала сиренами на горизонте, через минуту они будут уже совсем близко. Нужно оторваться, пока есть возможность. И я взываю к твоему инстинкту самосохранения. Ты ведь не хочешь получить пулю в кишечник, правда?

Я нервничаю. Уже начинаю паниковать, как и положено в подобных случаях особям, которым едва-едва исполнилось девятнадцать лет. Свой визуальный возраст стоит отыгрывать достаточно правдоподобно, чтобы у простых смертных не возникало сомнений, что перед ними стоит обычный паренек из провинциального городишка где-то на западе Франции, а не семисотлетний демон с внушающим багажом знаний и многовековым опытом. Вот и сейчас я паниковал, что есть мочи, чуть ли не начал трястись от волнения. А как ты думаешь: светит ли чем-то положительным встреча молодого юнца с суровыми органами правопорядка? Светит тюрьмой или колонией строгого режима, чёрт поймет этих японцев.
Разыгрался я на славу. Причем настолько, что в действительности начал ощущать себя курицей, которую насаживают на гриль. Еще немного и запахнет жареным. У меня начинает дёргаться правый глаз. Чёртовы нервы. Похоже, до своего следующего юбилея я доживу в качестве маразматического деда, который будет пугать детей своим стеклянным глазом и рассказывать страшные легенды в портовых барах. Эта бесславная участь уготовлена мне судьбой. Но не думаю, что Бонни от этого в восторге. Так что ей самое время предпринимать какие-то меры, чтобы сохранить те нервные клетки, которые у меня еще остались. Шаткая психика делает из меня… психа? Самое время обратится к психологу.
- Спокойствие, Франкенштейн, – спешит утешить меня Бонита. – По крайней мере, ты не на той фазе, чтобы разговаривать со мной вслух.
Действительно, не на той.
Перевожу на тебя взгляд. Удивленно приподнимаю правую бровь. Глаз перестает дёргаться, похоже, увлеченный лицезрением твоей ярой беседы с самой собой. В мозгу что-то щелкнуло, я уж было подумал, что пора мне менять тачку и ну её в задницу, эту идею с заложницей, как вдруг ты бросаешь мне «Убери от меня это, критин» и резко поворачиваешь руль направо. Меня аж в дверцу вдавило от той неистовости, с которой ты так удачно вписалась в поворот. Я чудом не нажал на курок, а ведь мог!
- Осторожней, блять! – парирую я, не оставаясь в долгу перед тобой.
Обмен любезностями прошел успешно. На всякий случай сползаю вниз, чтобы меня не было видно за спинкой сиденья. Смотрю в боковое зеркало, провожая взглядом полицию, которая благополучно остановилась около банка. Похоже, они даже не поняли, в какую машину сел злоумышленник. Удача все же на моей стороне? Или у этой шлюхи есть свое чувство юмора и на самом деле ты – агент ЦРУ, работающий здесь в подполье? Сдашь меня властям, да? Да? Да?!
Все еще полулежа на сидении, смотрю на тебя и подозрительно щурюсь, изучая взглядом. Доверять тебе не хотелось. Хотя бы по той простой причине, что ты женщина. Учитывая мой опыт общения с Бонни, могу с уверенностью предположить, что все бабы – стервы.
- А мужики – козлы, - пролепетали рядом.
Я даже не спорил на этот счет. Свое сходство с парнокопытным не отвергаю после того случая, когда Бонита заставила меня три недели провести на ферме у старого Тома, в виде… как думаешь, кого? Козла!
Эта чертовка когда-нибудь получит по заслугам. Я искренне верю в это и приложу все усилия, чтобы искоренить её из своего сознания.
- Ты меня не сдашь? – вполне закономерный вопрос, а чего ты ожидала? Четких указаний? Да я, черт побери, сам не пойму что делать-то дальше.
Осматриваюсь по сторонам. За окнами никто не ведет себя как-то странно. По улице не мчатся тачки с разъяренными полицаями. Все тихо, мирно и даже вполне дружелюбно. Удивляюсь, переведя взгляд обратно на тебя. Пушку я, кстати говоря, убрал и уже давно, но все еще держу её у себя на коленях. Мало ли чего тебе в голову взбредет! Знавал я таких импульсивных дамочек, с вами шутки плохи. Поэтому я лучше подстрахуюсь. Без обид?
