Жилой комплекс >>> Квартира №343 >>>

Март, 2011. под утро,  - 3
С вечером становится чуть холоднее, но зима уже заметно сдала свои позиции. Небо тихонько затягивает облаками.

Машина приехала – а тебя нет. Зажмуриваю глаза и уже в голос, сбивчиво, шепчу, что всё будет хорошо. Беззвучно плачу в наступившей тишине. Ты вернёшься? Вслушиваюсь в удары сердца и по ним отсчитываю время. Тук… Так долго… Тук… Так убийственно долго нет тебя. Жду.
Ты возвращаешься. Наверное то, что я испытываю – облегчение. Облегчение, а ещё тёпло. Покорно иду за тобой, вложив свою ручку в твою большую ладонь. Я знаю, сейчас где-то внутри тебя, раздаётся сакраментальное «тук-тук», так же как и внутри меня, а значит – всё будет хорошо. Всё будет хорошо – ты обещал. Выхожу за тобой из квартиры.
Как-то заторможено замечаю, что их – нет. Боязливое, незаконченное «где?» - почти срывается с губ, но увидев машину, я очень быстро понимаю – там. Молчу. Сажусь с тобой в машину, и как-то сразу моя рука снова оказывается в твоей. Так спокойней. Так не страшно. Тук-тук.
Спустя 15 минут
Сколько мы едем? Несколько минут? Вечность? Смотрю на серую ленту дороги, стелящуюся под колёса и иногда сжимаю твою руку, когда попадается ямка и слышно, как сзади стучат они. Тук-тук?
Ты молчишь – а ко мне приходят не хорошие мысли. Если раньше, то что ты знаешь, что делать – было опорой, сейчас – мучение. Откуда ты знаешь? Сколько раз ты убивал? Закрываю глаза, сглатываю подступивший к горлу крик. Я держу за руку – убийцу. Я еду в машине – с убийцей моего отца. Я еду в ночь с убийцей и двумя мёртвыми телами.
Сквозь ресницы, смотрю на твою тёмную руку сжимающую, мои холодные белые пальцы. Мне кажется, или у тебя там маленькое пятнышко крови? Отворачиваюсь – широко открытыми глазами смотрю в окно. Сейчас я закричу.
Почувствовал ли? Случайно сжал руку? Замираю. Твоя ладонь очень тёплая и сильная, но она так осторожно сжимает мои пальцы, что я только догадываюсь, каким сильным ты можешь быть. Закрываю глаза – расслабляюсь. У тебя самая широкая в мире грудь – на которой можно от всего, абсолютно от всего спрятаться. Твои большие, мужские руки – очень нежные, когда прикасаются ко мне. У тебя самый спокойный и уверенный голос. А ещё, у тебя громче всех стучит сердце. Тук-тук. Тихонько сжимаю, твою тёплую ладонь в ответ. Не разжимай руки – мне больше не за кого держаться. Тук-тук.
Спустя ещё 15 минут…
Что бы не думать, о наших страшных попутчиках – вспоминаю знакомство с тобой. Если бы могла – улыбнулась. Но я больше не улыбнусь, я больше не буду такой, как ты меня помнишь. Мне кажется, я теперь всегда буду бояться вязкой тишины и жуткого звука падающих капель. Скажи, когда нибудь всё будет как прежде? Прислоняюсь лбом к холодному стеклу. Не помню твоего имени. Помню, что оно смешное. Что я рассмеялась – а ты обиделся. Прости. Прости, что помню такое не уместное сейчас «Арни», вместо твоего настоящего имени. Сзади раздаётся страшный, вполне понятный для меня звук. Очередная ямка. Сжимаю крепче твою ладонь и начинаю считать столбы.
На счете 67 – ты нарушаешь наше молчание. Смотрю на твой профиль, вслушиваюсь. Ты говоришь спокойно и внятно, медленно и просто. Так, как будто объясняешь ребенку. Возможно ты прав. Вникаю. Пятнадцатью минутами ранее, я полностью и безоговорочно признала тебя главным. Ты знаешь. А мне спокойно от того, что ты знаешь.
- Я всё понимаю. Правда. – Я никогда и никому ничего не скажу. Сказать – значит вспомнить, а я больше всего на свете, хочу эту ночь забыть. – Но их… Замолкаю. Так странно, называть родителей – они. Дальше продолжаю гораздо тише, мне почему-то кажется, что они могут услышать и им не понравится, что мы так о них разговариваем. – Их всё равно будут искать. Чистая правда. Не сразу - но будут. Пауза. – И меня тоже. Напряженно вглядываюсь в твоё лицо – ты ведь не бросишь меня? Не оставишь одну? Чуть погодя сжимаю твою руку.
- Прости, что позвонила. Прости. Но я правда не могла иначе. И сейчас не могу.

По тому как успокаивающе сжимаешь ладонь – осознаю, что ты тоже всё понимаешь. Мне кажется, нам совсем не обязательно что-то друг-другу говорить. Достаточно просто чуть сжать ладонь – и всё будет понятно. Это хорошо, когда слова не нужны. Потому что о слишком многом - лучше молчать. Слишком много вопросов, которые лучше не задавать. И не потому, что не знать ответа – легче. Вовсе нет, просто я догадываюсь, каким он будет - твой ответ. И я всё понимаю, ты не думай. Не спрашиваю, зачем мы съехали с дороги, не спрашиваю зачем остановились. И уж тем более не спрашиваю, зачем ты просишь меня отвернуться.
Следующие пол часа – самые долгие и самые страшные в моей жизни. Ты был прав, мне стоило отвернуться. Ни к чему мне видеть, как методично ты орудуешь лопатой. Не нужно смотреть, как опускаешь тела в яму. Ты наверное знаешь, какое это имеет для меня значение? Иногда чертовски важно аккуратно положить, а не бросить. Но когда ты идёшь ко мне – я вжимаюсь в кресло. Ты возвращаешься что бы увезти меня отсюда или что бы закопать рядом? Паника. Потому что в мозгу ещё не затих стук твоей лопаты, а перед глазами всё так же стоит картинка: Завернутое в одеяло тело на твоих руках и бурые – не естественные разводы от засохшей крови. Открываешь дверь, а я отшатываюсь и безумным взглядом смотрю на твою протянутую руку. Я больше не хочу, что бы ты ко мне прикасался. Только не сейчас! Только не после того, чем ты только что занимался!
Прощаться… Киваю. Да, я хочу попрощаться. И хоть мне страшно выходить из машины в это холодное и неприветливое утро – я делаю над собой усилие и выхожу. Не знаю, заметил ли ты, что я старательно избегаю прикасаться к тебе? На одеревеневших, не слушающихся ногах подхожу к свежей насыпи. Наверное, ты всё сделал правильно и единственное о чем я жалею, так это о том что ты похоронил их вместе. Мне почему-то кажется, что мама хотела бы хоть после смерти освободиться от отца. Молча смотрю на ставшую общей для них могилу. Отец… Мне нечего тебе сказать. О покойниках либо хорошо, либо ни слова. Обхожу насыпь и прощаюсь с мамой. Прости меня мамочка. Пусть тебе там будет хорошо. Опускаюсь на колени и впервые в своей жизни читаю молитву, ту единственную которую помню ещё с детства.
- Отче наш, еже еси на небесах… Да святится имя твое, да придет царствие твое… Да будет воля твоя яко на небесах, так и на земле…
По щекам текут тёплые слёзы и блестящими капельками уходят в песок.
- … якож есть твоё царство и сила, и слава. Сейчас и во веки веков. Аминь. Осторожно расстегнув цепочку с медным крестиком – снимаю и ложу на землю. Так будет правильно. Вытирая руками слёзы – возвращаюсь к тебе, в безопасное и спокойное тепло машины. Спасибо, что поступил по человечески. Спасибо, что дал попрощаться. Спасибо, что дал побыть с ними наедине. Наверное ты почувствовал, что меньше всего сейчас я хочу говорить, а ещё меньше – что бы ты ко мне прикасался. Ехать и держать тебя за руку – кажется предательством по отношению к ним. Так и едем. Молча. Я не знаю куда ты меня везёшь и за чем. Наступившая апатия, делает меня безразличной ко всему. Не живая и не мёртвая – я сижу в тишине. Всё больше и больше ухожу внутрь себя, в болезненные, ещё такие живые воспоминания. Как жаль, что до - было тепло твоей ладони. А после - я просто не могу его принять.

