Town of Legend

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Town of Legend » Окрестности города » Заброшенная военная база за чертой города


Заброшенная военная база за чертой города

Сообщений 1 страница 30 из 50

1

https://forumupload.ru/uploads/0009/e8/92/135245-1-f.png

Бывшая военная база километрах в пятидесяти, на северо-восток от границы города. Семнадцать гектаров степи при танковом испытательном полигоне и стрельбище, куча заброшенных ржавых ангаров и небольшая военная взлетно-посадочная полоса. Об этом месте мало кто знает -  его нет на официальных картах. Об этом месте знают все, кому хоть раз нужно было без лишней суеты потренироваться в стрельбе, например, с мaschinengewehr или на пару недель оставить незаконный груз на хранение. Тут есть тиры, шикарнейшие тренеры по всем видам стрелкового, тут можно заночевать или даже переждать двухнедельную облаву. Тут, говорят, есть химлаборатория, во всяком случае, если нужно купить иприт, рицин или сакситоксин   - можно прямиком наравляться сюда. Тут же, частенько на рассвете слышен собачий вой и звуки выстрелов - богатым любителям сафари, аниматоры устраивают охоту на людей.
А еще.. еще тут есть уходящая за горионт степь, без всяких ориентиров, с редкими чахлыми деревцами, но в основном, покрытая однообразными полевыми цветами - старожилы называют эту степь "неофициальным городским кладбищем".

+2

2

Жилой комплекс » Квартира №343 ==>

Март, 2011. под утро,  - 3
Ночное небо затянуто тучами, идет редкий снег, который с утра обязательно растает. Ветра нет.

Каково мне было ехать в чужой машине без документов, с двумя телами, завернутыми в одеяла, когда рядом со мной устроилась, едва не скатывающаяся в истерику девочка, дочь того, чей, собственноручно убитый мной, труп перекатывался и гремел в багажнике? Честно? Я об этом не думал. Я жал по газам и игнорировал все до единого на нашем пути светофоры - пустынные в этот час улицы еще не наводнили сотни такси, развозящие по домам из ночных клубов золотую молодежь. Считайте, мы попали между вечерним и предутренним часом пик. Тишина. Нет, я никуда не спешил, нет, я не был зол, разгневан или еще что-то, из разряда эмоций - гнал я просто потому, что дорога была свободна и потому, что так мы быстрей доберемся до места.
Напряжение, искрившееся между нами чем-то тягучим и влажно-горячим все то время пока мы ждали подачу машины, схлынуло едва мы отъехали. Ну, или  я постарался, чтоб схлынуло.
Не хочу врать и говорить, что мне впервой избавляться от тел. В мире, где жизни человека грозит реальная опасность, смерть - дело не такое уж редкое, и далеко не всегда предается огласке. Потому что даже если это банальная самозащита, бюрократии и расследования, а, может, и суда, не избежать. А это - потерянное время, репутация, деньги, и, возможно, свобода. Если же рассматривать эту ситуацию с фактора человеческого, то...  мне бы очень не хотелось давить на тебя, рассказывая, что эти смерти нас связали и теперь, тебе нужно будет молчать даже не только и не столько из боязни меня, ну того человека, на чьих руках ты сегодня увидела кровь своего отца - сколько защищая саму себя. Ты же понимаешь, что если что-то выплывет, то.. вот этого и не хотелось бы, потому мы сейчас и едем в пригород, на неофициальное кладбище нашего города.
Все же, сколько бы я не молчал, но когда-то начинать разговор нужно - когда мы проезжаем дорожный указатель городской черты, я открываю рот. Мне нужно многое тебе сказать и я говорю.
Хвалю то, как замечательно ты держалась. Рассказываю о том, что едем мы не так уж далеко - километров пятьдесят от города, там я знаю одно место, которое будет нам очень кстати. "Одно место" звучит фальшиво, да? Я не уточняю, что едем мы туда прощаться с родителями - не знаю, будет ли после этих моих слов приступ истерики, а проверять не хочу. Не хочу отпускать твою руку -  так и держу тебя всю дорогу - это ведь ничего, да?
Шокированная увиденным, пораженная, угнетенная и испуганная - ты можешь сейчас в любой момент сорваться - доверить свою свободу тебе, это верх безумства, но у меня все равно нет другого выхода. Приходится  поворачивать дело так, чтоб забыть о сегодняшней ночи, тебе самой стало выгодно и необходимо. Я даже, каким-то образом, из свидетеля тебя, делаю соучастником своего преступления.
Меньше всего мне хочется, чтоб истеричка - а как ни крути, ты ведь еще та истеричка! -  нажравшись в баре в очередной раз до состояния  полного морального разложения, рассказывала всем и вся, что "Железный Арни - так, кажется, ты меня назвала? -  трупы на пустыре закапывает" А потом привезла кого-то и ткнула пальцем, показав, где именно. Но, надеюсь, все же ты это место не найдешь.
- Только, ты же понимаешь, - продолжаю мысль, после удачно оставленного позади светофора  - что об этом не должен знать никто - ни друзья, ни знакомые, ни родственники. Для всех, они уехали - или давай вместе придумаем, куда они делись.  А не то - ни тебе, ни мне, и, может, тому, кому ты рассказала, не поздоровится...

Отредактировано Сантьяго (2011-03-15 13:09:57)

+2

3

Жилой комплекс >>> Квартира №343 >>>

Март, 2011. под утро,  - 3
С вечером становится чуть холоднее, но зима уже заметно сдала свои позиции. Небо тихонько затягивает облаками.

Машина приехала – а тебя нет. Зажмуриваю глаза и уже в голос, сбивчиво, шепчу, что всё будет хорошо. Беззвучно плачу в наступившей тишине. Ты вернёшься? Вслушиваюсь в удары сердца и по ним отсчитываю время. Тук… Так долго… Тук… Так убийственно долго нет тебя. Жду.
Ты возвращаешься. Наверное то, что я испытываю – облегчение. Облегчение, а ещё тёпло. Покорно иду за тобой, вложив свою ручку в твою большую ладонь. Я знаю, сейчас где-то внутри тебя, раздаётся сакраментальное «тук-тук», так же как и внутри меня, а значит – всё будет хорошо. Всё будет хорошо – ты обещал. Выхожу за тобой из квартиры.
Как-то заторможено замечаю, что их – нет. Боязливое, незаконченное «где?» - почти срывается с губ, но увидев машину, я очень быстро понимаю – там. Молчу. Сажусь с тобой в машину, и как-то сразу моя рука снова оказывается в твоей. Так спокойней. Так не страшно. Тук-тук.
Спустя 15 минут
Сколько мы едем? Несколько минут? Вечность? Смотрю на серую ленту дороги, стелящуюся под колёса и иногда сжимаю твою руку, когда попадается ямка и слышно, как сзади стучат они. Тук-тук?
Ты молчишь – а ко мне приходят не хорошие мысли. Если раньше, то что ты знаешь, что делать – было опорой, сейчас – мучение. Откуда ты знаешь? Сколько раз ты убивал? Закрываю глаза, сглатываю подступивший к горлу крик. Я держу за руку – убийцу. Я еду в машине – с убийцей моего отца. Я еду в ночь с убийцей и двумя мёртвыми телами.
Сквозь ресницы, смотрю на твою тёмную руку сжимающую, мои холодные белые пальцы. Мне кажется, или у тебя там маленькое пятнышко крови? Отворачиваюсь – широко открытыми глазами смотрю в окно. Сейчас я закричу.
Почувствовал ли? Случайно сжал руку? Замираю. Твоя ладонь очень тёплая и сильная, но она так осторожно сжимает мои пальцы, что я только догадываюсь, каким сильным ты можешь быть. Закрываю глаза – расслабляюсь. У тебя самая широкая в мире грудь – на которой можно от всего, абсолютно от всего спрятаться. Твои большие, мужские руки – очень нежные, когда прикасаются ко мне. У тебя самый спокойный и уверенный голос. А ещё, у тебя громче всех стучит сердце. Тук-тук. Тихонько сжимаю, твою тёплую ладонь в ответ. Не разжимай руки – мне больше не за кого держаться. Тук-тук.
Спустя ещё 15 минут…
Что бы не думать, о наших страшных попутчиках – вспоминаю знакомство с тобой. Если бы могла – улыбнулась. Но я больше не улыбнусь, я больше не буду такой, как ты меня помнишь. Мне кажется, я теперь всегда буду бояться вязкой тишины и жуткого звука падающих капель. Скажи, когда нибудь всё будет как прежде? Прислоняюсь лбом к холодному стеклу. Не помню твоего имени. Помню, что оно смешное. Что я рассмеялась – а ты обиделся. Прости. Прости, что помню такое не уместное сейчас «Арни», вместо твоего настоящего имени. Сзади раздаётся страшный, вполне понятный для меня звук. Очередная ямка. Сжимаю крепче твою ладонь и начинаю считать столбы.
На счете 67 – ты нарушаешь наше молчание. Смотрю на твой профиль, вслушиваюсь. Ты говоришь спокойно и внятно, медленно и просто. Так, как будто объясняешь ребенку. Возможно ты прав. Вникаю. Пятнадцатью минутами ранее, я полностью и безоговорочно признала тебя главным. Ты знаешь. А мне спокойно от того, что ты знаешь.
- Я всё понимаю. Правда. – Я никогда и никому ничего не скажу. Сказать – значит вспомнить, а я больше всего на свете, хочу эту ночь забыть. – Но их Замолкаю. Так странно, называть родителей – они. Дальше продолжаю гораздо тише, мне почему-то кажется, что они могут услышать и им не понравится, что мы так о них разговариваем. Их всё равно будут искать. Чистая правда. Не сразу - но будут. Пауза. – И меня тоже. Напряженно вглядываюсь в твоё лицо – ты ведь не бросишь меня? Не оставишь одну? Чуть погодя сжимаю твою руку.
- Прости, что позвонила. Прости. Но я правда не могла иначе. И сейчас не могу.

+3

4

Все в порядке.
Как-то отлегает от сердца -  услышав мою рассудочную, чуть нудную и нарочито безэмоциональную речь, ты не взрываешься истерикой. Не начинаешь выть или обвинять меня, хотя могла бы, и я бы понял. Это замечательно - ты сильней, чем кажешься - это просто замечательно. Я ведь не просто молчал, девочка, не потому что мне по*уй -  у меня ведь тоже есть сердце. Пусть холодное и безразличное к тому, что я сейчас делаю - убивать я не люблю.
Могу, умею, но не люблю.
Место, куда я везу тебя, это бывшая военная база километрах в пятидесяти, на северо-восток от границы города. Семнадцать гектаров степи при танковом испытательном полигоне и стрельбище, куча заброшенных ржавых ангаров и небольшая военная взлетно-посадочная полоса. Об этом месте мало кто знает -  его нет на официальных картах. Об этом месте знают все, кому хоть раз нужно было без лишней суеты потренироваться в стрельбе, например, с мaschinengewehr или на пару недель оставить незаконный груз на хранение. Тут есть тиры, шикарнейшие тренеры по всем видам стрелкового, тут можно заночевать или даже переждать двухнедельную облаву. Тут, говорят, есть химлаборатория, во всяком случае, когда мне нужно было купить закись азота, меня именно сюда вывели связи. А еще.. еще тут есть несколько гектаров степи без всяких ориентиров, с редкими чахлыми деревцами, но в основном, покрытых однообразными полевыми цветами.
Съезжаю с шоссе, в степь я и рулю.
Рассвет очень кстати, становится видно, куда мы едем и кочки, то и дело попадающиеся на пути, не слишком мешают размеренно передвигаться вперед. Минут двадцать по пересеченной местности, и я решаю, что тут достаточно безопасно - никаких ориентиров вокруг. Если бы я захотел запомнить где я их похороню, я выбрал бы совсем другое место. А так -  тут идеально, можно потом будет часами блуждать  - степь однообразна.
Торможу, огибаю машину, открываю багажник - черт, все это время гремела лопата, а вовсе не трупы! Почему я не додумался ее закрепить? Теперь уже поздно. Отойдя от капота метров на пять в свете фар, копаю. Мокрый песок -  это лучше, чем мокрая мерзлая земля с камнями.
Полчаса.
Знаешь, о чем я все это время думаю?  - только не смейся! - думаю, сейчас буду копать и наткнусь еще на какой-нибудь труп. Есть такая старая дурацкая шутка про нефть, мне ее Фрэн (тот самый, что подогнал машину)  рассказал как-то.  «Что за жизнь в стране где добывают нефть! Как не копнёшь на своём приусадебном участке, так сразу на нефть натыкаешься! Ну что это такое!». Черный, ссука, профессиональный юмор - потому что в варианте с трупами, мне эта шутка нравится больше.  «Ну что за пустырь такой! Даже тела прикопать негде, везде уже всё позанимали!»
Хотя нет, тебе я пожалуй, этого рассказывать не буду. Я вообще тебя просил отвернуться, но уверен, что ты - мне отсюда не видно, фары слепят в глаза - но я уверен, что ты меня не послушалась. Ты ведь все видела, да?
И то, как я, закончив, неспешно вытирал руки о тот самый пододеяльник, и как переносил оба тела, завернутые в клетчатые одеяла, и как кидал бесполезную местами в буро-ржавых присохших пятнах тряпку туда же, в общую кучу.
И сейчас иду я к тебе, думая -  хочешь честно? -  думая, что ты на меня бросишься с ножницами. Там, в бардачке, как раз напротив тебя, должны, в числе прочего, лежать ножницы, Фрэн педант, они там у него уже пятнадцать лет, как лежат.
Открывая дверцу протягивая тебе руку, я почему-то думаю, что ты с этими ножницами на меня кинешься. Я пойму. Я прощу. Открываю ебаную дверцу, протягиваю руку и негромко говорю:
- Пошли, попрощаешься.
Не знаю, хочешь ли ты это делать, но сужу по себе. Мне, в свое время, именно вот такого прощания очень не доставало. А еще того, кто бы обнял меня за плечи и сказал бы, что плакать - это нормально.
- Плакать это нормально...
Еще раз, прости меня, девочка.