- А в психушке водить все-таки учат, да? – кидаю на тебя косой взгляд, выпрямляясь на сидении. – Или ты одеваешь шпильки и блузки только для того, чтобы прилично выглядеть в банке? По-другому кредит не выдадут? На курево не хватит?
Дерзкий мальчишка – именно так ты должна обо мне подумать. Ведь я выгляжу младше тебя, да и язык за зубами не держу. Ни тебе спасибо, ни до свиданья.   
- Останови за тем поворотом, я выйду, - расхозяйничался  я, совершенно не заботясь об этике перед дамой. Обычно я так себя веду, когда надоедает пресмыкаться перед слабым полом. У джентльмена тоже должен быть выходной. Так вот, он настал, крошка.
К тому же, у такого нереально крутого парня, как я, есть пушка и она как бы невзначай направлена в твою сторону, лежа у меня на коленях.  Смекаешь?

Я поступаю довольно опрометчиво, вообразив тебя своим личным водителем, и отдаю себе отчет в столь необдуманных действиях, хотя со стороны, наверное, может показаться, что я поступаю совершенно необдуманно и мотивирую свои действия личной выгодой, при этом так нагло используя тебя. Даже не буду спорить, если ты посчитаешь меня грёбаным молокососом и пинком выгонишь из машины. Знаю, что не будь у меня в руках пистолета, ты бы уже давно так поступила. А зачем тебе еще нянькаться со мной? Скажи.
Беру себя в руки, отчетливо понимая, что перегнул палку со своим поведением, в котором ярко отражается юношеский максимализм. Мне даже становится стыдно и я притихаю, но как там говорят? Слово не воробей, вылетит – не словишь. Вот и теперь мне приходилось уныло заткнуться и смотреть впереди себя, прямо на тот поворот, возле которого, если повезет, мы будем через три, две, одна….
Удивленно перевожу на тебя взгляд. Сглатываю от негодования. Это что еще за игры ты решила устроить?
Мы остановились прямо напротив полицейского патруля. И ты отчего-то даже машешь офицеру ручкой. Надеюсь, он не твой знакомый. Бегаю глазами туда-сюда, поглядывая то на тебя, то на полицейского, который отчего-то смутился, точно как школьник. Как это понимать?
Не спешу выходить из тачки. Рано еще склеивать ласты и самолично сдаваться в тиски холодных полицейских наручников. Беру незапланированный таймаут, откинувшись на спинку сидения и задрав голову вверх, глядя на потолок салона. Катастрофически захотелось курить, но я сдерживаю свой порыв, ведь ты не позволишь дымить в своей машине, верно? Небось, аллергия или чисто из-за вредности.
Чёртовы женщины…
Пару раз выдыхаю, словно бы набираясь мужества, перед тем как сказать:
- Прости меня, ладно? – выпрямляюсь на сидении, глядя на копа, который все еще стеснительно мялся около машины. – Я не со зла. Просто день сегодня нервный, – пытаюсь быть убедительным в своих аргументах, но не всегда получается исторгать из себя и малую долю того обаяния, которая полагается при моей очаровательной внешности. Или же тебя просто не привлекают малолетки, что более правдоподобно. Я не привык строить милые моськи в стиле Кота в сапогах из  одноименного «Шрека». Подлизываться к бабам для меня вообще было железное табу, которое я стабильно не нарушал уже на протяжении нескольких сотен лет. Думаешь, сможешь прервать эту древнюю традицию? 
Набычившись, точно как воробей, сижу в машине, сложив руки на груди и судорожно размышляя, как действовать дальше. Банковские камеры наблюдения уже должны были передать изображения того юного злоумышленника, который посмел очистить кассу. Каких-то пять тысяч долларов. Разве это деньги? Но стражи порядка не дремлют, они готовы дать отпор строптивому юнцу, плюнувшего в лицо закона.