>>> Гостиница "Celestin" >>> Номер - 232

» Гостиница "Celestin" » Подвал. Комната для аудиенций => неизвестное направление => Побережье » Подводная пещера => неизвестное направление =>
Декабрь. 2011 год. Утро, -1
На улице морозно, но вполне терпимо.
Небо усыпано стайками облаков. На земле и деревьях всё ещё иней.

Ассоциации в ассоциациях - перепачканные внутренностями мозга, идущие из глубины подсознания слова и аллегории понятны до конца только тому, в чьей голове они были рождены - вот что такое слова о.. том самом. Главном. Как бы много мы не читали чужих слов о чувствах к незнакомым нам людям - мы никогда не поймем до конца, что автор на самом деле хотел сказать. Чужие, пусть даже самые проникновенные, строки - всегда останутся в сердцах тех, кто их написал и, возможно, совсем немного, в сердцах тех, кому они посвящались.
Они не струятся плавностью текста в любой момент времени, стоит только найти средства запоминания, будь то ручка-бумага, пальцы-клавиатура, или "плей" на мобильном в режиме диктофона. Они приходят неожиданно, в самый неподходящий момент сумеречного момента засыпания, когда до звонка утреннего будильника остается три с половиной часа, когда переполненный утренний автобус заносит на гололеде, когда твой начальник сверкая глазами шипит тебе в лицо твои промахи, при не закрытой двери в общую комнату - ты смотришь внимательно, киваешь в такт, а в голове " только бы не забыть, только бы не потерять мысль.." ту самую, важную мысль, которую посвящаешь Ей.
И ты вскакиваешь, плюя на жалкие остатки драгоценного сна. Лихорадочно прикидываешь - шептать на диктофон или пытаться накорябать на ладони ручкой. Тренируешь свой мозг как в школе, заучивая наизусть страницы текстов белых стихов, с той только разницей, что эти стихи - твое личное. Выучить - выучишь, но никогда - никогда, твою мать! - ты их не расскажешь вслух. Прежде чем показать кому-то, они пройдут такую коррекцию, что от мысли вложенной, не останется и следа. На выходе - посторонних, тех кто наконец это увидит - ждут просто красивые строки не о чем.
Другое дело "кровь кишки бей, ссука, правой в глаз и ногой по почкам"  - почему-то, в современном мире ценится умение раскатать красиво и с кровищей. Ценится. Считается верхом доблести, крутости, мужества. А тебя от этого тошнит - признайся себе. Не вслух, не с коем случае - признайся молча. Захлебни воды в рот, и катай ее все то время, пока будешь писать - как катают воду дегустаторы, чтоб избавиться от привкуса прошлого блюда, прежде чем приступить к новому. Так и ты катай, пока будешь писать, а потом, проверив ошибки и нажав ентер - сплюнь.
Вдохни ртом, почувствуй холодок в ротовой полости - холодок и отсутствие привкуса значит, что ты снова чист. Что к тебе оно не прилипло, что ты еще не испорчен и не подгнил и что ты можешь еще раз попытаться написать.. Ей. Еще один дубль на всякий случай - вдыхая ртом, чувствуешь прохладу и свежесть? - садись и пиши. Смело наплюй на посторонних и если придет та самая, светлая мысль для Нее - ты сможешь ее записать. Написать - нажать "дел", написать - похоронить в дебрях письменного стола, прошептать - забыв нажать плей, но..
Но, если ты ответственно держал воду во рту, если ты тщательно полоскал рот после, то, что ты напишешь, будет по-прежнему ценно и не потеряет мысли. Я ответственно держал во рту воду, Камилия. Я написал и.. и стер. Тебя уже нет, так смысл показывать то, что прочитает всякий, но не тот, кому это адресовалось?

Знаешь, как-то не правильно, что и особых воспоминаний о Нас не осталось - ты ушла слишком рано, лишь только мазнув по краю моей памяти расплывчатым пятном интереса. Все то, что Нас связывает - для меня безлико, а то, что имеет яркий запах цветов твоего имени - находится во мне, а не в Нас. Разве что - порт, контейнеры, спешить к тебе, чтоб вылечить, чтоб не опоздать.. курить о тебе? Но - это воспоминание мое, а не Наше. Не уверен, что ты вообще поняла, что я там был, не говоря уже о том, чтоб понять - это я тебя излечил. Как-то и звучит коряво, из серии "я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть не оглянулся ли я.." Зеркало в зеркале переотражение - зазеркалье, рождая причудливую полуправду, портит вкус настоящего.
Знаешь, я таки тебя нашел.
Поздно только. Я сидел на полу, колени подложив под зад, чтоб быть повыше, я держал тебя за холодную руку, я думал о тебе. Не курил. Курят ведь только по живым - ты не знала? Рядом с мертвыми сигаретой скрывают напряжение, а на дым спихивают влагу в глазах. Я не курил. Ну, потому что никто на меня не смотрел, потому что я был один, и тебе уже не важно стало, что там, в пещере, происходило. Я сидел рядом, смотрел на тебя, и думал о тебе.
Хотел тебе сказать, что страница нашла адресата, что я не злюсь, и искал тебя вовсе не для того чтоб убить на месте. Что тогда, в больнице, когда мы так ненадолго из-за твоей нетерпеливости разминулись - я спешил к тебе и нес спасенье.
Но что теперь говорить?
Нечего.
Теперь я тут. Правильно, раз это место называют городским неофициальным кладбищем, то где, как не тут, тебе лежать? В степи. В свежей, двухметровой глубины, накрытой мерзлой землей, могиле. Его я сюда не принес. Он остался там - считай это маленькой местью хорошим, правильным надиванным мальчикам. Твой выбор был - остаться с ним. Но после - ты уже не можешь мне возразить, после - я хочу чтоб ты принадлежала мне, потому лежать и разлагаться ты будешь тут.
Едва не ломается лопата, мерзлую землю переворачивая и со стороны я на смотрителя кладбища, наверное, похож. Копаю. Копаю молча и только скрипит о железное навершие смерзшаяся земля. Знаешь, твоему уходу рады многие - можешь не спрашивать, кто именно - многие. Те, кто присутствием незримых наблюдателей подглядывают за тем, как я копаю могилу, те, кто злорадно пялятся на твои, уже совсем не эстетично выглядящие, несмотря на то, что стоит минусовая температура, останки. Те, кто метят на твое место. Многие, одним словом.
Наверное, всего пара человек не рады твоей смерти. А, может быть, один человек и один я. А может быть вообще - один я не рад, что ты ушла. Как бы то ни было - оглядываю свою работу, остановившись и опираясь на черенок. Раз, два, три секунды молчу, душу твою катаю с характерным жестом растирания пальцами и злорадно думаю, что моей маленькой местью твоему уходу будет то, что я ее не отпущу. Я тебя не отпущу. Я тебя не хочу отпускать хотя бы для того, чтоб помнить, как ты на свалке подарила мне свое имя. Но, можешь быть уверенной - ее я не использую мелочно для собственного излечения. Просто, я хочу чтоб твоя душа всегда была со мной.
..четыре, пять. Делать тут больше нечего. Память, вроде, почтил, тело закопал, лопату взвалил на плечо и бодрой, совсем не старческой походкой иду на базу. Сдавать лопату иду.

Внешний вид. Старик. Лицо европейского типа, худощавое, покрыто ярко выраженными мимическими морщинами. Волосы коротко стрижены, прическа не потеряла формы, сделана не больше пары недель назад. Недельная щетина, грязь под ногтями, грязные ноги. Тело не покрыто татуировками или шрамами. Походка бодрая, не старческая.
Одежда. Униформа отеля "Celestin" - несвежая, видно что в ней ходят уже продолжительное время. Покрыта небольшими комьями грязи. Босиком. Украшения отсутвуют.
Увечия. Отстутвуют.