Отредактировано Сантьяго (2011-03-15 16:31:21)

+2

5

По тому как успокаивающе сжимаешь ладонь – осознаю, что ты тоже всё понимаешь. Мне кажется, нам совсем не обязательно что-то друг-другу говорить. Достаточно просто чуть сжать ладонь – и всё будет понятно. Это хорошо, когда слова не нужны. Потому что о слишком многом - лучше молчать. Слишком много вопросов, которые лучше не задавать. И не потому, что не знать ответа – легче. Вовсе нет, просто я догадываюсь, каким он будет - твой ответ. И я всё понимаю, ты не думай. Не спрашиваю, зачем мы съехали с дороги, не спрашиваю зачем остановились. И уж тем более не спрашиваю, зачем ты просишь меня отвернуться.
Следующие пол часа – самые долгие и самые страшные в моей жизни. Ты был прав, мне стоило отвернуться. Ни к чему мне видеть, как методично ты орудуешь лопатой. Не нужно смотреть, как опускаешь тела в яму. Ты наверное знаешь, какое это имеет для меня значение? Иногда чертовски важно аккуратно положить, а не бросить. Но когда ты идёшь ко мне – я вжимаюсь в кресло. Ты возвращаешься что бы увезти меня отсюда или что бы закопать рядом? Паника. Потому что в мозгу ещё не затих стук твоей лопаты, а перед глазами всё так же стоит картинка: Завернутое в одеяло тело на твоих руках и бурые – не естественные разводы от засохшей крови. Открываешь дверь, а я отшатываюсь и безумным взглядом смотрю на твою протянутую руку. Я больше не хочу, что бы ты ко мне прикасался. Только не сейчас! Только не после того, чем ты только что занимался!
Прощаться… Киваю. Да, я хочу попрощаться. И хоть мне страшно выходить из машины в это холодное и неприветливое утро – я делаю над собой усилие и выхожу. Не знаю, заметил ли ты, что я старательно избегаю прикасаться к тебе? На одеревеневших, не слушающихся ногах подхожу к свежей насыпи. Наверное, ты всё сделал правильно и единственное о чем я жалею, так это о том что ты похоронил их вместе. Мне почему-то кажется, что мама хотела бы хоть после смерти освободиться от отца. Молча смотрю на ставшую общей для них могилу. Отец… Мне нечего тебе сказать. О покойниках либо хорошо, либо ни слова. Обхожу насыпь и прощаюсь с мамой. Прости меня мамочка. Пусть тебе там будет хорошо. Опускаюсь на колени и впервые в своей жизни читаю молитву, ту единственную которую помню ещё с детства.
- Отче наш, еже еси на небесах… Да святится имя твое, да придет царствие твое… Да будет воля твоя яко на небесах, так и на земле…
По щекам текут тёплые слёзы и блестящими капельками уходят в песок.
- … якож есть твоё царство и сила, и слава. Сейчас и во веки веков. Аминь. Осторожно расстегнув цепочку с медным крестиком – снимаю и ложу на землю. Так будет правильно. Вытирая руками слёзы – возвращаюсь к тебе, в безопасное и спокойное тепло машины. Спасибо, что поступил по человечески. Спасибо, что дал попрощаться. Спасибо, что дал побыть с ними наедине. Наверное ты почувствовал, что меньше всего сейчас я хочу говорить, а ещё меньше – что бы ты ко мне прикасался. Ехать и держать тебя за руку – кажется предательством по отношению к ним. Так и едем. Молча. Я не знаю куда ты меня везёшь и за чем. Наступившая апатия, делает меня безразличной ко всему. Не живая и не мёртвая – я сижу в тишине. Всё больше и больше ухожу внутрь себя, в болезненные, ещё такие живые воспоминания. Как жаль, что до - было тепло твоей ладони. А после - я просто не могу его принять.

>>> Гостиница "Celestin" >>> Номер - 232

+2

6

А ты вовсе не истеричка, какой показалась мне в начале. Свое первое мнение о людях я меняю очень редко, и чтоб снять с тебя этот ярлык - "истеричная дура" времени прошло слишком мало, хоть теперь, глядя на то, как замечательно ты держишься, не срываясь на вопли и крики, мне уже не кажется, что ты истеричка.
Я все вижу и слышу, сидя в машине - ты читаешь молитву. Ты веришь в Бога? Тоже? Это большая редкость в наши дни. Я верю - в выбранной мной профессии лучше быть верующим и немного суеверным, но вот в обычной жизни мне редко встречаются такие люди. Так вот о чем это я? Профессия. Почему-то мне кажется, что еще немного времени и ты задашь этот вопрос-  кто я такой и почему при виде трупов я не паникую, а наоборот очень даже рационально и здраво действую? Вот его бы я как раз и хотел избежать. Потому что я патологически не люблю врать.
Но, я отвлекся, ведь я сейчас о том что сижу за рулем и смотрю на тебя, а когда ты заканчиваешь - встаю. так надо

Всю дорогу обратно, я думаю о том, что ты так и не заплакала. Жаль, ты не поняла главного - плакать, это нормально. Мне, если честно, было бы проще, если б ты заревела. Тогда бы я знал, что делать - но ты в очередной раз сбиваешь меня с толку. Ты непредсказуемая, ты вкурсе?
Старательно лежу за дорогой. Старательно не касаюсь тебя руками - ты думаешь, я не заметил, как ты сжалась там. в степи, когда я случайно, садясь в машину, тебя коснулся рукой? Я заметил, потому сейчас -  я тебя не касаюсь. Не смотрю на тебя и даже, чтоб нарушить повисшую тишину, включаю радио. Неприлично веселый и бодрый голос разрезает утреннее шоссе по которому мы катим. Пустынные улицы городского центра, очередная гостиница - я специально сменил район. Запас сигарет, звонок с адресом, по которому нужно забрать машину.
Кажется, я ничего не забыл.

Гостиница "Celestin" » Номер - 232 ==>

Отредактировано Сантьяго (2011-03-15 19:16:45)

+1

7

» Гостиница "Celestin" » Подвал. Комната для аудиенций => неизвестное направление => Побережье » Подводная пещера => неизвестное направление =>
Декабрь. 2011 год. Утро, -1
На улице морозно, но вполне терпимо.
Небо усыпано стайками облаков. На земле и деревьях всё ещё иней.

Ассоциации в ассоциациях - перепачканные внутренностями мозга, идущие из глубины подсознания слова и аллегории понятны до конца только тому, в чьей голове они были рождены - вот что такое слова о.. том самом. Главном. Как бы много мы не читали чужих слов о чувствах к незнакомым нам людям - мы никогда не поймем до конца, что автор на самом деле хотел сказать. Чужие, пусть даже самые проникновенные, строки - всегда останутся в сердцах тех, кто их написал и, возможно, совсем немного, в сердцах тех, кому они посвящались.
Они не струятся плавностью текста в любой момент времени, стоит только найти средства запоминания, будь то ручка-бумага, пальцы-клавиатура, или "плей" на мобильном в режиме диктофона. Они приходят неожиданно, в самый неподходящий момент сумеречного момента засыпания, когда до звонка утреннего будильника остается три с половиной часа, когда переполненный утренний автобус заносит на гололеде, когда твой начальник сверкая глазами шипит тебе в лицо твои промахи, при не закрытой двери в общую комнату - ты смотришь внимательно, киваешь в такт, а в голове " только бы не забыть, только бы не потерять мысль.." ту самую, важную мысль, которую посвящаешь Ей.
И ты вскакиваешь, плюя на жалкие остатки драгоценного сна. Лихорадочно прикидываешь - шептать на диктофон или пытаться накорябать на ладони ручкой. Тренируешь свой мозг как в школе, заучивая наизусть страницы текстов белых стихов, с той только разницей, что эти стихи - твое личное. Выучить - выучишь, но никогда - никогда, твою мать! - ты их не расскажешь вслух. Прежде чем показать кому-то, они пройдут такую коррекцию, что от мысли вложенной, не останется и следа. На выходе - посторонних, тех кто наконец это увидит - ждут просто красивые строки не о чем.
Другое дело "кровь кишки бей, ссука, правой в глаз и ногой по почкам"  - почему-то, в современном мире ценится умение раскатать красиво и с кровищей. Ценится. Считается верхом доблести, крутости, мужества. А тебя от этого тошнит - признайся себе. Не вслух, не с коем случае - признайся молча. Захлебни воды в рот, и катай ее все то время, пока будешь писать - как катают воду дегустаторы, чтоб избавиться от привкуса прошлого блюда, прежде чем приступить к новому. Так и ты катай, пока будешь писать, а потом, проверив ошибки и нажав ентер - сплюнь.
Вдохни ртом, почувствуй холодок в ротовой полости - холодок и отсутствие привкуса значит, что ты снова чист. Что к тебе оно не прилипло, что ты еще не испорчен и не подгнил и что ты можешь еще раз попытаться написать.. Ей. Еще один дубль на всякий случай - вдыхая ртом, чувствуешь прохладу и свежесть? - садись и пиши. Смело наплюй на посторонних и если придет та самая, светлая мысль для Нее - ты сможешь ее записать. Написать - нажать "дел", написать - похоронить в дебрях письменного стола, прошептать - забыв нажать плей, но..
Но, если ты ответственно держал воду во рту, если ты тщательно полоскал рот после, то, что ты напишешь, будет по-прежнему ценно и не потеряет мысли. Я ответственно держал во рту воду, Камилия. Я написал и.. и стер. Тебя уже нет, так смысл показывать то, что прочитает всякий, но не тот, кому это адресовалось?

Знаешь, как-то не правильно, что и особых воспоминаний о Нас не осталось - ты ушла слишком рано, лишь только мазнув по краю моей памяти расплывчатым пятном интереса. Все то, что Нас связывает - для меня безлико, а то, что имеет яркий запах цветов твоего имени - находится во мне, а не в Нас. Разве что - порт, контейнеры, спешить к тебе, чтоб вылечить, чтоб не опоздать.. курить о тебе? Но - это воспоминание мое, а не Наше. Не уверен, что ты вообще поняла, что я там был, не говоря уже о том, чтоб понять - это я тебя излечил. Как-то и звучит коряво, из серии "я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть не оглянулся ли я.." Зеркало в зеркале переотражение - зазеркалье, рождая причудливую полуправду, портит вкус настоящего.
Знаешь, я таки тебя нашел.
Поздно только. Я сидел на полу, колени подложив под зад, чтоб быть повыше, я держал тебя за холодную руку, я думал о тебе. Не курил. Курят ведь только по живым - ты не знала? Рядом с мертвыми сигаретой скрывают напряжение, а на дым спихивают влагу в глазах. Я не курил. Ну, потому что никто на меня не смотрел, потому что я был один, и тебе уже не важно стало, что там, в пещере, происходило. Я сидел рядом, смотрел на тебя, и думал о тебе.
Хотел тебе сказать, что страница нашла адресата, что я не злюсь, и искал тебя вовсе не для того чтоб убить на месте. Что тогда, в больнице, когда мы так ненадолго из-за твоей нетерпеливости разминулись - я спешил к тебе и нес спасенье.
Но что теперь говорить?
Нечего.
Теперь я тут. Правильно, раз это место называют городским неофициальным кладбищем, то где, как не тут, тебе лежать? В степи. В свежей, двухметровой глубины, накрытой мерзлой землей, могиле. Его я сюда не принес. Он остался там - считай это маленькой местью хорошим, правильным надиванным мальчикам. Твой выбор был - остаться с ним. Но после - ты уже не можешь мне возразить, после - я хочу чтоб ты принадлежала мне, потому лежать и разлагаться ты будешь тут.
Едва не ломается лопата, мерзлую землю переворачивая и со стороны я на смотрителя кладбища, наверное, похож. Копаю. Копаю молча и только скрипит о железное навершие смерзшаяся земля. Знаешь, твоему уходу рады многие - можешь не спрашивать, кто именно - многие. Те, кто присутствием незримых наблюдателей подглядывают за тем, как я копаю могилу, те, кто злорадно пялятся на твои, уже совсем не эстетично выглядящие, несмотря на то, что стоит минусовая температура, останки. Те, кто метят на твое место. Многие, одним словом.
Наверное, всего пара человек не рады твоей смерти. А, может быть, один человек и один я. А может быть вообще - один я не рад, что ты ушла. Как бы то ни было - оглядываю свою работу, остановившись и опираясь на черенок. Раз, два, три секунды молчу, душу твою катаю с характерным жестом растирания пальцами и злорадно думаю, что моей маленькой местью твоему уходу будет то, что я ее не отпущу. Я тебя не отпущу. Я тебя не хочу отпускать хотя бы для того, чтоб помнить, как ты на свалке подарила мне свое имя. Но, можешь быть уверенной - ее я не использую мелочно для собственного излечения. Просто, я хочу чтоб твоя душа всегда была со мной.
..четыре, пять. Делать тут больше нечего. Память, вроде, почтил, тело закопал, лопату взвалил на плечо и бодрой, совсем не старческой походкой иду на базу. Сдавать лопату иду.