Не ошибся. Коп подошел к своему напарнику, сидящему в машине. Склонился, потом резко выпрямился и покосился прямо на меня, присматриваясь. Положил руку на кобуру пистолета и что-то сказал своему товарищу. Зоркий, ублюдок.
Сколько у меня минут форы? Две? Три? Я больше склоняюсь к одной. Банк недалеко. Скоро оцепят весь район и я буду, как в ловушке.
- Отлично! – вскрикиваю неожиданно даже для самого себя, поднимаю пистолет и выпускаю пару пуль в лобовое стекло, добавляю сильный удар крассовком, чтобы оно отвалилось и оперативно, воспользовавшись эффектом неожиданности, подаюсь вперед, сползая по капоту и одновременно стреляя в копа, который впопыхах попытался спрятаться за свою тачку, да только не успел, моя пуля пронзила его левую ногу. Я намеренно не убиваю их. Кровь на руках мне ни к чему. Уже слышу вой сирен. Палец жмет на курок, и пистолет выплевывает свинец, попадающий в правую руку напарника, который вдохновился героизмом из американских боевиков про доблестную полицию, выглянув из укрытия с пистолетом наперевес. Метко снимаю камеры слежения, расставленные на столбах и еще в нескольких местах около закусочной и продуктового магазина. Люди в панике ринулись в разные стороны. Я же подхожу к тебе, открываю дверь, хватаю тебя за руку и вытаскиваю из машины.
- Я не собираюсь причинять тебе вред, - негромко начинаю. -  И ограбление банка вовсе не входило в мои планы на сегодняшний день. Поверь, я не хочу всего этого. Мне не нужны ни деньги, ни слава грабителя-неудачника. Я всего лишь хочу жить обычной человеческой жизнью. Понимаешь? – проникновенно смотрю, признаваясь в правде. –  Хочешь, чтобы все это закончилось? Сдай меня полиции, – протягиваю пистолет и отхожу на пару шагов назад, поднимая руки вверх и складывая их за головой. – Извини.
Как раз вовремя. Копы уже подъехали, повыползали из своих тачек и вооружившись пистолетами, продвигаются вперед, крича мне:
- Ни с места!

Пистолет у меня, естественно, забрали. Деньги тоже, про дубинку я вообще молчу. Удивляюсь, как это копы сдержались и не вырубили меня, чтоб не брыкался в случае чего. На запястья опустилась холодная сталь наручников, неприятно сдавливающая кожу. Подбежавшие следом служители порядка не упустили такого подходящего случая обматерить неудачливого грабителя, который якобы раскаивался в своих грехах и был готов со всей ответственностью принять на себя наказание. Слух улавливал такие знакомые слова, как «ублюдок», «засранец» и даже «морду вниз, сука!». Вот они, доблестные полицейские. Их словарный запас оставлял желать лучшего. Приходилось временно подчиниться тому течению, в которое меня выбросила судьбоносная река и ждать подходящего момента, когда можно будет свернуть в противоположную сторону и увильнуть от ответственности перед городским судом. Не люблю я всю эту бюрократическую возню адвокатов перед тем, как упрятать законопослушного гражданина в тюрьму. Конечно, в этот раз я сплоховал. Подстрелил двух полицейских, ограбил банк, лишив их каких-то мелочных пяти тысяч, а теперь еще и потрепал машину своей заложницы. Как это называется? Преступление? О, нет! Я бы сказал – нервный срыв. Если думаете, что истерики присущи только бабам, то мне придется вас разочаровать. После семисотлетнего общения с заносчивой всезнайкой захочется, как минимум, спрыгнуть с небоскреба. Ни одна психика не выдержит такого давления, уверяю вас. 