Состоние умиротворения и полной гармонии с собой - знаете такое?
Лопата на плече - не безвольный груз, а, скорей, невидимый спутник, к которому обращаешься в пути. Лопата - это союзник, и ты, нет не разговариваешь, но идешь, несешь ее на плече и чувствуешь ее одобрительное незримое пристувие. Как собеседник в дороге. Идешь по степи, но это не простое выполнение рутинных действий по перемещению тела в пространтве -  и, совсем немного, во времени - а наслаждение покоем. Не просто ведешь взглядом по сухостою и рытвинам пропаханной шинными протекторами целины, а разглядываешь окружающее увлеченно, и, будь у тебя фотоаппарат, ты бы обязательно сфотографировал вот этот репейник. И получился бы отличный кадр. Знаешь, что получился бы. Не сразу замечаешь чье-то рядом с собой присутствие, а, заметив - улыбаешься. Улыбка мало вяжется с покойниками, да? Куда же делись чувства - спросите -  если не терзавшие, то уж наверняка наполнявшие тебя, когда закапывал труп? И были ли эти чувства? Если принять за точку отсчета что мысли, бередившие мозг, пока ты копал могилу -это чувства, то да, несомненно были, и они никуда не делись. Они тут. В тебе.
Во мне.
Стоит только подумать о себе не во втором, а в первом лице  - нахлынывает реальность. Суровая. Утренняя, холодная, изморозью вскрывающая степь, колючим ветром продувающая легкую униформу отеля. Впору бы и впрямь, сгорбиться - если б мне было понятно, что такое холод или если б я понимал, что мое тело может замерзнуть, простыть, заболеть, умереть, испортиться сотней других способов. Я не дмаю ни о чем. Я слушаю.
Спиной.
Остановив движение недотянувшейся до земли ноги.
Старик? Так меня еще не называли -  было много имен, но старик.. это странно. Не менее странно то, что ты - совершенно незнакомая мне, случайная прохожая - интересуешься, зачем я закапывал в степи ее? Кто она мне? А на кого мы с ней похожи со стороны? - позволь спросить. Старик и юная девушка. Оглядывая себя извне - сморщенная кожа, суставами выпирающие костяшки пальцев, сущие, готовые треснуть в любой момент кости, седые всклоченные остатки волос - можно сказать, что я старик. А там, на глубине двух метров, закопана молодая девчонка - внучка мне, не иначе. Или дочь - поздняя, от того любимая и холеемая, дочь. Или молодая любовница. Хотя нет, не любовница - хоть мы были близки телами, любовницей ее ничьей назвать нельзя. При жизни она была шлюхой, а умерла девственной - да, об этом тоже я позаботился.
Так кто же она мне?
Уже не в первый раз мне задают этот вопрос - с рук на руки в реанимацию или, вот теперь, в землю принимая от меня бесчувственное ее тело. Никто она по сути мне. А то, что ее душа теребит мне пальцы и катается привкусом цветов на языке, я никому не скажу, не нужно об этом кому-то знать. Дорога ли она мне? Перефразируем. Дорого ли мне это тело? - вовсе нет, я всего лишь отобрал его у него, и отнес подальше. Туда, где он и она будут разлучены. И закопал. Вот такая я собственническая дрянь.
Дорога мне.. даже не дорога, а.. - я не знаю этому чувству названия, просто примем константой, что я обладаю ее душой, а значит на ней (сушности, вместилище души, а не на теле) стоит знак моего обладания. Этим и дорога. Ее душа принадлежит мне, а, значит, все что связано с ней - принадлежит мне. А своего я не бросаю. Простая логическая цепока. Все, что принадлежит мне - мне очень ценно, значит и она мне дорога. Как вещь.
Моя.
Она.
С секундной - но, непостижимым образом, достаточной для буквенной визуализации мыслей - отстрочкой, я понимаю, что ты делаешь. Что ты делаешь. ЧТО ты, мать его, делаешь? Тварь! Как ты смеешь вообще прикасаться к этому месту? Лопата наизготовку. Простые животные рефлексы сильней меня, они всегда опережают рассудок и вот сейчас, я еще не развернулся, еще не осознал, что то, что ты делаешь, мне не нравится, но рука срывается, перехватывает черенок, как древко метательного снаряда и лопата, с завидной долей моей силы, железным острием пущенная вперед, метит в тебя. Полтора десятка метров дистанции - я обречен не промазать!
Тревожить ее - я не позволю никому, слышишь?

Знаешь, я злюсь, ты не оправдываешь ожиданий. Беседа!..
Бла-бла телка!
Серьезно думаешь, что ковыряться в ее дохлых кишках - это, для меня, смысл жизни? А что, такое правда кому-то может нравиться? Ну, разве что, от этого может получить дозу извращенного удовольствия некромант какой-нибудь вшивый, не умеющий общаться с живыми, от того вынужденно предпочитая им мертвых. Некрофилия, фетишизм в отношении разлагающихся кишок и лишенных ногтевых пластин, пальцев, пинание букв на экране, опять же - странные и непонятные у некоторых бывают фетиши.
Ах, да - разговорчики.
Все же видели эти голливудские фильмы, когда перед финальной битвой оставшись один на один с Главным Злодеем, наш, Главный Хороший Герой ведет с ним душещипательные философские беседы? Маразм крепчает! "Беседовать" - это для тех, кому мама в детстве не привила золотого правила  сначала бить, а потом уже заниматься философией, любить щеночков и, называя это "силой воли" терпеть, когда над тобой издеваются. Или портят твою собственность. Мою собственность. Закопанные на глубине двух метров, принадлежащие мне, останки.
Нет ничего отвратительней не сопротивляющегося противника. "Словно конфету отобрать у ребенка" драка в таком случае  перерастает в "избиение младенцев" и в такой победе нет ни доблести, не чести, ни того самого - ради чего дерутся из спортивного интереса, а не спасая свою дрожащую от страха шкурку - нет выброса вовне, копившегося внутри и ищущего соперника для спарринга, напряжения.
Есть злой азарт. Злое непонимание - ты настолько наивна, что дразнишь меня, или настолько самоуверена, что поговорить  "ни о чем" вздумала?
Беседовать? Какого "последнего", девочка? Ты и правда так наивна, что бросаешь вызов демону и, мало того, надеешься если не выиграть, то серьезно потрепать меня? Да, сейчас. Сейчас, только ногти накрашу, челку подправлю, загляну в сборник стихов раннего Есенина, чтоб подготовиться к философско-поэтическому диспуту. И начнем нашу, предваряющую финальную кровавую схватку, беседу "Главного Положительного" и "Главного Отрицательного".
Моим маникюром есть в восемь шагов в твою сторону - десятиметровое расстояние преодолевающее, почти мгновенное вплотную - сближение. Зеркалом, в которое глядя, я челку поправлю - будет наклон, протянутая к твоей лодыжке рука и вздергивание вверх. Теперь, по законам жанра, положен сборник стихов и медь звона гонга, сигнализирующая начало беседы, да? Может, еще покалядовать? Авотхуй! - беседуют пусть с тобой правильные "Главные Положительные"! От того и беседы не будет, от того и схватив за лодыжку, размахиваюсь и, прочертив в воздухе черными, развевающимися волосами широкий круг, прикладываю тебя головой о мерзлую землю.
Эпик фэйл.
Беседа любителей Бродского и Шолохова в моем исполнении всегда очень похожа на разборки, родом из подворотни. Нет ничего отвратительней не сопротивляющегося противника - ну и пусть повторяюсь, мысль изреченная, этого стоит! -  от того меня сейчас цепляет не азартная радость в предвкушении драки, а, скорей, пустота. Нудность, будто с девяти до пяти, до пятницы и с понедельника, захлестывают скучные будни. Работа. Простая математика - драка как работа, как способ продемонстрировать кто есть кто, и твое тебе место. Без интереса, без азарта, без каких либо изысков - прикладывание твоей головы с размаху в колючий сухостой, покрывающий мерзлую землю.
Ах да, ты же хотела поговорить. Слова. Смысл, облеченный в звуки. Даже если бы в этом теле я был пару лет и уже научился изъясняться его глоткой - я бы все равно беседовать с тобой не стал. Я вообще очень редко.. "беседую". Если, конечно, не иметь в виду то самое, что я так люблю - диалог тел и скоростей реакций.