Внешний вид. Старик. Лицо европейского типа, худощавое, покрыто ярко выраженными мимическими морщинами. Волосы коротко стрижены, прическа не потеряла формы, сделана не больше пары недель назад. Недельная щетина, грязь под ногтями, грязные ноги. Тело не покрыто татуировками или шрамами. Походка бодрая, не старческая.
Одежда. Униформа отеля "Celestin" - несвежая, видно что в ней ходят уже продолжительное время. Покрыта небольшими комьями грязи. Босиком. Украшения отсутвуют.
Увечия. Отстутвуют.

+3

8

---- Сеть улиц ---- Неизвестное направление
Декабрь. 2011 год. Утро, -1
На улице морозно, но вполне терпимо.
Небо усыпано стайками облаков. На земле и деревьях всё ещё иней.

Я забываюсь.
Одна в шелестящей степи, на сырой земле, от которой исходят ароматы зловония. Я чувствую их, потому что знаю, что там живёт смерть. Знаю и хочу присоединиться к её пиру, хочу разделить с ней бокал старой крови, которую так жадно высасывает чёрная земля, с каждым часом становясь еще влажнее, чем прежде. Хочу вкусить прогнившей плоти, вырвать из чьей-то груди некогда бившееся сухое сердце. Хочу утопать в ароматах зловония, задыхаться, стонать. Это делает меня счастливой. Это заставляет помнить вкус смерти – моей покровительницы и незримой любовницы. Это поле – её пир и я желаю принять в нём участие.
Лёжа на спине, я ощущаю каждое тело, которое было погребено под сырую, кровососущую землю. Устремляю свой взор в её тёмные глубины, подобно змее, скольжу в неё, по звериному наитию ощущая, где находится девственное тело маленькой девочки, а где расчлененные останки уже взрослой женщины. Я не вижу их, только лишь ощущаю. Знаю, где копать, чтобы достигнуть их разлагающихся телесных оболочек. Знаю, чем пиршествует моя госпожа. Как жаль, что я не была приглашена на этот чудесный праздник, но и довольствоваться малым не в моих правилах.
Небо кажется мне серым. Землю пронизывают лучи восходящего солнца. Холодно.
Я поднимаю ладони вверх, осматривая их и удивляясь, почему на них так много грязи и засохшей крови. Какое-то мгновение это кажется мне ужасающим. Я вскрикиваю и пытаюсь  стереть с себя грязь, но делаю еще хуже, безуспешно размазывая её по рукам. Приступ паники завершается так же быстро, как и начался. Я срываюсь на хриплый полоумный хохот, переворачиваюсь на живот и внедряюсь руками в землю, будто бы в попытке зачерпнуть как можно больше.
- Джессика…
Моя маленькая тварь. Ты же знаешь, где твоё место. Должна знать, что из той дыры тебе не выбраться, но все еще проявляешь отчаянные попытки к освобождению. Твои молитвы режут слух. Тело вздрагивает, горбится и начинает меняться. Я становлюсь всё меньше и меньше, постепенно принимая вид восьмилетней девочки, утопающей в чёрных одеждах, свисающих на ней безвольными тряпками. Она вновь берет надо мной верх, закрывая в собственном подсознании. Встает на босые ножки и бежит вперед, подминая под собой сухую шелестящую траву степи. Её превосходство на этот раз длится не так долго. Складывается впечатление, будто бы кто-то пихнул маленькое тельце в сторону, она падает на колени, переворачивается на спину и неестественно выгибается. Душераздирающий детский крик, переходящий в полоумный женский хохот можно услышать за несколько верст отсюда. По худому телу бежит дрожь. Оно замирает, словно бы кто-то остановил мучения маленькой крохи, делящей со мной одно сознание. Я хватаю её за шкирку и закрываю в комнате, где по потолку стекают потоки крови, а пол затопляют багровые реки, несущие за собой зловоние тысячи падших от моего кинжала тел.  Малютка вновь утопает в кровавом сознании. Вновь кричит от отчаяния, захлёбываясь и ужасаясь своей участи. Она вновь умирает. Снова и снова.
Выдыхаю, поднимаясь на ноги. В воздухе запахло чем-то новым. Кажется, это приглашение на пир и я должна идти по его незримому следу. Шаг за шагом, все ближе и ближе. Я ступаю босыми ногами по влажной холодной почве. Шатаюсь, словно в бреду и улыбаясь, ведь так счастлива, что госпожа уделила мне внимание. Моя трапеза, она закопана здесь. Прямо здесь, под моими ногами, пальцы на которых внедряются во взрыхлённую могилу. Всё тело дрожит от нетерпения. Аромат смерти так близок. Так соблазнителен. Я желаю его.
Но ты… старик с лопатой в руках. Куда же ты уходишь? Разве не хочешь насладиться пиром? Не хочешь стать моей закуской?
- Старик… - тихий шипящий шёпот змеей скользнул  вслед тебе. – Она тебе так дорога…
Женщина. Я знаю, что это женщина. Ароматы гниения не станут на моём пути вуалью, не притупляют  мои чувства, не обманут. Тут лежит женщина. Я знаю.
- … что ты её закапываешь здесь? В степи. – мне не интересно. Я всего лишь хочу услышать твой голос. Твой протест.

+3

9

Состоние умиротворения и полной гармонии с собой - знаете такое?
Лопата на плече - не безвольный груз, а, скорей, невидимый спутник, к которому обращаешься в пути. Лопата - это союзник, и ты, нет не разговариваешь, но идешь, несешь ее на плече и чувствуешь ее одобрительное незримое пристувие. Как собеседник в дороге. Идешь по степи, но это не простое выполнение рутинных действий по перемещению тела в пространтве -  и, совсем немного, во времени - а наслаждение покоем. Не просто ведешь взглядом по сухостою и рытвинам пропаханной шинными протекторами целины, а разглядываешь окружающее увлеченно, и, будь у тебя фотоаппарат, ты бы обязательно сфотографировал вот этот репейник. И получился бы отличный кадр. Знаешь, что получился бы. Не сразу замечаешь чье-то рядом с собой присутствие, а, заметив - улыбаешься. Улыбка мало вяжется с покойниками, да? Куда же делись чувства - спросите -  если не терзавшие, то уж наверняка наполнявшие тебя, когда закапывал труп? И были ли эти чувства? Если принять за точку отсчета что мысли, бередившие мозг, пока ты копал могилу -это чувства, то да, несомненно были, и они никуда не делись. Они тут. В тебе.
Во мне.
Стоит только подумать о себе не во втором, а в первом лице  - нахлынывает реальность. Суровая. Утренняя, холодная, изморозью вскрывающая степь, колючим ветром продувающая легкую униформу отеля. Впору бы и впрямь, сгорбиться - если б мне было понятно, что такое холод или если б я понимал, что мое тело может замерзнуть, простыть, заболеть, умереть, испортиться сотней других способов. Я не дмаю ни о чем. Я слушаю.
Спиной.
Остановив движение недотянувшейся до земли ноги.
Старик? Так меня еще не называли -  было много имен, но старик.. это странно. Не менее странно то, что ты - совершенно незнакомая мне, случайная прохожая - интересуешься, зачем я закапывал в степи ее? Кто она мне? А на кого мы с ней похожи со стороны? - позволь спросить. Старик и юная девушка. Оглядывая себя извне - сморщенная кожа, суставами выпирающие костяшки пальцев, сущие, готовые треснуть в любой момент кости, седые всклоченные остатки волос - можно сказать, что я старик. А там, на глубине двух метров, закопана молодая девчонка - внучка мне, не иначе. Или дочь - поздняя, от того любимая и холеемая, дочь. Или молодая любовница. Хотя нет, не любовница - хоть мы были близки телами, любовницей ее ничьей назвать нельзя. При жизни она была шлюхой, а умерла девственной - да, об этом тоже я позаботился.
Так кто же она мне?
Уже не в первый раз мне задают этот вопрос - с рук на руки в реанимацию или, вот теперь, в землю принимая от меня бесчувственное ее тело. Никто она по сути мне. А то, что ее душа теребит мне пальцы и катается привкусом цветов на языке, я никому не скажу, не нужно об этом кому-то знать. Дорога ли она мне? Перефразируем. Дорого ли мне это тело? - вовсе нет, я всего лишь отобрал его у него, и отнес подальше. Туда, где он и она будут разлучены. И закопал. Вот такая я собственническая дрянь.
Дорога мне.. даже не дорога, а.. - я не знаю этому чувству названия, просто примем константой, что я обладаю ее душой, а значит на ней (сушности, вместилище души, а не на теле) стоит знак моего обладания. Этим и дорога. Ее душа принадлежит мне, а, значит, все что связано с ней - принадлежит мне. А своего я не бросаю. Простая логическая цепока. Все, что принадлежит мне - мне очень ценно, значит и она мне дорога. Как вещь.
Моя.
Она.
С секундной - но, непостижимым образом, достаточной для буквенной визуализации мыслей - отстрочкой, я понимаю, что ты делаешь. Что ты делаешь. ЧТО ты, мать его, делаешь? Тварь! Как ты смеешь вообще прикасаться к этому месту? Лопата наизготовку. Простые животные рефлексы сильней меня, они всегда опережают рассудок и вот сейчас, я еще не развернулся, еще не осознал, что то, что ты делаешь, мне не нравится, но рука срывается, перехватывает черенок, как древко метательного снаряда и лопата, с завидной долей моей силы, железным острием пущенная вперед, метит в тебя. Полтора десятка метров дистанции - я обречен не промазать!
Тревожить ее - я не позволю никому, слышишь?

+3

10

Молчишь.
Плечо раздраженно дёрнулось. Хочешь помолчать? Подумай хорошенько, ведь мы не в оловянные солдатики играемся. Наши развлечения можно назвать совсем по-другому, по-взрослому – цинизм. Насмешка над нормами общественной морали, плевок в лицо священникам, трепетно заявляющих об уважении к мертвецам. Пренебрежение к догмам господствующей идеологии. Вместе мы перечеркнем все правила, писанные цивилизованным обществом. Перевернем этот мир на краткие доли мгновений. Станем богами, пожирающими плоть мёртвых существ. Вознесемся за грани экстаза. Здесь и сейчас. Ты ведь хочешь этого?
Хочешь попробовать Её на вкус? Хочешь вновь ощутить её прикосновение? Не такое тёплое, как раньше, но все же… хочешь?
Магия струится по пальцам, стекает, подобно крови и застывает на кончиках, накапливаясь и ожидая лишь моего приказа. Достаточно захотеть, чтобы мёртвая марионетка начала рыть себе путь вверх. Достаточно лишь одного желания, чтобы заставить тебя страдать по-новому. Я вновь обращаюсь к тебе:
- Хочешь?
Уверенна, ты понимаешь, о чем я. И мне почему-то важно твоё мнение. Я терпеливо жду, но не столько твоего решения, как того, чтобы накопить достаточно много энергии. Это поле усеяно мёртвыми телами мужчин, женщин и детей. Я чувствую слабые импульсы, исходящие от каждого тела, передающие мне местонахождение каждого из них. Они пронизывают меня насквозь, словно иглы, несущие в себе дозу героина. Прикрываю глаза от секундного экстаза. Слабо улыбаюсь, зная, что моя госпожа благоволит мне. Наблюдает за мной. Питает меня. Она хочет веселья. Так же как и мы с тобой, верно? Ты можешь быть не согласен, можешь кричать мне вслед проклятья,  но не забывай, старик… Здесь моя территория. Мои правила.
Со вздохом испускаю из своих пальцев мёртвую энергию, невидимым потоком хлынувшей в стороны ближайших захоронений. Столь дорогие тебе останки я берегу для финала нашего знакомства, еще рано. Желаю, чтобы сперва ты познакомился с моими друзьями. Уверена, ты захочешь присоединиться к нашему веселью. Рано или поздно, захочешь.
Я чувствую на своем плече длань госпожи. Она защищает меня от злых намерений нарушить мёртвую идиллию. Я раскрываю глаза в тот самый момент, когда лопата едва достигает моего лица, болью возвращая к реальности. Запоздало уклоняюсь в сторону, падая наземь и чувствуя, как из разорванной щеки стекает горячая кровь. Ты сделал это первым. Налил в бокал вина.
Пиршество только началось, а ты уже решил приступить к трапезе. Гости еще на подходе. Ты слышишь, как дрожит земля? Сзади тебя, впереди тебя, справа и слева. Они идут.
- Я впечатлена. – хрипло сообщаю тебе. – Браво!
Сидя на коленях, смотрю на тебя. Криво улыбаюсь, осматривая с головы до ног, как диковинную игрушку. Таким ты для меня и есть. Игрушка. Без пяти минут дохлая игрушка.
- Хочешь остановить меня?
Секунда и я уже стою рядом, прижимая к оголённому горлу кинжал.
- Тогда придётся идти до последнего. 