Закованного в наручники, меня засадили на задние сидение полицейской машины и отвезли в полицейское управление. Стоит отметить, что со мной никто не панькался и при любом удобном случае приходилось терпеть подзатыльники и толчки, которые поочередно получал от двоих офицеров, сцепивших меня по обе стороны, будто бы для уверенности в том, что я больше никому не причиню вреда. Я-то мог, да только не хотел. И без того много дел наворошил, а теперь решил за все ответить, частично. Садиться в тюрьму я не собирался, в психушку – уж тем более. Их исправительные методы действуют на меня совсем иначе: под действием разноцветных пилюль я становлюсь крайне буйным, на меня даже электрошок не действует, что обычно плачевно заканчивается для санитаров, решивших укротить взбесившегося пациента. Уж лучше одиночная камера в Тадморе, чем ежедневные свидания с доктором Хукияма.
- Вперед, ублюдок!
Чёрт, ну что за люди? Нельзя даже поразмыслить спокойно, не отрываясь на их укоры, которые отчего-то не отличались между собой по смыслу. Похоже, гнобить почти-заключенных у них заложено на уровне ДНК. Или же я просто попал под горячую руку бравого служителя порядка, который нашел на ком оторваться. Чую задом, что на одних словечках дело не закончится, обязательно будет ходить вокруг да около камеры, в которой я буду отдыхать в ближайшие пару часов. Ну, что ж, так даже лучше. Будет, у кого ключи одолжить.
Захожу в камеру и сразу же чувствую себя обезьяной, запертой в клетке. Не зря ведь у нее такое название.
- А наручники? – оборачиваясь, спрашиваю я, пошерудив ими перед лицом офицера, отчего тот скривился, отмахнулся и со словами «чтоб не буянил», закрыл клетку, оставив меня наедине с самим собой.
Пожав плечами, мне больше ничего не оставалось, как воспользоваться случаем и лечь на лавочку, сложив руки на груди и закрыв глаза. Правда, заснуть мне так и не удалось.
- Чего лежим?
- Отвали, Бон. Дай поспать.
- Не время, Клайд! Нужно придумать грандиозный план побега. Как на счет взрыва?
- Ага, ищи нитроглицерин, а я пока вздремну.
- Я тут в одном фильме подсмотрела, как зек убежал из тюрьмы, выкопав ложкой проход под землей. Доставай ложку!
- Бонни…
- А нет! Лучше примем вид министра здравоохранения. Представь, какие мины будут на их физиономиях, когда они увидят самого господина Йоко Комияма! – и расхохоталась.
Она еще долго о чем-то говорила, предлагала и заставляла меня брать участие в этой бессмысленной болтовне, из-за чего я потерял всякую надежду на то, чтобы выспаться. В каких-то предположениях она мыслила весьма здраво, и я бы даже согласился, если бы дверь не открылась и в помещение не вошла ты.
Я не поверил своим глазам и даже поднялся, усевшись на лавке и подозрительно глядя на тебя. Ты не была похожа на подкидную утку. Признаюсь, роль адвоката шла тебе к лицу, и деловой вид сейчас только подчеркивал ту красоту, которую я не заметил в машине.
Выслушав гневную тираду, я почесал нос, звеня наручниками, оглянулся на случай того, что нас могут подслушивать и, удовлетворившись результатом, изрек:
- Извини, я заплачу.
Как прекрасны женщины в гневе. Не могу сказать, что это относится ко всем женщинам, с которыми мне приходилось иметь дело, но ты не была исключением. Не удержался и с хитрой улыбкой осмотрел тебя, следуя взглядом снизу вверх. Задержался на ярких губах и перевел взгляд на глаза. Я могу ошибаться, но от тебя веет магией, не так ли? Суккуб я за версту чую. Их магия обольщения действует на меня как аллерген.  С тобой несколько по-другому.
Вдыхаю через нос, будто бы пытаясь распознать марку твоих духов. Сладкие, но не навязчивые, приятные и одурманивающие. Похоже мы одного поля ягоды, да? По сравнению с людьми, по крайней мере.
- Зачем ты пришла? – поднимаюсь и делаю несколько шагов вперед, до тех пор, пока меня не останавливает клетка. Ладони, скованные наручниками,  сжимают железные прутья. – Я понравился тебе, фаэри?