Деловито, будто с манекеном работая и добиваясь автоматизма действий, перехватываю лодыжку поудобней и снова черчу твоим телом широкий круг, не реагируя никак ни на твой голос, ни на впившегося в ногу мертвеца. Второй, тот самый, который за спиной был, сбитый твоим же, в моих руках служащим клюшкой, телом - катится по земле и замирает в пяти метрах от нас. Очень медлоенно, в свете моего восприятия событий - кажется, что сделай  шаг вперед и пни его голой ногой, и он наконец зашевелится, проснувшись от оцепенения бездействия - он таки подает принаки жизни, но я уже н смотрю на него - я занят тобой. Что ты сказала? Отвечать ли на вой вопрос? Финалом сложного мыслительного процесса выходит нестройное:
- Никак.
- Я сам.
- Прихожу.
А следом смешок, будто поясняющий, что это шутка - совершеннейше в моем стиле юмор. Безэмоциональный голос -  знаешь, что это? Это отсутствие того самого, для меня желанного - драки, подхлестываемой боевым настроем. Беседовать я люблю с качественно зафиксированным собеседником, из тех, что "в предварительных ласках не нуждаются" и на мои шутки отвечают деланным, старательно пряча истерику, смехом.. Ну, не потому отвечают, что им смешно, а скорей, потому, что у них другого выхода нет.  Я люблю шутить и люблю, когда над моими шутками смеются - а сейчас я шучу.
Сейчас полагается смеяться.
Очень нелогично внешне - только что ебнув тебя головой в землю, раскрутив за ногу для этого, как пропеллер, теперь вести с тобой беседы. Приправленные именами, беседы. Но логика тут и не нужна, достаточно знать, что для меня значит высказанное вслух имя, чтоб понять, почему я не схватил тебя за вторую лодужку и не порвал пополам. И уж совсем мало кто знает, что сейчас я не пропустил ни единого слова мимо, пусть внешне этого и не был заметно. И теперь, когда замер, за ногу тебя держа, я катаю его вкус на языке. И что-то не сходится. Вроде и имя - честное. Истинное. Имя, за которым не пустота, а действительно есть частичка тебя, а с другой стороны.. нет души.
Я встречал на своем пути многих, и отсутствие души, это не новость и не парадокс, но ее отсутствие именно в этом имени при том, что в целом, она у тебя есть.. это странно и нелогично.
Мои правильные законы дают сбой.
Сбоит моя логика. Капает что-то липкое позади меня на землю. Включается интерес. Кто ты, мать его, такая. Что ты такое? Где твоя душа и почему ты ржешь мне в лицо, будто я глупость делаю? Откуда у тебя в руке ножик, кстати?  С одной стороны бешусь - я вообще всегда бешусь, когда чего-то не понимаю, считая, что из меня дурака делают, а я ой как не люблю себя идиотом чувствовать. А с другой стороны - завязан на интерес. В каком имени твоя душа, и как ты умудрилась свое имя сказать так, чтоб ее от меня скрыть?
- Врешь.
- Не твое.
- Имя.
Наконец, оформляется цепочка мыслей в то, что можно прошевелить губами. Зубами. Вытолкать изо рта языком. Ты же слышишь этот непонятный акцент, будто очень старательно, пережевывая каждый звук, очень чисто с тобой говорит иностранец. Это потому что я много сказал. Вполне возможно, что ты только что слышала первые, произнесенные мной в этом теле, слова.
А еще эта поза. Очень странная - нелогичность и абсурдность опять захлестывает - держать тебя за лодыжку, высоко задрав ногу, чуть ли не вертикально подметать волосами колючки и, вместо того, чтоб отпинать по почкам, глядя на тебя сверху вниз,  вести бе-се-ды.

.. нет, не так.
Давай я тебе опишу то, что ты можешь видеть - так сказать, со стороны. А то, что думаю, чувствую и чем обусловлены мои поступки, пусть пока останется за кадром.
Со стороны видно, что тело мое движется все так же плавно, одно движение перекатывая в другое, пока не происходит заминка-перехват. Извне не понять - то ли нехотя и с отточенной расслабленной ленцой, то ли с неловкостью жонглера, прежде никогда не имевшего опыта работы с подобными снарядами, перехватываю за вторую ногу и поднимаю тебя головой вверх. Шея уходит в захват ладони так крепко, что доступ воздуха почти перекрывается. Почти. Это важно. Воздух таки поступает и тут уже нужно гадать по какой причине и намеренно или нет ослаблена хватка.  Пока осуществлялась рокировка, ты, если было интересно и если упал на мою спину твой взгляд, могла видеть кровь, уже не хлестающую толчками из раны на спине, а лишь размазываюшуюся по одежде.
Мертвецы же, до того тянувшиеся ко мне, замерев, снова начинают движения, так же стройно, с той же скоростью и размеренностью, но вектор меняется. После того самого, который был на подходе и как раз сейчас только вылез из земли, мертвеца - в земле осталась рытвина, к ней и устремляются мертвые куски плоти, разрывают ее лишенными кожи пальцами и уже через несколько секунд, на моем лице, обращенном в ее сторону, ты могла заметить счастливую младенческую улыбку. Приправленная морщинами и сточенными, с желтым налетом, зубами, она выглядит как оскал.
Если бы повествование шло изнутри, ты бы могла увидеть мысленный риторический вопрос о том, не против ли ты прогуляться в могилу, но повествование идет снаружи. Извне. Потому ты не сможешь проследить логическую цепочку, а лишь только насладиться результатом. Ты в земле. Шея и голова торчат чуть выше ее уровня, а мертвецы, более не подконтрольные тебе, суетятся закапывая твое тело. И даже недоучка, у деревенской ведьмы обучившийся простейшим приворотным зельям, находясь в десятиметровом круге от нас различил бы сполохи, витающей вокруг нас магии, расплетающей пассы твоих заклинаний и причудливо переплетающей их еще прямо в подлете.*
Не слишком острая, сточенная во время копания прошлой могилы практически до тупизны, лопата, перехваченная из того места, где она торчала после метания, теперь замерла в паре миллиметров от твоего лица, уйдя в мерзлую землю практически по черенок. Кисть моя покоится на древке, левая нога заступает вперед, чтоб оказаться в двадцати сантиметрах от твоего лица, опираясь, я переношу на нее свой вес.
Наклоняюсь.
Вот теперь очень важный момент - я поведаю тебе кое-что изнутри. Совсем немного, сохраняя интригу. Знаешь, маленькая - мы не в то время и не в том месте встретились. Вот прямо сейчас я могу назвать день и час, в который наша встреча принесла бы обоим гораздо больше кайфа - тебе бы понравилась твоя беззащитность в руках сильного и уверенного в себе, мне бы понравилось твое пренебрежение к смерти и твой захлебывающийся искренний восторг от того, что я с тобой делаю. Сделал бы.
Но ты, тварь такая, смела встретиться мне на пути в чуть ли не единственный миг открытости, в миг, когда мои мысли принадлежат другой, мои действия прошлые и настоящие принадлежат другой, мое положение в пространстве обусловлено тем, что я тут во имя другой. Тебе бы тоже не понравилось бы, если б я мешал твоему тет-а-тет с тем, кто тебе ..дорог?!
Потому то, что я делаю, для меня закономерно. Очень естественно, уверенно и без суеты скрюченные старческие пальцы перехватывают тонкую кожу твоих щек, поднимают твое лицо в ровень со своим и останавливают прямехонько напротив глаз, расположенных на моем теле. Гляжу на тебя сверху вниз и если внимательно будешь смотреть мне в глаза, ты увидишь зеленые прожилки в белках. Необычно, согласна? - такие прожилки могли бы быть, если бы на всю видимую поверхность глазного яблока были наложены линзы, но откуда цветные декоративные линзы у старика? И - как прожилки у линз могут гореть фосфоресцирующей, самосветящейся зеленью? Подумай над этим, девочка. И еще кое над чем подумай - почему? Почему я это сделал, хотя мог просто сломать тебе хребет и не мучаться, закапывая в землю?..
Снова я тебе кое-что расскажу. Мне нравится Джессика. В отличие от бездушной суки, которую ты назвала другим именем, вторая вкусно пахнет морем и небом. Синевой. Прозрачностью и невинностью. Мне нравится вкус ее имени на твоих губах, и даже сейчас, когда демоническая  сущность, вырываясь из глаз моего тела, буравит твое лицо - я ищу отблеск.. Джессики в тебе.
Хочешь знать, зачем?