+3

11

Знаешь, я злюсь, ты не оправдываешь ожиданий. Беседа!..
Бла-бла телка!
Серьезно думаешь, что ковыряться в ее дохлых кишках - это, для меня, смысл жизни? А что, такое правда кому-то может нравиться? Ну, разве что, от этого может получить дозу извращенного удовольствия некромант какой-нибудь вшивый, не умеющий общаться с живыми, от того вынужденно предпочитая им мертвых. Некрофилия, фетишизм в отношении разлагающихся кишок и лишенных ногтевых пластин, пальцев, пинание букв на экране, опять же - странные и непонятные у некоторых бывают фетиши.
Ах, да - разговорчики.
Все же видели эти голливудские фильмы, когда перед финальной битвой оставшись один на один с Главным Злодеем, наш, Главный Хороший Герой ведет с ним душещипательные философские беседы? Маразм крепчает! "Беседовать" - это для тех, кому мама в детстве не привила золотого правила  сначала бить, а потом уже заниматься философией, любить щеночков и, называя это "силой воли" терпеть, когда над тобой издеваются. Или портят твою собственность. Мою собственность. Закопанные на глубине двух метров, принадлежащие мне, останки.
Нет ничего отвратительней не сопротивляющегося противника. "Словно конфету отобрать у ребенка" драка в таком случае  перерастает в "избиение младенцев" и в такой победе нет ни доблести, не чести, ни того самого - ради чего дерутся из спортивного интереса, а не спасая свою дрожащую от страха шкурку - нет выброса вовне, копившегося внутри и ищущего соперника для спарринга, напряжения.
Есть злой азарт. Злое непонимание - ты настолько наивна, что дразнишь меня, или настолько самоуверена, что поговорить  "ни о чем" вздумала?
Беседовать? Какого "последнего", девочка? Ты и правда так наивна, что бросаешь вызов демону и, мало того, надеешься если не выиграть, то серьезно потрепать меня? Да, сейчас. Сейчас, только ногти накрашу, челку подправлю, загляну в сборник стихов раннего Есенина, чтоб подготовиться к философско-поэтическому диспуту. И начнем нашу, предваряющую финальную кровавую схватку, беседу "Главного Положительного" и "Главного Отрицательного".
Моим маникюром есть в восемь шагов в твою сторону - десятиметровое расстояние преодолевающее, почти мгновенное вплотную - сближение. Зеркалом, в которое глядя, я челку поправлю - будет наклон, протянутая к твоей лодыжке рука и вздергивание вверх. Теперь, по законам жанра, положен сборник стихов и медь звона гонга, сигнализирующая начало беседы, да? Может, еще покалядовать? Авотхуй! - беседуют пусть с тобой правильные "Главные Положительные"! От того и беседы не будет, от того и схватив за лодыжку, размахиваюсь и, прочертив в воздухе черными, развевающимися волосами широкий круг, прикладываю тебя головой о мерзлую землю.
Эпик фэйл.
Беседа любителей Бродского и Шолохова в моем исполнении всегда очень похожа на разборки, родом из подворотни. Нет ничего отвратительней не сопротивляющегося противника - ну и пусть повторяюсь, мысль изреченная, этого стоит! -  от того меня сейчас цепляет не азартная радость в предвкушении драки, а, скорей, пустота. Нудность, будто с девяти до пяти, до пятницы и с понедельника, захлестывают скучные будни. Работа. Простая математика - драка как работа, как способ продемонстрировать кто есть кто, и твое тебе место. Без интереса, без азарта, без каких либо изысков - прикладывание твоей головы с размаху в колючий сухостой, покрывающий мерзлую землю.
Ах да, ты же хотела поговорить. Слова. Смысл, облеченный в звуки. Даже если бы в этом теле я был пару лет и уже научился изъясняться его глоткой - я бы все равно беседовать с тобой не стал. Я вообще очень редко.. "беседую". Если, конечно, не иметь в виду то самое, что я так люблю - диалог тел и скоростей реакций.

+3

12

Что ты ожидаешь от меня?
Крик? Стон? Проклятья?
Я позволяю себе только выдох. С таким выдохом принимают в свои объятия вожделение, теряют рассудок в экстазе, захлёбываются в наркотическом приходе. Холодная земля бьет по лицу. Приятно. Я даже позволяю себе улыбку на окровавленных устах. Кажется, нижняя губа лопнула, нос разбит, бровь рассечена, если не более. Быть может, я и получила бы сотрясение мозга, но ты должен знать, что госпожа на моей стороне. Она благоволит мне, старик. Как ты еще не понял? Ушибы и ссадины – весь тот урон, который ты способен нанести моему телу, не имеет для меня никакого значения. Всё потому, что меня охраняют. Я была благословлена самой смертью. А ты? Какое божество стоит у тебя за спиной?
Я встречалась с теми, кто покланяется Христу. Утопала в их молитвах, шипела на их яркий свет. Ты ведь не один из них. Не можешь. Слишком много силы для одного старика, слишком много бесчувствия для одного человека.
Мне не интересно кто ты и откуда пришел. Я всего лишь хочу всадить в твою плоть кинжал и вызвать у тебя предсмертные судороги. Смотреть в твои затухающие глаза и улыбаться тебе, отправляя в мир духов.
Душа… есть ли у тебя душа?
Слишком много вопросов для нескольких секунд, которые я провела на земле. Время, старик! Оно течёт по-другому, когда госпожа благоволит мне. В последнее время она это делает чаще – балует меня своим невидимым присутствием. Ты разве не чувствуешь её холодное дыхание? Не слышишь шёпот, вызывающий стаю колких мурашек по телу?
Ты глух и нем, старик. Ты немощен перед лицом смерти. Но госпожа хочет отведать твою плоть. Разве её можно упрекнуть в подобном?
- Стой-стой-стой! – переворачиваясь на спину, показываю тебе пустые ладони, словно демонстрируя своё безоружие. – Мы начали не с того конца. – улыбаюсь тебе, приветливо и даже дружественно. – Давай попробуем еще раз.
Хлоп!
Первая ловушка захлопнулась в тот самый час, когда из земли вырывается неживая рука, несущая за собой облако смрада, и хватает тебя за голень. Вторая ловушка защелкнулась практически сразу после первой – дохлая марионетка вырвалась из оков земли и ей остается всего пару шагов до тебя, чтобы кинуться на спину, обхватить костлявыми руками за шею и сковать в мёртвой хватке, впиваясь зубами в правое ухо. Третья ловушка на подходе – всё еще рвет себе путь на свободу  марионетка, находящаяся в пяти метрах от нас с тобой.
- Меня зовут Амбер.
- А тебя?

+3

13

Деловито, будто с манекеном работая и добиваясь автоматизма действий, перехватываю лодыжку поудобней и снова черчу твоим телом широкий круг, не реагируя никак ни на твой голос, ни на впившегося в ногу мертвеца. Второй, тот самый, который за спиной был, сбитый твоим же, в моих руках служащим клюшкой, телом - катится по земле и замирает в пяти метрах от нас. Очень медлоенно, в свете моего восприятия событий - кажется, что сделай  шаг вперед и пни его голой ногой, и он наконец зашевелится, проснувшись от оцепенения бездействия - он таки подает принаки жизни, но я уже н смотрю на него - я занят тобой. Что ты сказала? Отвечать ли на вой вопрос? Финалом сложного мыслительного процесса выходит нестройное:
- Никак.
- Я сам.

- Прихожу.
А следом смешок, будто поясняющий, что это шутка - совершеннейше в моем стиле юмор. Безэмоциональный голос -  знаешь, что это? Это отсутствие того самого, для меня желанного - драки, подхлестываемой боевым настроем. Беседовать я люблю с качественно зафиксированным собеседником, из тех, что "в предварительных ласках не нуждаются" и на мои шутки отвечают деланным, старательно пряча истерику, смехом.. Ну, не потому отвечают, что им смешно, а скорей, потому, что у них другого выхода нет.  Я люблю шутить и люблю, когда над моими шутками смеются - а сейчас я шучу.
Сейчас полагается смеяться.
Очень нелогично внешне - только что ебнув тебя головой в землю, раскрутив за ногу для этого, как пропеллер, теперь вести с тобой беседы. Приправленные именами, беседы. Но логика тут и не нужна, достаточно знать, что для меня значит высказанное вслух имя, чтоб понять, почему я не схватил тебя за вторую лодужку и не порвал пополам. И уж совсем мало кто знает, что сейчас я не пропустил ни единого слова мимо, пусть внешне этого и не был заметно. И теперь, когда замер, за ногу тебя держа, я катаю его вкус на языке. И что-то не сходится. Вроде и имя - честное. Истинное. Имя, за которым не пустота, а действительно есть частичка тебя, а с другой стороны.. нет души.
Я встречал на своем пути многих, и отсутствие души, это не новость и не парадокс, но ее отсутствие именно в этом имени при том, что в целом, она у тебя есть.. это странно и нелогично.
Мои правильные законы дают сбой.
Сбоит моя логика. Капает что-то липкое позади меня на землю. Включается интерес. Кто ты, мать его, такая. Что ты такое? Где твоя душа и почему ты ржешь мне в лицо, будто я глупость делаю? Откуда у тебя в руке ножик, кстати?  С одной стороны бешусь - я вообще всегда бешусь, когда чего-то не понимаю, считая, что из меня дурака делают, а я ой как не люблю себя идиотом чувствовать. А с другой стороны - завязан на интерес. В каком имени твоя душа, и как ты умудрилась свое имя сказать так, чтоб ее от меня скрыть?
- Врешь.
- Не твое.
- Имя.

Наконец, оформляется цепочка мыслей в то, что можно прошевелить губами. Зубами. Вытолкать изо рта языком. Ты же слышишь этот непонятный акцент, будто очень старательно, пережевывая каждый звук, очень чисто с тобой говорит иностранец. Это потому что я много сказал. Вполне возможно, что ты только что слышала первые, произнесенные мной в этом теле, слова.
А еще эта поза. Очень странная - нелогичность и абсурдность опять захлестывает - держать тебя за лодыжку, высоко задрав ногу, чуть ли не вертикально подметать волосами колючки и, вместо того, чтоб отпинать по почкам, глядя на тебя сверху вниз,  вести бе-се-ды.

+3

14

Это начинает доставлять удовольствие – всё то, что ты делаешь с моим телом: вертишь его, кидаешь, ломаешь и тянешь. Я чувствую себя на карусели. Знаешь, такие старые детские карусели, где пластмассовые сидения соединены с мощными цепями, вращающими маленьких деток по кругу. Родители беспечно отдают своих детей в руки этих громоздких механических монстров, способных из-за одной неполадки оборвать жизнь их маленьких невинных чад. Невзрачная оплошность механика или проказа капризной Судьбы, и шелестящие железом тросы, обрываются, отбрасывая детское тельце на расстояние нескольких метров. Удар, который получает ребёнок, смертелен. Мать взвоет от горя, отец потеряет рассудок. А что же монстр, чья стальная рука небрежно упустила из своих объятий невинное дитя, некогда находившееся в пластмассовом сидении и визжащие от переполняющего чувства восторга? Что же сделает карусель, безмолвно исполняющая свою работу? Что будет делать убийца?
Ни-че-го.
Мы живем не в том мире, где у каждой истории по-американски счастливый конец. Мы живем не в ту эпоху, где дети мрут от голода и нищеты, от пуль вражеской армии или от атомной бомбы. Мы живем во времена новой эры – эры перемен, но это не значит, что госпожа смилостивилась над человечеством. Страшные болезни, от которых не могут спасти ни деньги, ни власть, ни молитвы. Невидимые болезни, пожирающие плоть изнутри еще маленьких детей, цветущие в них, чтобы в один прекрасный день врачи объявили им плачевный результат анализов. Каждый четвертый человек носит в себе какую-то холеру – семя смерти, лишь выжидающее, когда пробьет его час. Мы живём во времена холодной войны между жизнью и смертью. Я могу быть пешкой в этой игре, но не забывай, старик, что я нарушаю тот самый шаткий баланс, установленный в цивилизованном обществе. Люди могут думать, что у них все под контролем. Могут ошибочно полагать, что живут в мирное время, где нет места насилию, по крайней мере, в их маленьком уютном мирке, который они создали для себя и своих семей, ограждаясь от чужих проблем и бед. Госпожа Жизнь застилает их глаза густой ложью, я же снимаю её, резко и непредвзято нарушаю их лживую идеологию, заставляя окунуться в реальность. Мы живем во времена хаоса, старик. Ты еще не осознал этого. Но он близко. Так же, как и госпожа, стоящая позади меня и благотворящая мне – своей верной слуге, всего лишь исполняющей её волю.
Карусель. Я чувствую себя ребёнком, чья жизнь зависит от железного монстра. Ты держишь меня крепко и нога начинает затекать. Я не хочу, чтобы ты меня снова бросал. Не хочу, чтобы эта боль прекращалась – такая сладкая и приятная боль, подобно змее ползущая по гладкой коже в голень, переходящая на бёдра и заставляющая содрогнуться от секундного возбуждения. Каждый нерв, каждая частичка моего тела боготворит её – ту боль, которую ты приносишь мне.
Старик, с тобой еще не всё потеряно.
Я смотрю на тебя под другим углом и чувствую, как в голову ударила кровь. Перед глазами появилась лёгкая пелена, словно кто-то мешает мне, не желая, чтобы я рассмотрела тебя повнимательней. А ведь мне так интересно! Я хочу заглянуть в твои глаза и спросить:
-  А чьё же? – игриво, медленно едва заметно раскачиваясь в разные стороны, словно желая продолжить нашу забаву. Ах, карусели! Они сводят меня с ума, старик! – Не моё, значит… Её?
И резко подтянулась вверх, всаживая в твои тугие натянутые мышцы кинжал, чуть ранее подобранный мною с земли. Острое лезвие беспрепятственно попадает в предплечье, внедряясь в плоть по самую рукоять. Я повисаю на раненой руке и, хищно улыбаясь, гляжу в твои глаза, так же резко выдирая кинжал и возвращаясь в прежнее положение, как бы невзначай продолжая наш разговор:
- Её зовут Джессика, и она боится тебя, старик. – чуть погодя добавив: - В отличие от меня.
С тобой я говорю еще больше, чем прежде. Можешь считать это исповедью.
Я смотрю в глаза уверенно с ухмылкой на окровавленных устах и думаю, что с тобой может быть весело. С тобой будет интересно, ты ведь не дашь заскучать нашим гостям, правда? Тем самым, что очнулись от мёртвого сна в хладной земле. Тех самых, которых я пригласила на наше пиршество. Наш праздник.
Я призываю их громче. Мысленно приглашаю отведать те угощения, которые приготовила к их приходу. Ведь я хорошая хозяйка, веришь? Бокалы полны крови. Стол заслан багровой скатертью, а на столе стоят чаши с сухими органами пока еще живого старика. Я прошу их отведать тебя. Взять от твоего тела по лакомому кусочку.
Третья марионетка уже совсем близко – на расстоянии трех метров от тебя, ей остается всего пара шагов, чтобы прыгнуть и защелкнуть своими челюстями сухую кожу твоей шеи. Вторая кидается на правое плечо, вгрызаясь в него зубами.
А я улыбаюсь.
Я веселюсь.