Нетрудно догадаться, что ты принадлежишь к тем самым духам, которые охраняют природу и развивают искусство среди людей.  Ваша магия более мягкая и не такая настойчивая, как у суккуб. Более того, от тебя не веет смертью - значит ты не вампир, что очень радует. Метод от противного выручает, не правда ли?
- Не бойся, я никому не расскажу про твой секрет, - чуть ли не шепотом сообщаю я, усмехнувшись. – Ты пришла освободить меня?

Отредактировано Frankie (2011-10-30 00:10:37)

- Да пошёл ты в жопу! – я вырвала запястье из лапищи двухметрового бритоголового амбала и залепила ему пощёчину. Шла пятнадцатая минута спора на тему «я не знакомлюсь на работе». Амбал, успевший уже залить в глотку несколько рюмок текилы и запить их двумя бокалами тёмного пива, весело покрылся розовыми пятнами и едва заметными бисеринками пота (конец июля, как никак, а тут ещё и кондиционер в баре сломался), яркий след моей руки на скуле парня завершали картинку, выгодно подчёркивая пиздец ситуации. Кажется, мои действия привили этот самопередвигающийся шкаф в неописуемы восторг. Вот где ж извращенец! По лицу алконавта местного разлива расплылась улыбка во все тридцать два. Он был бы даже симпатичным, если бы не был пьяным.
- А так ты мне нравишься ещё даже больше. Люблю строптивых! – Амбал вновь схватил меня за запястье и притянул к себе, прижав второй рукой. Почему я не за стойкой, спросите вы? Да всё проще пареной репы! Официантку ночной смены уволили буквально час назад, чистые бокалы заканчивались, а грязные принести в мойку некому, вот и пришлось с этой целью выбраться мне. Бокалы мне притащить так и не удалось. Я до них даже не дошла. Зато теперь вот в таком глупом положении. На лице у меня, наверное, отобразились все краски отвращения и перспектива недовольства быть обнятой потной гориллой. Я не брезгливая, но…
- Руки убрал!.. Руки убрал, твою дивизию! – голос стал приобретать характерные нотки раскатов грома, меня уже даже трясти от злости начинало. Ну всё, мой пирожок, кажется ты переигрываешь. Каблук моих мужских туфель, подбитый железом, безжалостно и со всей силы вдавился в ногу бритоголового. Как только на лице его отобразилась гримаса боли, я довершила своё сопротивление ударом в пах коленкой. Удар, надо сказать, мало того, что приходится по самой болезненной точке мужского организма, ещё и отлично поставлен на тренировках. Беднягу скрутило так, что он, не только выпустил меня из своих лапищ, но ещё и держась руками за причинное место обвалился, катаясь по полу.
- Гарри, сопроводи джентльмена на свежий воздух!
Вышибала, до этого мирно беседующий с постоянной посетительницей бара, мигом подбежал и, заломав моего несостоявшегося ухажёра, извиняющимися глазами посмотрел на меня.
- А вот нечего с дамами болтать на рабочем месте спиной к этому самому месту!
Я развернулась на каблуках и в несколько шагов оказалась за стойкой, там, где мне и полагалось быть. В принципе, я на такие вот диверсии реагировала нормально. Их за вечер могло приключится штук десять. Наверное, немного не то я выбрала себе место для трудоустройства. Не с моими данными лезть в гадюшник, кишащий разной степени опьянённости представителями мужского роду-племени. Ещё потерпеть минут двадцать до конца смены и можно идти домой.
------------- (20 минут спустя) -------------
Перед уходом я посетила служебную комнату, которая представляла собой помесь туалета, душа, раздевалки и прачечной. Там я оставила бачке форму, обтёрлась влажным полотенцем и наскоро переодевшись в родные джинсы, хлопчатобумажный белый топ с открытой спиной и довольно большим декольте и балетки, выбежала на улицу через чёрный ход.
На меня дохнуло какой-никакой, но ночной прохладой и свежим воздухом. Вот нет ничего лучше на земле, правда! После таких рабочих деньков, начинаешь ценить свежий воздух, относительную тишину и возможность просто посидеть на ступеньках с сигареткой. В руках у меня был пластиковый стаканчик с кофе. И я позволила себе пять минут посидеть здесь, в тёмном переулке под неярким фонарём над дверями чёрного выхода. Из бара доносилась музыка и мне было просто здорово в моём маленьком, импровизированном на ближайшие пять минут, мирке, попивая терпкий капучино и пуская дым колечками.