* контроль над мертвецами перехвачен, используя антимагию 4 уровня

Видимо что-то пошло не так...
Нет, пожалуй нужно по-порядку, описать то, что видишь ты, что чувствуешь ты и, совсем немного, что происходит со мной - и ты сама все поймешь. Может быть, даже поймешь чуть больше, чем то, что происходит сиюминутно. Я смотрю на маленькую девочку, захлебывающуюся своими словами и мерзлой, норовящей забиться в глотку, землей, а ты, по прежнему ее испуганными девичьими глазами, смеешься мне в лицо. Слюна стекает по.. чему она там на мне, она стекает - не важно. Важно то, что ты посмела в меня плюнуть.
За это она - непричастная - умрет быстро (мне все еще нужно выпустить пар, ибо выпадов в свою сторону я не прощаю). За то, что ты сделала, она - вкусно пахнет сдобой и газировкой на языке - маленькая Джессика будет корчиться не долго. Ровно тот неуловимый промежуток времени, который понадобится мне на то, чтоб по кап-кап капельке  - с садистской улыбкой и растягивая этот момент возможно надольше - высосать из нее душу.
Джесика, это была она. Душа, которую растираю между пальцами, вместе с именем кроша вщепки. Когда из кого-то уходит душа, растворяется, распыляется, истончается и переходит в чужое владение, этот кто-то неминуемо умирает.
Вот и она умирает - тебе жаль ее? Завидуй. Не жалей ее смерти, а вой, сука такая и проси себе такой же участи, ибо она умерает быстро. Она уже умерла - чувствуешь эту холодную поступь смерти?
Завидуй, если умеешь это делать.
Нет, тебе я умереть не позволю - ты, тварь такая, еще долго будешь мучаться. Ты еще долго будешь вспоминать меня. Чувствуешь? Куда бы ты не пряталась, я все равно вытягиваю тебя на поверхность и лицо, смазываясь, снова приобретает юношеские черты. Вот и всретились, тварь.
Я улыбаюсь.
Самой радостной своей улыбкой, самой счастливой из всех улыбок я, обплеванный и допустивший к себе твое неповиновение - я, высосал жизнь из Джессики, ты обльше ее не увидишь, а тебе я улыбаюсь.
Тебя  я раздираю, но не руками-ногами-когтями, а изнутри. Ту заразу, что неделю назад я вытащил из вампира, я впускаю в тебя зелеными сполохами. Даже лучше. Я поселю в тебе пауков.
Будешь паучьей самкой, полностью подконтрольной мне, моей марионеткой будешь. Привыкай. Жаль что сейчас ты не сможешь полюбоваться на свои конечности, дрожащие как между "быль или небыль" между человеческими и паучьими.

Наслаждайся.

Чтоб не посмела воспользоваться свой магией для того, чтоб раскопаться, я кидаю в эпицентре с тобой, облако тишины. Жить захочешь, выкопаешься сама. Захочешь избавиться от тварей внутри тебя - разворачиваюсь и, не обращая на тебя внимания, иду по степи - найдешь меня и сама на колени встанешь.
А пока.. Пока. Не говорю "прощай" - мы еще встретимся.
Так вот, что-то определенно, пошло не так, потому что чем дальше я уходил от тебя, тем отчетливей слышал зов Изнанки, и слишком поздно я понял, что призвав внутрь тебя, не восстановил Грань можду мирами.

===> Изнанка

Джессика мертва.
Душа Джессики отошла к демону Сабнак
Амбер наполнена демонами-пауками
Амбер, в момент, когда демоны-пауки берут верх, подконтрольна Сабнаку

Февраль. 2012 год.
• утро: зимняя природа по утру тиха и безмолвна, только слышно редкое щебетание зимних птиц и хруст снега под ногами. Небо безоблачное, ветра нет. Солнце светит ярко, наполняя кристально чистый воздух светом холодного зимнего утра.
Температура воздуха: - 4

Квартира №40 ----->

Наверное, решение заехать в управление было неверным – лучше сегодняшний день было бы проволынить… Но не получилось. Едва войдя в холл, сыщик был перехвачен словно из под земли выскочившим младшим лейтенантом, и с большой настойчивостью препровожден в кабинет высокого начальства, где ему на многострадальную голову без обиняков вывалили архиважное задание.
- Меня не волнует, как ты это сделаешь, но найди эту девчонку! Из под земли ее достань! – Начальство метало громы и молнии на головы нерадивых подчиненных и не вовремя оказавшемуся в его кабинете Локи тоже досталось «на орехи». Впрочем, он не роптал. Ему вообще это локальное бедствие было глубоко фиолетово – все его мысли крутились вокруг озвученного задания. Он уже слышал об этой девчонке и даже какое-то время пытался ее поймать, но безрезультатно. Гениальная воровка, с одинаковым изяществом крадущая новенький сварочный аппарат с прилавка в магазине и сверхсекретную разработку в области скрытного слежения из защищенного невообразимыми средствами сейфа. А самое главное – совершенно неуловимая. Когда казалось, что вот-вот твои пальцы схватят ее за хвост, как она водой сквозь них утекает и исчезает без следа. Уже по одному этому можно было судить, что они имеют дело не с простым человеком.
- Чтобы сегодня вечером она либо сидела за решеткой, либо… - Постепенно успокаиваясь, понизил голос, чтобы его не было слышно за пределами кабинета. – Либо договорись с ней о сотрудничестве. Ее таланты будут нам очень полезны. Возможно даже удастся сдвинуть с мертвой точки те несколько дел, что уже который год пылятся в архиве, в секции «висяков». Понял?
- Так точно. – Привычно козырнув, Йенсен испытующе посмотрел в глаза начальству. – Зацепки какие-то уже есть или мне с нуля начинать?
- Я забросил в воровскую среду слушок, что одному серьезному человечку нужна помощь квалифицированного специалиста по проникновению через мощную защиту, как обычную, так и цифровую. Встречу назначил через полчаса, у входа на заброшенную военную базу. Знаешь, в пригороде такая есть, недалеко от гор.
- Знаю. – Прикусив губу, оборотень пытался переварить услышанное. Фактически, босс сейчас просто хотел потаскать его руками каштаны из огня. Обычное дело, но гордую натуру коробило от этого. «Ладно, хочешь играть – сыграем. Только по моим правилам». – Хорошо. Надеюсь, на «утку» клюнет не только эта, как ее… Роберта. – Он не смог сдержать кривую ухмылку – хотелось спустить на ком-нибудь пар.
- Успокойся. – Шеф нахмурился – ему явно не нравилась такая импульсивность сыщика. – И будь поосторожнее – там, по словам информатора, шайка байкеров квартируется, на базе этой.
- Учту. – Довольно улыбнувшись про себя, Йенсен развернулся и покинул кабинет. Времени до назначенной встречи оставалось всего ничего, а еще нужно было проштудировать переданную шефом информацию по воришке.

«Идущие на смерть приветствуют тебя». Конечно, он иронизировал – угрозы для жизни никакой не было. По крайней мере – его жизни. Но вот настроение было, как у какого-нибудь камикадзе, вполне осознающего свой долг перед Родиной, но не желающего умирать молодым. Впрочем, поделать ничего было нельзя – начальство недвусмысленно дало понять, что задание чрезвычайно важное и уклониться от его выполнения не получится. «Посмотрим, что эта современная легенда воровского мира из себя представляет». Закурив, аниото опустил стекло в двери своей Тойоты Горца и рассеяно окинул взглядом идущую от шоссе к военной базе дорогу. Пока еще пустующую, но интуиция подсказывала, что с минуты на минуту должен появиться искомый объект интереса всего полицейского управления и его лично.
Со вздохом выйдя из машины и захлопнув дверь, парень присел на капот внедорожника, прокручивая в голове возможные пути развития событий. Дипломатом он не был и свойственные данной науке интриги терпеть не мог, но ситуация просто умоляла ей воспользоваться. Когда еще выдастся шанс обзавестись собственным информатором, не брезгующим провернуть грязное дельце? Оставалось только надеяться, что воровка не откажется заработать лишнюю тысячу долларов или получить доступ к ценным для нее знаниям. Вот, кстати, еще пунктик – что именно она ценит? Если судить по накопанной информации – технологии. Но явно не для того, чтобы приторговывать ими на стороне – за этим замечена не была. «Тьфу, черт. Ладно, видно будет». Докуривая первую сигарету и тут же от нее прикуривая вторую, Локи приготовился ждать.