+3

15

.. нет, не так.
Давай я тебе опишу то, что ты можешь видеть - так сказать, со стороны. А то, что думаю, чувствую и чем обусловлены мои поступки, пусть пока останется за кадром.
Со стороны видно, что тело мое движется все так же плавно, одно движение перекатывая в другое, пока не происходит заминка-перехват. Извне не понять - то ли нехотя и с отточенной расслабленной ленцой, то ли с неловкостью жонглера, прежде никогда не имевшего опыта работы с подобными снарядами, перехватываю за вторую ногу и поднимаю тебя головой вверх. Шея уходит в захват ладони так крепко, что доступ воздуха почти перекрывается. Почти. Это важно. Воздух таки поступает и тут уже нужно гадать по какой причине и намеренно или нет ослаблена хватка.  Пока осуществлялась рокировка, ты, если было интересно и если упал на мою спину твой взгляд, могла видеть кровь, уже не хлестающую толчками из раны на спине, а лишь размазываюшуюся по одежде.
Мертвецы же, до того тянувшиеся ко мне, замерев, снова начинают движения, так же стройно, с той же скоростью и размеренностью, но вектор меняется. После того самого, который был на подходе и как раз сейчас только вылез из земли, мертвеца - в земле осталась рытвина, к ней и устремляются мертвые куски плоти, разрывают ее лишенными кожи пальцами и уже через несколько секунд, на моем лице, обращенном в ее сторону, ты могла заметить счастливую младенческую улыбку. Приправленная морщинами и сточенными, с желтым налетом, зубами, она выглядит как оскал.
Если бы повествование шло изнутри, ты бы могла увидеть мысленный риторический вопрос о том, не против ли ты прогуляться в могилу, но повествование идет снаружи. Извне. Потому ты не сможешь проследить логическую цепочку, а лишь только насладиться результатом. Ты в земле. Шея и голова торчат чуть выше ее уровня, а мертвецы, более не подконтрольные тебе, суетятся закапывая твое тело. И даже недоучка, у деревенской ведьмы обучившийся простейшим приворотным зельям, находясь в десятиметровом круге от нас различил бы сполохи, витающей вокруг нас магии, расплетающей пассы твоих заклинаний и причудливо переплетающей их еще прямо в подлете.*
Не слишком острая, сточенная во время копания прошлой могилы практически до тупизны, лопата, перехваченная из того места, где она торчала после метания, теперь замерла в паре миллиметров от твоего лица, уйдя в мерзлую землю практически по черенок. Кисть моя покоится на древке, левая нога заступает вперед, чтоб оказаться в двадцати сантиметрах от твоего лица, опираясь, я переношу на нее свой вес.
Наклоняюсь.
Вот теперь очень важный момент - я поведаю тебе кое-что изнутри. Совсем немного, сохраняя интригу. Знаешь, маленькая - мы не в то время и не в том месте встретились. Вот прямо сейчас я могу назвать день и час, в который наша встреча принесла бы обоим гораздо больше кайфа - тебе бы понравилась твоя беззащитность в руках сильного и уверенного в себе, мне бы понравилось твое пренебрежение к смерти и твой захлебывающийся искренний восторг от того, что я с тобой делаю. Сделал бы.
Но ты, тварь такая, смела встретиться мне на пути в чуть ли не единственный миг открытости, в миг, когда мои мысли принадлежат другой, мои действия прошлые и настоящие принадлежат другой, мое положение в пространстве обусловлено тем, что я тут во имя другой. Тебе бы тоже не понравилось бы, если б я мешал твоему тет-а-тет с тем, кто тебе ..дорог?!
Потому то, что я делаю, для меня закономерно. Очень естественно, уверенно и без суеты скрюченные старческие пальцы перехватывают тонкую кожу твоих щек, поднимают твое лицо в ровень со своим и останавливают прямехонько напротив глаз, расположенных на моем теле. Гляжу на тебя сверху вниз и если внимательно будешь смотреть мне в глаза, ты увидишь зеленые прожилки в белках. Необычно, согласна? - такие прожилки могли бы быть, если бы на всю видимую поверхность глазного яблока были наложены линзы, но откуда цветные декоративные линзы у старика? И - как прожилки у линз могут гореть фосфоресцирующей, самосветящейся зеленью? Подумай над этим, девочка. И еще кое над чем подумай - почему? Почему я это сделал, хотя мог просто сломать тебе хребет и не мучаться, закапывая в землю?..
Снова я тебе кое-что расскажу. Мне нравится Джессика. В отличие от бездушной суки, которую ты назвала другим именем, вторая вкусно пахнет морем и небом. Синевой. Прозрачностью и невинностью. Мне нравится вкус ее имени на твоих губах, и даже сейчас, когда демоническая  сущность, вырываясь из глаз моего тела, буравит твое лицо - я ищу отблеск.. Джессики в тебе.
Хочешь знать, зачем?


* контроль над мертвецами перехвачен, используя антимагию 4 уровня

+2

16

Знаешь, смотреть на тебя снизу вверх кажется теперь таким забавным. Я действительно ощущаю себя маленькой девочкой в железных объятиях карусели. Ты тот, кто руководит всем парадом – механик. Такой же старый, гладкобритый и даже одежда твоя напоминает его униформу. Я игриво покачиваюсь в разные стороны, облизываю губы в предвкушении празднества и посмеиваюсь над тобой в то время, как мои мёртвые марионетки готовы кинуться на твоё худое, даже тощее и по-старчески дряхлое тело. Провожу по своим губам той кровью, которую успела словить пальцами из рваной раны на твоём предплечье. Пробую тебя на вкус, мурлыча себе под нос сладкие слова, с упоением облизываю окровавленные подушечки пальцев и гляжу на тебя, усмехаясь. На этот раз я молчу и лишь вздыхаю, когда ты вновь меняешь положение моего тела, вертя в руках, словно тряпичную куклу. Это так забавно!
Ты сжимаешь моё горло, и я должна испытывать страх за свою жизнь. Должна, но не испытываю, ведь знаю, что госпожа не даст мне умереть. Сегодня не тот день, когда произойдет наше с ней воссоединение, не тот час, когда пробьют последние куранты моей гнилой жизни, не то время, когда нужно подводить черту в летописи моего существования. Еще рано. И ты знаешь об этом, понимаешь и потому даже не пытаешься душить в своём твёрдом захвате. Ты лишь держишь меня на поводке, чтобы я не сорвалась в то время, как мои мёртвые марионетки вдруг отказываются от трапезы. Когда они не слышат моих мысленных приказов, не желают нападать на тебя и вгрызаться в столь податливую человеческую плоть. Когда они протестуют против воли своей госпожи. Нашей Госпожи!
- Отпуссссти. – шиплю тебе в лицо, нервно дёргаясь в захвате. – Отпусссссти!
Теперь мне уже не до смеха. Я болтаюсь, тщетно пытаясь освободиться из твоей ладони, которая с такой лёгкостью удерживала в стальном захвате бледную лебединую шею. Мой кинжал еще не раз пронзал твою гнилую плоть, но никакой боли ты не чувствовал. Этого следовало ожидать, ведь ты не человек. Старческое дряхлое тело служит лишь ларцом для твоей сущности, сменной оболочкой, которую ты способен менять подобно одежде. Что же дальше? Ты убьешь меня? О, нет-нет-нет! Есть какой-то иной смысл. Должен быть, иначе, зачем тебе закапывать меня в землю, становится напротив и, взяв за подбородок, поднимать мой взгляд вверх, чтобы я смогла взглянуть в глаза твоей сущности – тебя настоящего, без лживого фантика из тонкой кожи старика и грязной одежды. Этот миг я запомню надолго. Ты открылся мне, знаешь? На чуть-чуть, на совсем немного, но открылся, чтобы я поняла, кто ты и почему не убиваешь меня, ведь бесспорно способен на это. Именно поэтому я плюю тебе кровью в глаза, невзирая на своё плачевное положение и то, что наши гости теперь слушаются исключительно тебя, более не собираясь водить для меня хороводы смерти. Не забывай – госпожа на моей стороне и ей не нравится твоё поведение на Её празднике.
Я смеюсь тебе в лицо, пренебрегая всяким инстинктом самосохранения. Мне плевать, что ты сделаешь с моим телом, я хочу познакомить тебя с кое-кем. Кажется, настал тот час, когда пора открыть перед тобой все карты. Ты ведь хочешь её? Хочешь малышку Джесс?
Она боится, сопротивляется мне и не желает занимать тело. Впервые в жизни она цепляется за тот кровавый рай, который царит в клетке нашего подсознания. Пытается убежать от меня и скрыться под багровыми реками, но повинуясь моему желанию, комната её страхов сама выталкивает малютку из себя, и она оказывается напротив тебя. Здесь, закопанная в земле, она с широко раскрытыми от страха глазами смотрит на тебя и задыхается от всепоглощающего чувства паники. Она не может кричать и способна только лишь смотреть на тебя своими большими карими глазами, из которых тонкими ручейками вытекают солёные дорожки слёз. Это немая истерика, без брыканий и криков. Она лишь смотрит и умоляет:
- Не… надо.
Её пухлые губки трясутся, а глаза всё так же смотрят в упор с мольбой и непоколебимой надеждой. Она никогда не находилась так близко к смерти, как сейчас. Именно поэтому она боялась, и её страх почему-то передался мне. Я засомневалась в своих намерениях. Но, кажется, было уже поздно.   

Джессика - маленькая восьмилетняя девочка с длинными черными волосами и карими глазами. 

+2

17

Видимо что-то пошло не так...
Нет, пожалуй нужно по-порядку, описать то, что видишь ты, что чувствуешь ты и, совсем немного, что происходит со мной - и ты сама все поймешь. Может быть, даже поймешь чуть больше, чем то, что происходит сиюминутно. Я смотрю на маленькую девочку, захлебывающуюся своими словами и мерзлой, норовящей забиться в глотку, землей, а ты, по прежнему ее испуганными девичьими глазами, смеешься мне в лицо. Слюна стекает по.. чему она там на мне, она стекает - не важно. Важно то, что ты посмела в меня плюнуть.
За это она - непричастная - умрет быстро (мне все еще нужно выпустить пар, ибо выпадов в свою сторону я не прощаю). За то, что ты сделала, она - вкусно пахнет сдобой и газировкой на языке - маленькая Джессика будет корчиться не долго. Ровно тот неуловимый промежуток времени, который понадобится мне на то, чтоб по кап-кап капельке  - с садистской улыбкой и растягивая этот момент возможно надольше - высосать из нее душу.
Джесика, это была она. Душа, которую растираю между пальцами, вместе с именем кроша вщепки. Когда из кого-то уходит душа, растворяется, распыляется, истончается и переходит в чужое владение, этот кто-то неминуемо умирает.
Вот и она умирает - тебе жаль ее? Завидуй. Не жалей ее смерти, а вой, сука такая и проси себе такой же участи, ибо она умерает быстро. Она уже умерла - чувствуешь эту холодную поступь смерти?
Завидуй, если умеешь это делать.
Нет, тебе я умереть не позволю - ты, тварь такая, еще долго будешь мучаться. Ты еще долго будешь вспоминать меня. Чувствуешь? Куда бы ты не пряталась, я все равно вытягиваю тебя на поверхность и лицо, смазываясь, снова приобретает юношеские черты. Вот и всретились, тварь.
Я улыбаюсь.
Самой радостной своей улыбкой, самой счастливой из всех улыбок я, обплеванный и допустивший к себе твое неповиновение - я, высосал жизнь из Джессики, ты обльше ее не увидишь, а тебе я улыбаюсь.
Тебя  я раздираю, но не руками-ногами-когтями, а изнутри. Ту заразу, что неделю назад я вытащил из вампира, я впускаю в тебя зелеными сполохами. Даже лучше. Я поселю в тебе пауков.
Будешь паучьей самкой, полностью подконтрольной мне, моей марионеткой будешь. Привыкай. Жаль что сейчас ты не сможешь полюбоваться на свои конечности, дрожащие как между "быль или небыль" между человеческими и паучьими.

Наслаждайся.

Чтоб не посмела воспользоваться свой магией для того, чтоб раскопаться, я кидаю в эпицентре с тобой, облако тишины. Жить захочешь, выкопаешься сама. Захочешь избавиться от тварей внутри тебя - разворачиваюсь и, не обращая на тебя внимания, иду по степи - найдешь меня и сама на колени встанешь.
А пока.. Пока. Не говорю "прощай" - мы еще встретимся.
Так вот, что-то определенно, пошло не так, потому что чем дальше я уходил от тебя, тем отчетливей слышал зов Изнанки, и слишком поздно я понял, что призвав внутрь тебя, не восстановил Грань можду мирами.