А через пять минут я встала, отряхнув от пыли джинсы, и направилась вглубь переулка. С другой стороны, в метрах тридцати был перекрёсток на оживлённую улицу, но мне было не туда. Нужно было пройти около квартала, где стояла на платной стоянке моя вишнёвая ауди. Метров через пятьдесят я поняла, что кто-то идёт за мной. Опять он? Замечательно! Превосходно! Восхитительно!
- Неужели ты не понял, что тебе ничего не светит? – я развернулась, но увидела совсем не того, кого ожидала. Парень был меньше всего похож на тот бритоголовый потный шкаф, который пытался меня… завоевать в баре.
Наверное подумал, что я идиотка.
Бета: Ты и есть идиотка. С чего бы это он за тобой по тёмному переулку шёл?

Люди – саркастичные суки, это пришлось уяснить ещё в начальной школе. Нет, даже раньше – в какой-то из прошлых жизней, наверное, - я точно не помню. Однако, готова побиться об заклад, что сарказм вкупе с сучарством присутствовали у людей со времён нижнего палеолита, вместе с зарождением речи. А сучарство в отдельном явлении возможно и ещё раньше, где-то на уровне палки-копалки. Это я всё к тому, что дерзкое «да» со стороны то ли ново объявленного ухажёра, то ли целенаправленного преследователя было насквозь пропитано и капало на асфальт  сарказмом. Да нет, ничего против не имею – сама такая, только вот места для «обработки» целей выбираю более… традиционные. Тёмный же переулок за одним из самых опасных баров располагал только к нескольким вещам: а) ограблению, б) изнасилованию. Я пораскинула мозгами, но пункта «в» так придумать и не смогла. Если у этого типа при себе какой-нибудь ножичек припрятан – бояться его нечего, уделаю в два счёта, а вот в случае пистолета волноваться стоило. Можно уже сейчас попрощаться с серебряными украшениями и недешёвыми часами или приступить к раздеванию. Ну или обольстить самой.  Не знаю чего бы я ещё себе напридумывала, если бы парень вновь рот не открыл.
- А я-то так надеялся, что у меня есть, пусть и маленький, но шанс.
Хм, знаешь, что моя мама говорила? Ну ладно, не моя, а моей физической оболочки? Не зная броду не лезь в воду. Почём тебе знать по поводу чего я недружелюбно выпалила про «ничего не светит»? Да если бы не твоя наглость, я бы вообще буркнула что-то вроде «извините, я вас приняла за другого», а потом по-тихому свалила восвояси. Но нет, ты видимо думаешь, что наглость – второе счастье. Руки непроизвольно сложились в замок под грудью.
- Шанс на что? – на губах заиграла ухмылочка. Ты ещё так мал, мальчик. Может шансы снискать в понятном смысле внимания какой-нибудь школьницы у тебя и есть, но точно не моего.
- Мальчик, ты вообще оцениваешь трезво свои шансы успешно подкатить к девушкам старше тебя в подобных… - я красноречиво осмотрела, а затем и указала рукой, мол «смотри где мы находимся», - условиях?
Мне резко стало всё равно на этого оболтуса, потому я развернулась и решительно зашагала в направление всё той же автостоянки. Топать мне предстояло ещё минут десять, плюс проезд до дома около тридцати минут, минут семь на то, что бы поставить машину на подземную паковку у дома, двадцать минут на душ… бля, а спать я хочу уже и прямо сейчас. Так что тратить драгоценные минуты на тебя, молокососа, я не намерена. Может у меня завтра и выходной, но спать до победы не собираюсь, у меня и на выходной ожжет быть запланирована куча дел.