Уважение к чужому профессионализму – одна из множества вещей, которым Ло научился за свою жизнь. Неважно – зависть вызывает он или отвращение, но если кто-то умеет что-то лучше тебя, то его стоит уважать. Это только в мультиках обладающий талантом человек легко и просто учится, а на самом деле, чтобы достичь чего-то значительного – нужно приложить множество усилий и пройти немалый путь. К тому же – практика, нередко сопряженная с понятным риском.
До определенного момента наемник совершенно не чувствовал присутствия Роберты поблизости от себя. А она все это время спокойно сидела в заброшенном складе и разглядывала его. Он мог только мысленно поаплодировать воровке, профессионально оценив грамотно выбранную позицию и то, как она умело рассеивала направленное на него внимание, чтобы не вызвать ощущение чужого взгляда. Наработанная годами постоянной борьбы интуиция тоже помалкивала, так как прямой угрозы не было. Безупречно выполненная слежка. Только вот душок киллерства никак не хотел исчезать… «Досье не полное». Недовольно хмыкнул про себя Локи, поднимая взгляд на остановившуюся в трех шагах от него девушку. «На ней явно не один умело обработанный жмурик – только опыт тихого устранения позволяет действовать так безупречно».
- Виноват. – Он чуть склонил голову, принося свои извинения. – Я новичок в… Нашем бизнесе. – Достав из кармана пачку японских сигарет с труднопроизносимым для европейца названием, оборотень протянул ее воровке, одновременно пристально ту осматривая.
Невысокая, но кажется еще меньше из-за привычки горбиться. Какая-то серая, невзрачная… За такую не зацепится взгляд, если встретишь ее в оживленном месте. Она не будет выделяться даже на фоне тоже не блещущих красотой на вкус выходца из Европы японок. Наверное, единственные запоминающиеся в ней вещи – веснушки на носу и по обе стороны от него, да желтые глаза. Последние – в особенности. Можно, конечно, посчитать такой цвет эффектом от надетых линз, есть только одно «но» - цвет слишком естественный для этого. Плюс запах… Сейчас, когда Роберта подошла ближе, Йенсен смог четко различить его. Такое ни с чем не перепутаешь – слишком он запоминающийся. «Недзуми». Как только эта догадка вспыхнула в голове, как все кусочки мозаики встали на свои места. «Вот тебе и объяснение ее неуловимости. Кроме того – наверняка обладает парой талантов, полезных для ее профессии. Что-нибудь вроде телепортации или сокрытия в тенях». Прикрыв глаза, оборотень попытался собраться с мыслями – он не понаслышке знал о скверном характере всех недзуми, и это только осложняло дело. Любое неудачное слово или неправильно выбранный тон могли спугнуть возможную союзницу или настроить ее против заказчика. Вообще-то ее дружба ему сто лет не нужна была – компаньоны не обязательно должны быть хотя бы товарищами, но и врагом видеть ее не хотелось. У него их и так более чем достаточно и всегда можно завести новых, была бы потребность.
«Все демоны Изнанки поберите эти чертовы необходимость с дипломатией!» Будь его воля – он бы пошел гораздо более простым способом психического и физического давления. Но его воли тут почти не было, а значит -  придется плыть по течению и привыкать действовать не только в лоб, но и более деликатно. «Бог не выдаст, свинья не съест». Все же время, проведенное им в России, оставило на нем сильный след. Он даже думал по-русски, а не по-немецки, как следовало бы ожидать.
- Роберта Оуэн, так же известная в узком кругу лиц как Киви. – Сыщик не спрашивал – он утверждал. Возможно, это был не самый правильный ход – начать знакомство подобным образом, но расшаркиваться желания не было ни малейшего, а политесы пусть разводят разожравшиеся на нечестным трудом заработанных харчах политиканы. – Я Локи Йенсен, но зовите меня просто Локи. – Сделав небольшую паузу, чтобы собрать последние из разбежавшихся мыслей в одну компактную кучку, Барс продолжил. – Сыщик. Да, я из полиции, но прошу – не спешите с выводами. Я здесь не для того, чтобы вас арестовать. У меня есть для вас деловое предложение. Которое, надеюсь, вас заинтересует. – Замолчал и проницательно взглянул на лицо воровки, ожидая ее реакции. От того, как она среагирует на выбранный им тон, зависел дальнейший ход переговоров. Он лелеял надежду, что девушка понимает – «Вежливость – удел слабых» всего лишь заблуждение, присущее перекачанным идиотам. А идиоткой она не выглядела совершенно. Кем угодно, но только не идиоткой.

Наблюдая за манипуляциями недзуми с мобильным телефоном, парень тихо хмыкнул. – Мир его праху. – Вообще-то об истинной подоплеке действий Робин Ло мог только догадываться, но все же, все же. Он не первый год живет на Земле, и большая часть его жизни была посвящена тому самому, «теневому» бизнесу. Да, он был солдатом-наемником, Псом Войны (это аниото-то), как сами себя называли люди его профессии, а не киллером или вором. Но и ему порой приходилось устранять единичную цель в одиночку же, да и выкрасть план нападения из штаба противника или какую важную для заказчика вещь не брезговал, хотя и не блистал на этом поприще хоть какими-нибудь талантами. Только благодаря этому опыту наемник и мог сейчас предположить, что где-то в мире благодаря действиям воришки к кому-то скоро наведается тот самый пушной зверек, который песец. Ну на самом-то деле – не просто же так она будет над мобильным подобным образом издеваться? Хотя кто их, недзуми, знает. Из всех оборотней они, наверное, самые хитро вымудренные. Никогда не знаешь, что у этих крыс на уме. Могут дружелюбно улыбаться тебе, а в мыслях уже наматывать твои кишки тебе же на шею. Натура, с ней справиться сложно.
На то, что Робин шарахнулась от него как от прокаженного, едва он назвал место своей работы, оборотень предпочел не обращать внимания. Это у всех воров в крови – при упоминании слова «полиция» стремиться оказаться как можно дальше от того места, где оно прозвучало. Ведь дыма без огня не бывает, так?
- А как иначе. – Следуя на шаг позади и справа от воровки, Йенсен поглядывал на ясное-ясное небо, то и дело жмурясь от попадающих в глаза солнечных лучшей. – Хотя мой опыт, наоборот, утверждает, что правильный мертвец как раз и есть самый неразговорчивый субъект в мире, и некроманты вам мои слова подтвердят – они знают способы. Но в сторону лирику.
Остановившись в двух шагах от недзуми и повернувшись к ней лицом, Ло вложил руки в карманы кожанки и снова пристально, оценивающе посмотрел на визави, еще раз прокручивая в голове слова своего начальства и прикидывая, где можно сымпровизировать, а где лучше процитировать.
- Итак, к делу. – С легким вздохом начал он. – Своим начальством я уполномочен предложить вам взаимовыгодное сотрудничество с нашим управлением уголовных расследований. Ваши таланты, впечатляющие, надо признать, будут нам очень полезны. Даже при том, что вы уже заработали себе пожизненный срок – ваши приключения выглядят относительно безобидно, в сравнении с выходками тех, на кого вся полиция Японии уже давно точит зуб, но не может подобраться на расстояние хотя бы ареста, но говоря уж об устранении. Разумеется – помогать вы будете, если согласитесь, не бесплатно. Во-первых – от лица главы всей национальной полиции гарантирую вам полную неприкосновенность. Специально охоту вести на вас не будем, и особо резвых поборников Закона и Порядка приструним. – Ло говорил абсолютно честно. И хотя ничего подобного ему шеф не говорил, читать между строк аниото еще не разучился. К тому же такие меры вполне оправдают себя в будущем, тут даже аналитиком быть не нужно. И вообще – только наивные подростки могут считать, что можно защищать закон и ни разу не испачкаться. В конце-концов, порой чтобы «покарать» зло большое, нужно прибегнуть к помощи меньшего зла, коим в данном случае и выступает Роберта Оуэн. – Кроме того, мы уничтожим все данные, все свидетельства очевидцев и улики, прямо или косвенно касающиеся вас. Естественно – это не считая денежного вознаграждения и… - Тут уж парень не смог сдержаться, чтобы не выдержать эффектную паузу. – Будем давать наводки на перспективные и крайне любопытные разработки в области всевозможной техники. Я имею в виду те, даже легкий слушок о которых не выходит за стены занимающихся ими корпораций. Крупные компании хорошо заботятся о своих детищах.
Внезапно Йенсен замолчал и, помрачнев, повернулся в сторону шоссе. Вдалеке его острый слух уловил рокот множества моторов, явно принадлежащих мотоциклам. По-крайней мере – он так посчитал, потому что разглядеть их еще не представлялось возможным. - Черт, приехали все-таки… А меня ведь предупреждали.
Недовольно поморщившись, Барс снова посмотрел на собеседницу. – Прошу прощения, тут образовалась маленькая неприятность. – Еще раз покосившись себе за спину, Ло смог разглядеть стремительно приближающиеся с противоположной от города стороны шоссе точки, постепенно обретающие четкость. «Ну да, та самая банда. «Ямакаси».» Он чуть покачал головой с осуждением – любит же современная молодежь пафосные названия. К тому же такие культовые – сыщик этот фильм смотрел не раз и любил его.
- Вы пока обдумайте то, что я вам сказал, потому как это еще не все, что я хотел вам предложить. – Парень развернулся и двинулся наперерез байкерам, на ходу преображаясь. Мгновение назад это был безукоризненно вежливый мужчина с каменным лицом, но вот уже вместо него боец, воздух вокруг которого буквально дрожит от стягивающейся к нему энергии, наполняющей его мышцы мощью, разжигающей неизменный веселый азарт, предшествующий любой потасовке. «Будешь убивать? Тебе вроде карт-бланш дали». Зевнув, проснувшийся Зверь с любопытством глянул глазами носителя на приближающуюся дичь. «Посмотрим, не решил еще».