===> Изнанка


Джессика мертва.
Душа Джессики отошла к демону Сабнак
Амбер наполнена демонами-пауками
Амбер, в момент, когда демоны-пауки берут верх, подконтрольна Сабнаку

+2

18

Вдох.
Ты пугаешь меня. Сейчас ты кажешься мне гигантом, нависшим над маленькой невинной девочкой, беспомощно сжавшейся в комок и окунувшейся в тень, которая исходит от твоего тела. Ей страшно и она боится тебя, равно как и я, хоть до сих пор не могу понять причину этого скользкого, панического страха, который подобно слизи проникает внутрь моего рассудка, липнет к каждой клеточке тела и обволакивает в своих зловонных объятиях, заставляя меня задыхаться от всепоглощающего чувства паники. Ты делаешь это со мной. Ты вынуждаешь испытывать эти мерзкие, людские чувства, от которых я уже давно отреклась. Я не боюсь смерти, старик! Слышишь меня?!  Я ничего не боюсь! Даже тебя… даже тебя, демон.
Выдох.
Тело вздрагивает в конвульсиях. Мне больно, словно кто-то ударил в грудную клетку, проник внутрь и рыскает там своими грязными крючковатыми пальцами в поисках самого лакомого органа. Ах, если бы я могла говорить, а не визжать голосом восьмилетней девчонки, чьи связки рвутся подобно струнам изящной арфы, я бы тебе посоветовала выбрать сердце – самое вкусное из всего, что может предложить моё невольно запертое в хладной земле тело; деликатес, сладкий и горький одновременно, пропитанный болью и отчаянием, которые испытывали все жертвы, павшие от моего кинжала. А знаешь что еще? Запей его моей кровью. Проникни глубже и обхвати своими грязными руками воротную вену, а вместе с ней вырви и мою печень. Я хочу, чтобы ты не оставил внутри меня живого места! Хочу, чтобы ты распотрошил это тело, испив из него багрового нектара! Давай же, демон! Чего же ты медлишь? Мне страшно, потому что ты проникаешь в меня совсем иначе. Ты даже не трогаешь меня, лишь смотришь и прожигаешь своей сущностью насквозь, запуская свои невидимые щупальца внутрь тела и заставляя его дёргаться в предсмертных судорогах. Я была права, ты что-то ищешь внутри меня, но никак не органы, никак не кровь. Всё материальное тебе чуждо, зато так ценна моя маленькая Джессика – тот невинный луч света во тьме моей души, та девочка, чей крик я слышала до тех пор, пока он вдруг резко не прервался, и малышка бессильно посмотрела на тебя своими большими кристально-чистыми глазами и слабо… улыбнулась. С благодарностью и сожалением.
Задержка дыхания.
Это похоже на штиль. Моё тело замерло, органы застыли,  и даже кровь перестала циркулировать по сосудам. Я знаю, что сейчас лишена способности что-то предпринимать и не потому, что заключена в ловушку из хладной земли.  В этот краткий миг я видела смерть своей души, видела и сожалела, что не смогла предотвратить гибель своей Джессики, что не заступилась за неё, а преподнесла, подобно подарку, завернутому в ярко-красную ленту, что оставила свою малышку в беде, развлекаясь, искренне считая, что всё это шутка. Я не сумела вовремя остановиться. Будучи ослеплённой жаждой веселья, я забыла про осторожность. И потеряла её – свою невинность.

Почему из глаз моих льются слёзы? Почему я всё еще жива? Почему дышу и вижу твою уходящую спину?  Я не понимаю. Не понимаю.
- Ссстаар… сстаррик… - хрипло, еле слышно, шиплю тебе в спину.
Хочу сказать тебе кое-что, пока ты не ушел. Хочу проклясть тебя, пока еще вижу. Хочу запомнить лицо твоей сущности, чтобы потом найти. Но что-то мне мешает, что-то проникает в меня, подобно мелким  подземным насекомым, разрывая своими острыми челюстями кожу и въедаясь в плоть. Они уже внутри.  Я чувствую их присутствие в себе, едва ли слышу шорохи от колючих ножек, ощущаю их щекотные уколы об оголённые и незащищенные органы. Мне больно и страшно чувствовать в себе присутствие чужих, инородных тел, хаотично движущихся внутри моего организма и проникающих всё глубже и глубже. Хочется кричать, но мне разрывают глотку, вместе с тем внедряясь в каждый орган живого тела. Я захлёбываюсь в своей крови и чувствую, как моё тело начинает меняться. Хрустят суставы, выворачиваются кости, неестественно выгибается шея. Органы внутри меня взрываются, и тело становится похожим на какой-то контейнер для жидкости. Глаза слезятся кровью, когда из-под век выныривает что-то небольшое и чёрное. Оно ступает своими острыми лапками на расширившейся от ужаса зрачок, и теперь я вижу, что это паук. Несколько помедлив, он кусает меня, запуская в глаза вязкий чёрный яд, словно пятно нефти, распространяющееся по всему глазному яблоку.   
И тогда я ослепла.

------ подсознание ---- квест

+2

19

Февраль. 2012 год.
• утро: зимняя природа по утру тиха и безмолвна, только слышно редкое щебетание зимних птиц и хруст снега под ногами. Небо безоблачное, ветра нет. Солнце светит ярко, наполняя кристально чистый воздух светом холодного зимнего утра.
Температура воздуха: - 4

Квартира №40 ----->

Наверное, решение заехать в управление было неверным – лучше сегодняшний день было бы проволынить… Но не получилось. Едва войдя в холл, сыщик был перехвачен словно из под земли выскочившим младшим лейтенантом, и с большой настойчивостью препровожден в кабинет высокого начальства, где ему на многострадальную голову без обиняков вывалили архиважное задание.
- Меня не волнует, как ты это сделаешь, но найди эту девчонку! Из под земли ее достань! – Начальство метало громы и молнии на головы нерадивых подчиненных и не вовремя оказавшемуся в его кабинете Локи тоже досталось «на орехи». Впрочем, он не роптал. Ему вообще это локальное бедствие было глубоко фиолетово – все его мысли крутились вокруг озвученного задания. Он уже слышал об этой девчонке и даже какое-то время пытался ее поймать, но безрезультатно. Гениальная воровка, с одинаковым изяществом крадущая новенький сварочный аппарат с прилавка в магазине и сверхсекретную разработку в области скрытного слежения из защищенного невообразимыми средствами сейфа. А самое главное – совершенно неуловимая. Когда казалось, что вот-вот твои пальцы схватят ее за хвост, как она водой сквозь них утекает и исчезает без следа. Уже по одному этому можно было судить, что они имеют дело не с простым человеком.
- Чтобы сегодня вечером она либо сидела за решеткой, либо… - Постепенно успокаиваясь, понизил голос, чтобы его не было слышно за пределами кабинета. – Либо договорись с ней о сотрудничестве. Ее таланты будут нам очень полезны. Возможно даже удастся сдвинуть с мертвой точки те несколько дел, что уже который год пылятся в архиве, в секции «висяков». Понял?
- Так точно. – Привычно козырнув, Йенсен испытующе посмотрел в глаза начальству. – Зацепки какие-то уже есть или мне с нуля начинать?
- Я забросил в воровскую среду слушок, что одному серьезному человечку нужна помощь квалифицированного специалиста по проникновению через мощную защиту, как обычную, так и цифровую. Встречу назначил через полчаса, у входа на заброшенную военную базу. Знаешь, в пригороде такая есть, недалеко от гор.
- Знаю. – Прикусив губу, оборотень пытался переварить услышанное. Фактически, босс сейчас просто хотел потаскать его руками каштаны из огня. Обычное дело, но гордую натуру коробило от этого. «Ладно, хочешь играть – сыграем. Только по моим правилам». – Хорошо. Надеюсь, на «утку» клюнет не только эта, как ее… Роберта. – Он не смог сдержать кривую ухмылку – хотелось спустить на ком-нибудь пар.
- Успокойся. – Шеф нахмурился – ему явно не нравилась такая импульсивность сыщика. – И будь поосторожнее – там, по словам информатора, шайка байкеров квартируется, на базе этой.
- Учту. – Довольно улыбнувшись про себя, Йенсен развернулся и покинул кабинет. Времени до назначенной встречи оставалось всего ничего, а еще нужно было проштудировать переданную шефом информацию по воришке.

«Идущие на смерть приветствуют тебя». Конечно, он иронизировал – угрозы для жизни никакой не было. По крайней мере – его жизни. Но вот настроение было, как у какого-нибудь камикадзе, вполне осознающего свой долг перед Родиной, но не желающего умирать молодым. Впрочем, поделать ничего было нельзя – начальство недвусмысленно дало понять, что задание чрезвычайно важное и уклониться от его выполнения не получится. «Посмотрим, что эта современная легенда воровского мира из себя представляет». Закурив, аниото опустил стекло в двери своей Тойоты Горца и рассеяно окинул взглядом идущую от шоссе к военной базе дорогу. Пока еще пустующую, но интуиция подсказывала, что с минуты на минуту должен появиться искомый объект интереса всего полицейского управления и его лично.
Со вздохом выйдя из машины и захлопнув дверь, парень присел на капот внедорожника, прокручивая в голове возможные пути развития событий. Дипломатом он не был и свойственные данной науке интриги терпеть не мог, но ситуация просто умоляла ей воспользоваться. Когда еще выдастся шанс обзавестись собственным информатором, не брезгующим провернуть грязное дельце? Оставалось только надеяться, что воровка не откажется заработать лишнюю тысячу долларов или получить доступ к ценным для нее знаниям. Вот, кстати, еще пунктик – что именно она ценит? Если судить по накопанной информации – технологии. Но явно не для того, чтобы приторговывать ими на стороне – за этим замечена не была. «Тьфу, черт. Ладно, видно будет». Докуривая первую сигарету и тут же от нее прикуривая вторую, Локи приготовился ждать.

+1

20

Февраль. 2012 год.
• утро: зимняя природа по утру тиха и безмолвна, только слышно редкое щебетание зимних птиц и хруст снега под ногами.
Небо безоблачное, ветра нет. Солнце светит ярко, наполняя кристально чистый воздух светом холодного зимнего утра.
Температура воздуха: - 4
- Казино - Неизвестное направление ----->

Пытливый рассудок искал информацию, подобно ищейке, вынюхивал тот приторный и одновременно сладковатый аромат нового заработка. У Роберты Оуэн не было официальной должности, у неё даже паспорт и виза были поддельными, но, даже не смотря на это, она была способна прокормить себя и еще несколько людей в придачу, если бы её сердце было мягким и милосердным. Но, к сожалению или к счастью, она была одиночкой, которая не будет долго терпеть в своем присутствии другого человека, будь то хоть Папа Римский или сам Император. Она тяжело шла на контакт с людьми, и ей было трудно показывать свои эмоции, когда этого требует ситуация. Зато она умела отменно лгать, да так, что ни один мускул на лице не дрогнет. Единственное, что её могло в этом случае подвести, так это собственные мысли, которые всегда говорили правду, способную предать, в случае разговора с телепатом. Роберта была знакома со многими существами, населяющими современный мир. Она свыклась с низшим статусом, к которому условно принадлежали поголовно все крысы, умеющие перевоплощаться в людей. Но даже это не мешало ей лишний раз утереть нос всяким хвастливым маэстро, живущих в роскоши и лоске, в то время как другие вынуждены жить в нищете и грязи. Робин никогда не была приверженкой английского добродетеля с фамилией Гуд. Ей скорее была важнее участь её мелких сородичей – крыс, нежели детей, умирающих с голоду в Африке или Афганистане. Она не имела сострадания и милосердия, но крала лишь у богатых или тех, у кого плохо лежит. Деньги её не интересовали  так, как техника. Это был её личный каприз, которому она не изменяла уже второй десяток лет. Её страсть и влечение. Наверное, больше ничто не способно ввести её в щенячий восторг, как дорогие игрушки от ведущих корпораций в мире электроники. Ну, разве что молочный коктейль в закусочной района Харадзюку. Он там действительно божественный.
Не смотря на то, что многое она могла украсть и без участия заказчика и его материальных вложений, Роберта предпочитала поддерживать имидж неуловимого вора, играющего по собственным правилам. Свою репутацию она получила и оправдала её около пяти лет назад, потому практически все в преступном мире были хоть раз наслышаны о талантливой воровке. Денег с заказчика она брала много, держала планку высоко и всегда перепрыгивала её. Впрочем, пару раз её едва не настигала полиция, японская мафия и даже охранники склада с зарубежной техникой, но чёрной крысе всегда удавалось уйти, прежде чем её словят на горячем. Быть может ей благоволила удача или какая-нибудь другая госпожа, но как бы там ни было, Роберта Оуэн до сих пор преуспевала в подпольном бизнесе и отныне выбирала дела более тщательно. С каждым разом ей становилось все легче и легче проникать в охраняемые здания, а оттого и скучнее. Хотелось чего-то нового. Того, что способно разогнать кровь в её жилах. Потому сейчас она внимательно просматривала сообщения на электронной почте, принадлежащей некой Алине Цибиленко из Санкт-Петербурга, - сохранение своей конфиденциальности было очень важным для Робин, потому у неё было несколько подставных ящиков, которые она взламывала с периодичностью в пару дней. Ящики эти были официально зарегистрированы настоящими пользователями – людьми с настоящими фамилиями, - но теми, кто не пользовался ими на протяжении нескольких и более месяцев. Этих почт в Сети было миллионы, и Робин каждые три недели меняла их, умело заметая за собой следы.
В подпольном мире была своя теневая рассылка – очень удобно с точки зрения скорости передачи и получения информации. На почту Роберты ежедневно поступали предложения от заинтересованных в её услугах заказчиков, из которых была львиная доля тех,  у которых она крала те или иные вещи. В этот раз хотелось что-то интересное, интригующее и, кажется, она нашла его – своего заказчика.