Интересно, как чувствовали себя жертвы Джека Потрошителя в момент, когда последний перебывал только в стадии преследования? Я про Лондонского, а не нашего местного. Хотя, тут ещё великий вопрос кто кого переплюнул – Лондон или Токио. Понятия не имею, как выглядит японский серийный маньяк, но это чудо на тонких ножках – точно не он. Грациозности не хватает, что ли? Некого флёра ебанутости в альянсе с галантностью. Вообще, было бы интересно посмотреть на этого субъекта городских легенд и полицейских протоколов, однако становиться очередной выпотрошенной курицей мне не улыбалось. Нравится мне это тело, ой нравится. С полутора лет выращивала на свой вкус. Не то, что бы родители были некрасивы, скорее даже наоборот, но похожа я, как говориться, на соседа… неизвестного и не существующего. Помню, отец даже как-то, по пьяни, усомнился, а его ли я, собственно говоря, дочь? Даже тест на ДНК делал. Бедный папочка, перенервничал небось? Как тут не перенервничать, если моя фантазия пошла дальше изменения цвета глаз? Фарма черепа, ушей, телосложение, даже ногти и зубы изменились навсегда и бесповоротно, разумеется, что по крупицам. Так что пословица «глаза папины, улыбка мамина… откуда ж характер как у Сталина?» со мной не прокатывает. Ну, разве что последнее. Разве что чуть-чуть.
Бета: Это всё замечательно, Альфи, только вот то чудо на тонких ножках, о котором ты думала буквально минуты три назад не только за тобой топает, но и обратился вроде… как.
Мммм?
Б: Говорю, слушай внимательней!
Чё он там пропищал?
Б: Я тебе кто? Второе «Я» или телеграф?
Ну что ты, солнышко! Разумеется телеграф.
Б: Хамка!
Сама!... Ладно, что он там сказал? Я прослушала.
Б: Цитирую: «Подкатить можно в любых условиях, ведь при желании их всегда можно...сменить».
Он тебя тоже напрягает?
Б: А то тебе нравиться! Типичный спермотоксикоз на фоне юношеских прыщей.
И я так думаю.
Не знаю, что ты там себе возомнил, козявка зелёная, но мне ты уже начинаешь надоедать. Мало того, что тебе в койку пора, ну или уроки делать, а ты за мной попёрся, так в довесок ещё и эту… ЭТУ из сезонной спячки вывел. Бета у меня вообще баба тихая, - если нас не тревожать мозги выедать не будет, но таких вот инцидентов точно без внимания не оставит и всунет свои пять копеек. Мне, знаешь ли, и без неё живётся трудно, а вместе с этой мадамой – вообще финиш. 
Б: Я же говорила, что ты хамка.
Прикройся, убожество.
Я девочка уже не маленькая, но в наивность поиграть люблю. Подумалось вдруг отчего-то, что если игнорировать тебя буду, то сам отстанешь. Беда в том, что трёх минут на взбеситься мне достаточно, а если я взбесилась, то игнорировать перестаю уметь по умолчанию. Потому и поворачиваюсь вновь к твоей персоне, делаю пару шагов навстречу и хватаю правой рукой прямо за горлышко, больно, но не сильно – передавливать тебе трахею я не собирюсь.
- Слушай сюда, задохлик, объясняю популярным языком: ОТ-ВА-ЛИ! Что бы легче отваливать было – конкретизирую: ты, мелочь пузатая, для меня мелковат во всех отношениях: возрастных, физических, - я осмотрела одежду паренька оценивающим взглядом, - …материальных. А теперь разворачивайся на сто восемьдесят и дуй отсюда на предельно допустимых скоростях. Или тебе пинком под зад скорость и направление задать? – пальцы я разжала. Нам главное что? Правильно, от пролемы избавиться. По закону, он пока ни в чём не виноват, а вот я – уже.
Что-то в этом придурке показалось мне неестественным, но определить сходу не получалось. Мальчишка как мальчишка, подумаешь, к девушке на парочку лет старше подкатил! Есть у молодых людей такая тенденция на дам постарше да поопытнее внимание обращать. Знаем, проходили. В остальном – вполне обычный подросток.

Отредактировано Darroy (2012-04-30 11:55:10)