«Эй, ты бы поосторожнее с накачкой был, а?» В голосе Зверя, пристально следившего за действиями Локи, прозвучала плохо прикрытая тревога. Сыщик даже замер на месте от неожиданности. Нет, он прекрасно знал, что его личная шизофрения мало чем отличается самостоятельной личности, способной чувствовать… Но тревога? Видимо, тут нечто действительно серьезное. «В чем дело? Колись давай». Возобновив движение, парень вышел на проселочную дорогу от шоссе к военной базе, метрах в пятнадцати позади своей машины и, развернувшись лицом к приближающимся со стороны шоссе мотоциклистам, сложил руки на груди. «В общем, похоже, что твоя энергосистема перешла на новый уровень». Немного помявшись, он продолжил. «Не знаю точно, когда это произошло… Но, видимо, как и всегда – количество опыта и тренировок в итоге привели к качественному скачку развития. И ты сейчас попросту непривычен к тому, чтобы оперировать такими объемами энергии. Одна ошибка и все, финита ля комедия. Сгоришь». Барс хмыкнул тихо, разглядывая остановившихся в десятке шагов от него байкеров, теперь с удивлением разглядывающих неожиданное препятствие на своем пути. «И что ты предлагаешь?» «Прекрати накачку и страви энергию. А потом, как время будет – помедитируй, упорядочи энергоканалы и просто разберись в полученных «плюшках». Как обычно, в общем». Появилось ощущение, будто Зверь пожал плечами – в этот раз он не стал использовать визуальные образы, и об истинных его эмоциях можно было догадываться только по тому, как звучит его голос. «Окей…»
- Эм, извините… А вы кто? – Выдернутый в реальный мир, Локи сначала не понял, кто к нему обращается. А когда понял, то с диким удивлением уставился на пятерку запакованных в кожу и джинсу, крупногабаритных подростков и пятерку хрупких, но точно так же одетых девушек, сидящих у них за спинами. Обращался к оборотню самый крупный из пятерки байкеров, по-видимому – их главарь. «Охренеть можно. Вежливые байкеры. Кто где умер?»
- Капитан Локи Йенсен, полиция Токио. – В подтверждение своих слов он достал из внутреннего кармана куртки удостоверение личности и продемонстрировал разворот первой страницы с его данными и капитанским значком. – На вас поступила жалоба от водителей, использующих это шоссе.
Пока говорил, Ло внимательно осматривал компанию, ровно как и анализировал поступающие от них запахи. «На них нет ни капли крови». Удивленно сообщил оборотню его внутренний голос. «К тому же от главаря попахивает ладаном и чем-то еще таким неуловимым, навевающим мысли о Свете и церкви». «Неинициированный святой маг…» Йенсен вздохнул, но не было в этом вздохе ни капли разочарования – наоборот, он был искренне рад, что не придется вбивать в подростков уважение к закону. – Извините, капитан… Мы стараемся использовать шоссе только в то время, когда здесь минимум автомобилей, и не превышаем скорости… Но все равно кому-то помешали. – Здоровяк грустно улыбнулся, смущенно глядя в землю. Сыщик только и смог, что покачать головой – все же, что бы теоретики не говорили, а собственная сила и таланты накладывают на психику человека очень сильный отпечаток. Святые маги, то есть инквизиторы или экзорцисты – очень трепетно относятся к букве и духу закона. Ведь хранить его – их призвание, пусть и они идут другим путем, нежели правоохранительные органы.
- Да ладно, бывает. Раз вы ничего не нарушали, то и претензий к вам нет. Впредь постарайтесь не попадаться на глаза особо нервным личностям. – Скрыв усмешку, сыщик развернулся и неторопливо двинулся обратно к Роберте. Байкеры же, проводив его взглядами, полными плохо скрытого удивления, пожали плечами и тронули своих железных коней. Аккуратно объехав стоящий на обочине внедорожкник, они скрылись на достаточно обширной территории базы. «Молодежь…»
Дойдя до того места, где его ждала Робин, Ло остановился. - Никаких наркотиков, мисс Роберта. Просто работа, совмещенная с любимым делом. – Закурив очередную сигарету, Барс глубоко затянулся и, выпустив дым через нос, вопросительно глянул на недзуми. – Итак, я могу услышать ваш ответ или вам необходимо больше времени для обдумывания?