Февральское утро радовало солнечными лучами, ласкающими мягкую кожу. Он стоял, прислонившись к капоту массивного внедорожника – высокий, статный мужчина. Роберта не различала цвета, потому не могла судить о цвете его одежды, но волосы выделялись на общем фоне ярким белым пятном, едва ли не сливающимся с окружающим мужчину снегом. Автомобиль стоял напротив небольшого заброшенного склада, откуда Робин наблюдала за мужчиной. Она пришла раньше него и наблюдала за тем, как заказчик подъехал к пункту назначения и вышел из своей машины. Жёлтые глаза чёрной крысы скользили по нему,  изучая и проверяя на наличие оружия. Сразу было видно, что он в отличной форме,  способен уложить девчонку на лопатки за несколько секунд. И оттого он не был похож на заказчика, с коими приходилось встречаться с Робертой. Совершенно.
И, пожалуй, это была единственная причина, которая заставила чёрную крысу высунуть свой любопытный нос наружу и спросить:
- Сигаретка не найдется?
Она остановилась в трех шагах от него и осмотрелась.
- Вы опоздали на тридцать пять секунд. В нашем бизнесе это непростительно, сэр.

+1

21

Уважение к чужому профессионализму – одна из множества вещей, которым Ло научился за свою жизнь. Неважно – зависть вызывает он или отвращение, но если кто-то умеет что-то лучше тебя, то его стоит уважать. Это только в мультиках обладающий талантом человек легко и просто учится, а на самом деле, чтобы достичь чего-то значительного – нужно приложить множество усилий и пройти немалый путь. К тому же – практика, нередко сопряженная с понятным риском.
До определенного момента наемник совершенно не чувствовал присутствия Роберты поблизости от себя. А она все это время спокойно сидела в заброшенном складе и разглядывала его. Он мог только мысленно поаплодировать воровке, профессионально оценив грамотно выбранную позицию и то, как она умело рассеивала направленное на него внимание, чтобы не вызвать ощущение чужого взгляда. Наработанная годами постоянной борьбы интуиция тоже помалкивала, так как прямой угрозы не было. Безупречно выполненная слежка. Только вот душок киллерства никак не хотел исчезать… «Досье не полное». Недовольно хмыкнул про себя Локи, поднимая взгляд на остановившуюся в трех шагах от него девушку. «На ней явно не один умело обработанный жмурик – только опыт тихого устранения позволяет действовать так безупречно».
- Виноват. – Он чуть склонил голову, принося свои извинения. – Я новичок в… Нашем бизнесе. – Достав из кармана пачку японских сигарет с труднопроизносимым для европейца названием, оборотень протянул ее воровке, одновременно пристально ту осматривая.
Невысокая, но кажется еще меньше из-за привычки горбиться. Какая-то серая, невзрачная… За такую не зацепится взгляд, если встретишь ее в оживленном месте. Она не будет выделяться даже на фоне тоже не блещущих красотой на вкус выходца из Европы японок. Наверное, единственные запоминающиеся в ней вещи – веснушки на носу и по обе стороны от него, да желтые глаза. Последние – в особенности. Можно, конечно, посчитать такой цвет эффектом от надетых линз, есть только одно «но» - цвет слишком естественный для этого. Плюс запах… Сейчас, когда Роберта подошла ближе, Йенсен смог четко различить его. Такое ни с чем не перепутаешь – слишком он запоминающийся. «Недзуми». Как только эта догадка вспыхнула в голове, как все кусочки мозаики встали на свои места. «Вот тебе и объяснение ее неуловимости. Кроме того – наверняка обладает парой талантов, полезных для ее профессии. Что-нибудь вроде телепортации или сокрытия в тенях». Прикрыв глаза, оборотень попытался собраться с мыслями – он не понаслышке знал о скверном характере всех недзуми, и это только осложняло дело. Любое неудачное слово или неправильно выбранный тон могли спугнуть возможную союзницу или настроить ее против заказчика. Вообще-то ее дружба ему сто лет не нужна была – компаньоны не обязательно должны быть хотя бы товарищами, но и врагом видеть ее не хотелось. У него их и так более чем достаточно и всегда можно завести новых, была бы потребность.
«Все демоны Изнанки поберите эти чертовы необходимость с дипломатией!» Будь его воля – он бы пошел гораздо более простым способом психического и физического давления. Но его воли тут почти не было, а значит -  придется плыть по течению и привыкать действовать не только в лоб, но и более деликатно. «Бог не выдаст, свинья не съест». Все же время, проведенное им в России, оставило на нем сильный след. Он даже думал по-русски, а не по-немецки, как следовало бы ожидать.
- Роберта Оуэн, так же известная в узком кругу лиц как Киви. – Сыщик не спрашивал – он утверждал. Возможно, это был не самый правильный ход – начать знакомство подобным образом, но расшаркиваться желания не было ни малейшего, а политесы пусть разводят разожравшиеся на нечестным трудом заработанных харчах политиканы. – Я Локи Йенсен, но зовите меня просто Локи. – Сделав небольшую паузу, чтобы собрать последние из разбежавшихся мыслей в одну компактную кучку, Барс продолжил. – Сыщик. Да, я из полиции, но прошу – не спешите с выводами. Я здесь не для того, чтобы вас арестовать. У меня есть для вас деловое предложение. Которое, надеюсь, вас заинтересует. – Замолчал и проницательно взглянул на лицо воровки, ожидая ее реакции. От того, как она среагирует на выбранный им тон, зависел дальнейший ход переговоров. Он лелеял надежду, что девушка понимает – «Вежливость – удел слабых» всего лишь заблуждение, присущее перекачанным идиотам. А идиоткой она не выглядела совершенно. Кем угодно, но только не идиоткой.

+1

22

Роберта Оуэн любила солнце, особенно яркое, которое оставляет на земле чёткие прямые тени, на протяжении всего дня пляшущих вокруг своего владельца незамысловатый танец, повторяя каждое его движение и порой даже живя собственной жизнью. Она могла лишь сливаться с ними и переходить в мир с безликими людьми, но, не смотря на это, она была твёрдо убеждена в том, что тень – живое и даже разумное существо, с которым можно вести беседы, пить чай и наслаждаться просмотром любимого сериала, укромно устроившись на любимом диване и закутавшись в плед. Вероятно, такое мнение у неё сложилось лишь по той единственной причине, что в детстве она не имела друзей, ей не с кем было играть и единственным собеседником, до исполнения своего пятилетия, была собственная тень, следующая за малышкой попятам, выслушивающая все её жалобы и поддерживающая невидимой тёмной рукой, давая понять, что Робин в этом мире не сама. Вскоре в её жизни появился еще один друг – рослый мужчина по имени Джимми Гарсиа. Именно он заменил ей отца и мать, выкормил и вырастил маленькую чёрную крысу, а так же научил всему тому, что Робин сейчас знает. Она многим обязана Джимми и, пожалуй, он стал для неё самым родным человеком во всем порочном мире, где люди покупают друг друга если не за деньги, то за доверие, дружбу и любовь. Одноразовые друзья переполняют жизнь каждого человека, но настоящим другом может быть лишь один. К счастью, он был и у Роберты Оуэн.
Взяв сигарету из протянутой пачки, Робин потянулась за зажигалкой в карман куртки и прикурила, по привычке чуть сощурившись. Выдохнув серый дым в сторону, она скрестила руки на груди и ожидающе уставилась на мужчину. Впрочем, её взгляд не стоял на одном месте,  он быстро блуждал по его лицу, изучая каждое движение мышц, словно собираясь предугадать его следующий шаг или даже прочитать мысли. К сожалению, никаких способностей к телепатии у Робин никогда не наблюдалось, зато был ряд других полезных бытовых умений, которые в случае чего можно было бы использовать и в бою. Не смотря на то, что она никогда не стремилась на передовые позиции в войска Его императорского Величества, чёрная крыса умела постоять за себя, и имела скверную привычку, падая на дно, тащить за собой остальных. Для неё это было делом принципа, мстительная натура не давала забывать обиды, потому у Робин всегда была при себе горстка миниатюрных бомбочек, каждая из которых могла взорвать, отравить или оглушить всех людей в радиусе тридцати  метров. Об этом даже никто не подозревал, ведь как можно увидеть в такой маленькой девчонке угрозу  обществу? На неё скорее никто не обратит, чем заострит внимание. И, пожалуй, это играло как раз на пользу Робин.
- Выкладывайте, - устало выдохнула она, когда молчание затянулось, но заказчик удивил её, заставив отойти на два шага назад и напрячься. В голове едва ли не сформировался план отступления, ведь рядом была такая удобная тень, но она не собиралась бежать при первой же угрозе опасности. Интерес, зацепившийся за последние фразы мужчины, заставил её остановиться и отложить поспешные выводы. Она искала приключений. Кажется, они нашли её сами.  Но не смотря на всю романтику, ей следовало вычеркнуть из своих союзников Хакоро Куми по прозвищу Жук – того самого наводчика, от которого поступила лживая информация. Пожалуй, теперь его ждут лишь мучительные будни в тюрьме.
Достав телефон, Роберта отослала на личный почтовый ящик президента Интерпола адрес проживания достопочтенного мистера Куми, вместе с его подельниками, практически всю информацию о его  преступной деятельности в десяти странах и несколько снимков тех мест, которые он наиболее часто посещает в Токио. Это же письмо она отослала еще нескольким следователям, заинтересованных в поимке японского вора и убийцы. После чего вытащила сим-карту, смяла её и кинула в рядом стоящую урну, которая всё еще горела с ночных посиделок бомжей.  Телефон она начала быстрыми движениями пальцев разбирать, складывая отдельные части к себе в сумку.
- Выкладывайте.
На этот раз прозвучало более твёрдо и заинтересовано. Она была готова выслушать предложение заказчика, но не здесь, потому, не отвлекаясь от своего занятия, двинулась в сторону степи, кивком позвав за собой мужчину.
- У бетонных стен есть уши, но земля никогда не расскажет ваши секреты. Потому что земля жива, а стены мертвы. Вы должны понимать это как никто другой.
У всех оборотней было обострённое чувство, тянущее  их к Матери Природе, а в том, что мистер Йенсен являлся оборотнем – Роберта уже не сомневалась.

+1

23

Наблюдая за манипуляциями недзуми с мобильным телефоном, парень тихо хмыкнул. – Мир его праху. – Вообще-то об истинной подоплеке действий Робин Ло мог только догадываться, но все же, все же. Он не первый год живет на Земле, и большая часть его жизни была посвящена тому самому, «теневому» бизнесу. Да, он был солдатом-наемником, Псом Войны (это аниото-то), как сами себя называли люди его профессии, а не киллером или вором. Но и ему порой приходилось устранять единичную цель в одиночку же, да и выкрасть план нападения из штаба противника или какую важную для заказчика вещь не брезговал, хотя и не блистал на этом поприще хоть какими-нибудь талантами. Только благодаря этому опыту наемник и мог сейчас предположить, что где-то в мире благодаря действиям воришки к кому-то скоро наведается тот самый пушной зверек, который песец. Ну на самом-то деле – не просто же так она будет над мобильным подобным образом издеваться? Хотя кто их, недзуми, знает. Из всех оборотней они, наверное, самые хитро вымудренные. Никогда не знаешь, что у этих крыс на уме. Могут дружелюбно улыбаться тебе, а в мыслях уже наматывать твои кишки тебе же на шею. Натура, с ней справиться сложно.
На то, что Робин шарахнулась от него как от прокаженного, едва он назвал место своей работы, оборотень предпочел не обращать внимания. Это у всех воров в крови – при упоминании слова «полиция» стремиться оказаться как можно дальше от того места, где оно прозвучало. Ведь дыма без огня не бывает, так?
- А как иначе. – Следуя на шаг позади и справа от воровки, Йенсен поглядывал на ясное-ясное небо, то и дело жмурясь от попадающих в глаза солнечных лучшей. – Хотя мой опыт, наоборот, утверждает, что правильный мертвец как раз и есть самый неразговорчивый субъект в мире, и некроманты вам мои слова подтвердят – они знают способы. Но в сторону лирику.
Остановившись в двух шагах от недзуми и повернувшись к ней лицом, Ло вложил руки в карманы кожанки и снова пристально, оценивающе посмотрел на визави, еще раз прокручивая в голове слова своего начальства и прикидывая, где можно сымпровизировать, а где лучше процитировать.
- Итак, к делу. – С легким вздохом начал он. – Своим начальством я уполномочен предложить вам взаимовыгодное сотрудничество с нашим управлением уголовных расследований. Ваши таланты, впечатляющие, надо признать, будут нам очень полезны. Даже при том, что вы уже заработали себе пожизненный срок – ваши приключения выглядят относительно безобидно, в сравнении с выходками тех, на кого вся полиция Японии уже давно точит зуб, но не может подобраться на расстояние хотя бы ареста, но говоря уж об устранении. Разумеется – помогать вы будете, если согласитесь, не бесплатно. Во-первых – от лица главы всей национальной полиции гарантирую вам полную неприкосновенность. Специально охоту вести на вас не будем, и особо резвых поборников Закона и Порядка приструним. – Ло говорил абсолютно честно. И хотя ничего подобного ему шеф не говорил, читать между строк аниото еще не разучился. К тому же такие меры вполне оправдают себя в будущем, тут даже аналитиком быть не нужно. И вообще – только наивные подростки могут считать, что можно защищать закон и ни разу не испачкаться. В конце-концов, порой чтобы «покарать» зло большое, нужно прибегнуть к помощи меньшего зла, коим в данном случае и выступает Роберта Оуэн. – Кроме того, мы уничтожим все данные, все свидетельства очевидцев и улики, прямо или косвенно касающиеся вас. Естественно – это не считая денежного вознаграждения и… - Тут уж парень не смог сдержаться, чтобы не выдержать эффектную паузу. – Будем давать наводки на перспективные и крайне любопытные разработки в области всевозможной техники. Я имею в виду те, даже легкий слушок о которых не выходит за стены занимающихся ими корпораций. Крупные компании хорошо заботятся о своих детищах.
Внезапно Йенсен замолчал и, помрачнев, повернулся в сторону шоссе. Вдалеке его острый слух уловил рокот множества моторов, явно принадлежащих мотоциклам. По-крайней мере – он так посчитал, потому что разглядеть их еще не представлялось возможным. - Черт, приехали все-таки… А меня ведь предупреждали.
Недовольно поморщившись, Барс снова посмотрел на собеседницу. – Прошу прощения, тут образовалась маленькая неприятность. – Еще раз покосившись себе за спину, Ло смог разглядеть стремительно приближающиеся с противоположной от города стороны шоссе точки, постепенно обретающие четкость. «Ну да, та самая банда. «Ямакаси».» Он чуть покачал головой с осуждением – любит же современная молодежь пафосные названия. К тому же такие культовые – сыщик этот фильм смотрел не раз и любил его.
- Вы пока обдумайте то, что я вам сказал, потому как это еще не все, что я хотел вам предложить. – Парень развернулся и двинулся наперерез байкерам, на ходу преображаясь. Мгновение назад это был безукоризненно вежливый мужчина с каменным лицом, но вот уже вместо него боец, воздух вокруг которого буквально дрожит от стягивающейся к нему энергии, наполняющей его мышцы мощью, разжигающей неизменный веселый азарт, предшествующий любой потасовке. «Будешь убивать? Тебе вроде карт-бланш дали». Зевнув, проснувшийся Зверь с любопытством глянул глазами носителя на приближающуюся дичь. «Посмотрим, не решил еще».