Если честно признаться, то где-то в глубине своей сущности Локи сожалел, что пришлось отпустить этих любителей езды на поддельных харлеях с миром. Уже очень, очень давно ему не выпадало возможности поучаствовать в какой-нибудь потасовке, и буквально вся его натура требовала догнать байкеров, чтобы потом превратить их в кровавый фарш и тем самым ослабить постоянно терзающую естество жажду крови. Куда уж там вампирам с их гемоглобиновым голодом до ужасающей пустоты, живущей в любом из его расы. Правда, у некоторых она слабее – например, у кицуне или недзуми. Но вот у прочих, особенно у аниото…
«Натура - дура». Ло только и мог, что вздыхать по этому поводу. Ведь даже со своим хваленым самоконтролем он не мог долго сдерживать свою суть в цепях и рано или поздно она, не получив желаемого, вырвется. А на что способен обезумевший оборотень достаточно высокого уровня – лучше и не представлять. Даже зверь, этот загадочный Голос в Голове – первая весточка от все ближе подкрадывающегося Хаоса. Не отдельная личность, как у метаморфов, а оборотная сторона характера оборотня. Вроде бы.
Спасала от всех этих неприятных вариантов развития событий только врожденная и развитая до серьезных размеров индифферентность. «Меня не волнует то, что меня не волнует» - человека, опирающегося на этот принцип, крайне сложно по-настоящему вывести из себя. Пошатнуть можно, но и только. Хотя у Йенсена она очень избирательна – действуешь лишь в адрес нападок на него или касающихся его неприятных известий, что тоже неплохо.
- Хорошо. – Оборотень чуть склонил голову, принимая ответ недзуми. – Сейчас все будет. – Незаметной для глаза тенью Барс метнулся к машине, извлек из нее внушительных размеров папку и вернулся обратно. Выглядело это со стороны для неспособных воспринимать такие скорости так, словно беловолосый мужчина растворился в воздухе без единого звука и спустя несколько секунд снова возник на прежнем месте, уже протягивая Роберте папку. – Здесь вся информация, которую мы смогли собрать об этих людях. Сами понимаете – возможности у нас слишком ограничены, но время вам это должно сэкономить. – Отдав папку, сыщик вернул руки в карманы куртки. – Три человека. Первый – известный финансовый деятель, владелец одной крупной международной корпорации, базирующейся здесь, в Токио. Внешне вроде бы и хороший человек, но… У нас есть более чем достоверные сведения, что он связан с одной тоже небезызвестной черной ложей, огромным сборищем сатанистов и черных магов всех мастей и расцветок. Ребята эти объявлены полностью вне закона в двух третях стран мира. – Барс тяжко вздохнул. – К сожалению, все это – просто сведения. Никаких подтверждений, никаких имеющих вес для суда доказательств этой связи у нас нет. Найдите их, или хотя бы лазейку, чтобы подобраться к нему вплотную.
Не выдержав, парень снова закурил. Было видно, что он нервничает, но только телепат мог бы понять причину этого. Не испуг и не неверие тут, а пока слабо выраженный охотничий азарт. Аниото жаждал добраться до глотки этого и остальных двух людей. Ведь он был своеобразным «санитаром леса», как и другие хищники. Пусть вместо обычного леса – каменные джунгли, а вместо больных и увечных животных – люди. Да и люди ли они, его будущие жертвы? Подняться так высоко, чтобы тебя не достали, окружить себя обладающими огромной силой личными армиями, сверхсовременными системами защиты, ворочать немалыми суммами денег и считать себя всемогущими – обычная тактика патологических трусов. Как еж при испуге сворачивается в колючий клубок, так и они… Сильному незачем выставлять напоказ свою силу, а слабый от такой показухи сильнее не станет. Они слабое звено современного общества, они только тянут его вниз и поэтому должны исчезнуть.
- Второй – известный политик. Как-то раз его обвинили в педофилии, но дальше дело не прошло – обвинитель словно испарился. Ввиду этого дело было закрыто. – Прикусив фильтр сигареты, Снег расфокусированным взглядом посмотрел себе под ноги. – Кроме того, он крышует почти весь наркобизнес в Японии. Именно его стараниями на рынок был выкинут наверное самый опасный вид наркотика с некоей магической составляющей, вызывающий мгновенное привыкание и в случае отказа от дальнейшего приема разрушающей личность человека. Причем от его воздействия даже нелюди не застрахованы. Но опять же – никаких подтверждений. Чрезвычайно изворотливый гад. С ним задача та же – доказательства или лазейка. В принципе – если найдете и то, и другое, будет даже лучше. В общем - как получится, смотрите по ситуации.
В одну затяжку «добив» остатки сигареты, оборотень отправил его щелчком пальцев в полет куда-то в сторону. – И третий… Думаю, с ним вы в какой-то мере знакомы. – Сыщик ухмыльнулся. – Человек, по сравнению с которым убитые мной почти тысяча людей и не людей во времена молодости – детская возня в песочнице. Если и существует где-то образчик той самой, показушно-киношной Тьмы, то это он. – Покосившись на папку в руках Робин, сыщик снова хмыкнул. – Глава сильнейшей семьи якудза. Тут доказательств никаких не нужно – они у нас и без того едва ли не четверть хранилища улик занимают, а толку-то… Урод находится под высоким покровительством второго из этого списка и совершенно непотопляем. Поэтому все, что вам нужно – найти наиболее удобный или хоть какой-нибудь способ подобраться к нему. Конечно, даже с отрубленной головой змея остается опасной… Но, насколько мне известно, преемника у большого босса еще нет, а значит – семьи погрязнут в борьбе за власть и им станет не до вас. Не навсегда, но на достаточное время. Кто знает, что случится за эти два-три года?
Уже совершенно машинально доставая очередную сигарету и прикуривая ее, Локи отметил неприятную сухость от никотина во рту и сделал себе заметку выпить пару баночек пива. Ему это все равно как слону дробина, а жажду хоть немного, да утолит.
- Это что касается вашего сотрудничества с полицией… Еще у меня к вам будет две просьбы, как от частного лица к профессионалу. Мне нужны гримуары по всем разновидностям черной магии, какие только существуют и какие можно достать здесь, в Японии. Некромантия, черная магия, магия теней, вуду и еще куча всяких разновидностей… Любые. Хотя приоритет на теневых разновидностях. Меня уже достаточно хорошо знают в лицо и ни за что не пойдут на контакт, если за меня никто не поручится. Сами понимаете – подобную литературу Церковь объявила вне закона вполне официально, а я вроде как полицейский. – Парень пристально взглянул в лицо Киви. – И еще одно… Было бы неплохо, если бы вы смогли раздобыть список подпольных сект или лож, до которых еще не дотянулись церковные ищейки. Их в таком городе должно быть немало… - «А мне это будет неплохой разминкой и ценным опытом. К тому же – больше убиваешь, сильнее становишься». – Тут оплату за ваши услуги выберите  сами – сумма денег, в пределах разумного, или равноценная ответная услуга? – Остановившись, аниото прикинул, что он мог забыть, и досадливо поморщился. – Едва не забыл. Вот. – Достав из внутреннего кармана простую, без каких-либо визуальных украшательств визитку, наемник протянул ее воровке. – Тут мой номер телефона. Поскольку я буду вашей страховкой со стороны полиции, звоните мне сразу, как только возникнет какая-то непредвиденная ситуация, с которой вы не сможете справиться.

Сыщик мысленно улыбнулся, видя, с каким энтузиазмом недзуми изучала досье. Ей явно пришлось по душе его предложение, и это не могло не радовать. Все же работа, выполняемая с удовольствием, обычно приводит к куда как лучшим результатам, нежели работа, выполняющаяся потому что «надо». Простой психологический прием из мизерного арсенала, освоенного им на протяжении долгих лет работы с очень тяжелым контингентом, коим по умолчанию являются наемники. Конечно, были там и индивиды, которых для большей мотивации сначала нужно было повозить мордой в грязи, а затем припугнуть… Но они скорее исключение, нежели правило. Локи не покривил бы душой, если бы сказал, что ему нравится работать с подобными Роберте людьми. Доверие, дружба, неприязнь – на время работы все это должно отходить на второй план. Есть ты, есть твоя цель, какой бы она ни была – остальное вторично и не важно.
- Хан Ли? – Оборотень на мгновение прикрыл глаза, вспоминая. – Да, знаю такого. Изучал его дело… Там попахивает откровенной подставой, больно уж внезапно наркота у него нарисовалась, очень вовремя, что самое главное. Его выпускают сегодня в обед, под подписку о невыезде, так что не было необходимости в подобной просьбе. Только… - Наемник на мгновение запнулся. – Будьте осторожнее – у кого-то из магов на него зуб, судя по всему. И не маленький. Я хорошо знаю натуру черных магов, сам им когда-то был – они не из тех, кто умеет вовремя остановиться, Тьма слишком сильно меняет их характер.
Стоило упомянуть тот факт, что он сам когда-то был адептом Первосилы, Тьмы, и снова возникло то застарелое ощущение, нередко терзавшее его в ночных кошмарах. Будто он стоит на бесплодной равнине – сухой и серой, потрескавшейся от полного отсутствия влаги. А прямо перед ним, в трех шагах – стена, за которой сокрыто нечто важное, что-то забытое им. Неприятное чувство, оно способно превратиться в идею-фикс, если слишком сильно на нем зацикливаться… Хорошо, что подобное ему не свойственно – равнодушие порой спасает от серьезных проблем.
- Придет время, мисс Оуэн, и будет видно. – Хмыкнул он тихо, подняв взгляд к небу. – Но я не настолько дорожу карьерой, чтобы отказаться от своих слов. В конце-концов... Чем, кроме собственного слова, мы реально обладаем? Все приходяще. – Последние предложения он проговорил тихо-тихо, скорее для себя, чем для Киви. Той явно вся эта философия была до лампочки – у подобных ей людей мировоззрение формируется очень рано и все, что в него не входит, их не колышет.
- Хорошо. В таком случае – успехов вам. До связи. – Вежливо кивнув девушке, синеглазый оборотень развернулся и неторопливо двинулся к своей машине, на ходу прокручивая в голове прошедшую встречу от начала до конца, и снова убеждаясь – не стоит судить о ком-либо по первому впечатлению, обычно этим человеком создаваемым специально. «Девчонка-то совсем не так проста, как пытается себя поставить». «К чему это?» «Да просто так. Любопытная личность, словно самородок посреди болота». Сыщик хмыкнул себе под нос – личная шизофрения явно симпатизировала крысе. Неразговорчивая, но проницательная, с острым умом и цепким взглядом… «Действительно интересная личность. Чувствую, она подкинет нам еще сюрпризов и дай боги, чтобы это была не сибирская язва в конверте». Так, перебрасываясь ничего не значащими фразами со своим Голосом в Голове, Локи дотопал до машины и, сев в нее, тихо вздохнул, расслабляясь. Затем, повернув ключ зажигания и дождавшись, пока мотор прогреется, лихо развернулся на узкой дороге и, съехав на шоссе, направился в город. Предстояло еще утрясти мелкие шероховатости с боссом и подчистить все сведения о недзуми, но подобные мелочи мало беспокоили в сравнении с возможным успехом задуманного в будущем.

-----> Улицы города, детская площадка