+1

24

Роберта Оуэн никогда не жаловалась на свою жизнь и уж тем более не нуждалась в подачках. Особенно сейчас, когда она была способна прокормить себя да еще половину бездомных с района в придачу. Но так как для этого требовалось продать большую часть своего имущества, Робин пришлось искоренить из своего сердца милосердие, а заодно щедрость и сердоболие. Потому на утренние новости, где говорилось о пропавшей без вести пятилетней девочке, она реагировала не больше, чем на звук тостера, из которого выпрыгивали кусочки белого хлеба с хрустящей корочкой. Ей было практически безразлично чужое горе, равно как и чужая радость, зависть или счастье. Её более всего волновала собственная жизнь, чем чья-то чужая, поэтому она редко смотрела новости, сериалы и даже прогноз погоды, а всё свободное время проводила в радушных разговорах со своими механическими друзьями, которых конструировала сама. Сначала это было в качестве увлечения, которое неожиданно переросло в ежедневное хобби, а потом и вовсе стало частью её жизни в подземной лачуге, где единственным, но в последнее время редким, гостём был её лучший друг – Джимми Гарсиа. У каждого из них была своя личная жизнь, и они уже давно договорились, что не будут нарушать установленные границы, потому виделись хоть и не каждый день, но пару раз в месяц обязательно. В то же время они могли рассчитывать на помощь друг друга. Так, например, Робин пряталась под крылом мсье Гарсиа несколько недель, ожидая, когда наёмники перестанут шнырять вокруг её дома в поисках чёрной крысы, насолившей их боссу. Это было около десяти лет назад и, за неимением опыта, Робин совершила вполне очевидную ошибку, плюнув против ветра и послав босса японской мафии к чёртовой бабушке. С тех пор между ними сложились не очень романтичные отношения.  И, не смотря на то, что за пройденный этап в семье японских гангстеров происходило несколько переворотов, сопровождающихся ужасными кровопролитиями невиновных  и виновных жертв, отношения между чёрной крысой и главой коррупционной организации крепли на основе взаимной ненависти и недопонимании.
Тем не менее, отвергать невысказанное предложение было бы слишком глупо со стороны пытливой Роберты Оуэн. Даже в том случае, когда предложение готово выпрыгнуть из уст того, кто служит букве закона. Ей было несколько неловко находится в присутствии сыщика, но она была готова терпеть его присутствие до тех пор, пока их беседа не закончится. Впрочем, то же самое можно было бы отнести к любому другому человеку, с которым ей приходилось контактировать на протяжении своей работы и случайных прохожих, во время проведения свободного досуга. Она недолюбливала людей и все другие расы, даже своих сородичей несколько презирала. С ней было трудно идти на контакт и уж тем более находить общий язык, потому не удивительно, что у Робин всего один, но зато преданный, друг.  Впрочем, нельзя сказать, что их жизнь была райской и неприкосновенной, вовсе нет.  Между ними случалось множество ссор, последствия от которых были не разбитая посуда и дикие истерии, а поджоги, расцарапанные лица, ножевые ранения, вывихнутые лодыжки и тому подобное. Примечательно, что большинство из перечисленного получал именно Джимми, сердце которого было настолько добрым к маленькой чёрной крысе, что он позволял ей выпустить на себе пар, а потом с умилённым лицом ломал ей мониторы, системные блоки и даже доходил до её любимых механических игрушек. Такое случалось редко и лишь по особым случаям, когда что-то накипело или когда нужно просто выпустить пар. Но даже из-за этого они не расходились и через пару часов уже дружно попивали холодное пиво и обсуждали всякие небылицы из своего прошлого.
Остановившись вместе с детективом, Роберта продолжала свою, на первый взгляд, бессмысленную возню с телефоном до тех пор, пока он не был разобран на мельчайшие детали.  Что-то она выкидывала по пути, а что-то складывала к себе в сумку. На самом деле ей просто нужно было чем-то  занять свои руки. Она уже давно предприняла все действия, чтобы обеспечить себе анонимность, отсылая электронное письмо президенту Интерпола. Даже при усилии никто не сможет определить её местонахождение, учитывая зашифрованный обратный адрес. Выйдут лишь на несколько сотен подставных ящиков, которые автоматически меняются с периодичностью в пять минут.
Внимательно выслушав мужчину, Робин положила последнюю часть в сумку, и кинула взгляд ярко-жёлтых глаз в сторону быстро приближающихся точек по шоссе.  Молча кивнув на рекомендации детектива,  она осталась стоять на месте,  заинтересованно глядя на уходящую спину и крутя в зубах сигарету. Похоже, кто-то решил совместить приятное с полезным. Проучить банду байкеров? Он что, родился скаутом?
Тем не менее, ей ничего не оставалось, как забраться на возвышенность в олицетворении перевёрнутой верх дном бочки; усесться на ней в позе лотоса и по-детски приложив к глазам сомкнутые пальцы в форме бинокля, наблюдать за всем, что происходило на расстоянии нескольких десятков метров.
- А Джимми говорил, что героизм уже не в моде, - задумчиво проговорила она, следя за обстановкой. – Или вы под кайфом, мистер Йенсен?

+1

25

«Эй, ты бы поосторожнее с накачкой был, а?» В голосе Зверя, пристально следившего за действиями Локи, прозвучала плохо прикрытая тревога. Сыщик даже замер на месте от неожиданности. Нет, он прекрасно знал, что его личная шизофрения мало чем отличается самостоятельной личности, способной чувствовать… Но тревога? Видимо, тут нечто действительно серьезное. «В чем дело? Колись давай». Возобновив движение, парень вышел на проселочную дорогу от шоссе к военной базе, метрах в пятнадцати позади своей машины и, развернувшись лицом к приближающимся со стороны шоссе мотоциклистам, сложил руки на груди. «В общем, похоже, что твоя энергосистема перешла на новый уровень». Немного помявшись, он продолжил. «Не знаю точно, когда это произошло… Но, видимо, как и всегда – количество опыта и тренировок в итоге привели к качественному скачку развития. И ты сейчас попросту непривычен к тому, чтобы оперировать такими объемами энергии. Одна ошибка и все, финита ля комедия. Сгоришь». Барс хмыкнул тихо, разглядывая остановившихся в десятке шагов от него байкеров, теперь с удивлением разглядывающих неожиданное препятствие на своем пути. «И что ты предлагаешь?» «Прекрати накачку и страви энергию. А потом, как время будет – помедитируй, упорядочи энергоканалы и просто разберись в полученных «плюшках». Как обычно, в общем». Появилось ощущение, будто Зверь пожал плечами – в этот раз он не стал использовать визуальные образы, и об истинных его эмоциях можно было догадываться только по тому, как звучит его голос. «Окей…»
- Эм, извините… А вы кто? – Выдернутый в реальный мир, Локи сначала не понял, кто к нему обращается. А когда понял, то с диким удивлением уставился на пятерку запакованных в кожу и джинсу, крупногабаритных подростков и пятерку хрупких, но точно так же одетых девушек, сидящих у них за спинами. Обращался к оборотню самый крупный из пятерки байкеров, по-видимому – их главарь. «Охренеть можно. Вежливые байкеры. Кто где умер?»
- Капитан Локи Йенсен, полиция Токио. – В подтверждение своих слов он достал из внутреннего кармана куртки удостоверение личности и продемонстрировал разворот первой страницы с его данными и капитанским значком. – На вас поступила жалоба от водителей, использующих это шоссе.
Пока говорил, Ло внимательно осматривал компанию, ровно как и анализировал поступающие от них запахи. «На них нет ни капли крови». Удивленно сообщил оборотню его внутренний голос. «К тому же от главаря попахивает ладаном и чем-то еще таким неуловимым, навевающим мысли о Свете и церкви». «Неинициированный святой маг…» Йенсен вздохнул, но не было в этом вздохе ни капли разочарования – наоборот, он был искренне рад, что не придется вбивать в подростков уважение к закону. – Извините, капитан… Мы стараемся использовать шоссе только в то время, когда здесь минимум автомобилей, и не превышаем скорости… Но все равно кому-то помешали. – Здоровяк грустно улыбнулся, смущенно глядя в землю. Сыщик только и смог, что покачать головой – все же, что бы теоретики не говорили, а собственная сила и таланты накладывают на психику человека очень сильный отпечаток. Святые маги, то есть инквизиторы или экзорцисты – очень трепетно относятся к букве и духу закона. Ведь хранить его – их призвание, пусть и они идут другим путем, нежели правоохранительные органы.
- Да ладно, бывает. Раз вы ничего не нарушали, то и претензий к вам нет. Впредь постарайтесь не попадаться на глаза особо нервным личностям. – Скрыв усмешку, сыщик развернулся и неторопливо двинулся обратно к Роберте. Байкеры же, проводив его взглядами, полными плохо скрытого удивления, пожали плечами и тронули своих железных коней. Аккуратно объехав стоящий на обочине внедорожкник, они скрылись на достаточно обширной территории базы. «Молодежь…»
Дойдя до того места, где его ждала Робин, Ло остановился. - Никаких наркотиков, мисс Роберта. Просто работа, совмещенная с любимым делом. – Закурив очередную сигарету, Барс глубоко затянулся и, выпустив дым через нос, вопросительно глянул на недзуми. – Итак, я могу услышать ваш ответ или вам необходимо больше времени для обдумывания?

+1

26

К сожалению, от приложенного к глазам имитированного бинокля не было никакого проку. У Роберты и без того было не самое лучшее зрение, на котором существенно отразилась болезнь дальтонизма, сократив количество воспринимающих цветов до двух – черного и белого. Впрочем, это не мешало ей жить, хотя порой так хотелось увидеть синее небо, яркую зелёную листву на деревьях или хотя бы различить цвет одежды проходящих мимо людей. Она знала, что в Токио вся молодёжь одевается ярко и непринужденно, но до сих пор ей не удавалось даже мысленно заменить серый цвет на красный или даже бледно-оранжевый. Все попытки раскрасить мир в своих глазах были тщетными, потому вскоре она свыклась с тем серым и безликим миром, в котором жила, перестала воображать цвета и наделять ими детали своего интерьера. Она даже не знает, в каких тонах её диван или монитор. И может лишь догадываться, подходят ли по цвету одежда, которая сейчас на ней. Впрочем, всё это было мелочью, на которые Роберта уже давно закрыла глаза и предпочитала об этом не говорить, как о своей слабости, а воспринимать подобно своему преимуществу: никакие яркие вывески не отвлекают её внимание, когда она преследует свою жертву на городских улицах – всё сливается в один черно-белый фон, где мелькают расплывчатые фигуры движущихся людей и не более того. Это было очень удобно в ситуации городской слежки, вскрытия карманов прохожих, взломов замков и даже сейфов. Со временем она стала чувствовать скрытые механизмы на расстоянии нескольких метров, потому даже с закрытыми глазами способна пройти минное поле или ликвидировать охранную систему с защитными лазерами, прожигающего плоть неудачливого взломщика и включающего сигнализацию. С каждым прожитым годом она совершенствовалась в своих умениях и никогда не останавливалась на достигнутом. Ей хотелось достичь вершины. Слиться с Сетью. И она знала, что это возможно.
В противовес зрению у Роберты Оуэн был очень хорошо развит слух, потому ей не составило большого труда уловить разговор здоровенного детины и беловолосого полицейского. Она убрала с глаз свой импровизированный бинокль и, докурив сигарету, затушила её об край бочки, на которой неплохо устроилась несколько минут назад. Разговор их вышел весьма цивилизованным, в нём даже не попахивало скрытой агрессией, чему Робин даже разочаровалась, ведь возлагала на это шоу небольшие надежды и будь рядом её верный друг Гарсиа, то несомненно бы поспорила с ним, сделав ставку на бывалого полицейского, просто из-за того, что он был оборотнем, и что вернее всего – из семейства кошачьих. Это объясняло ту нервозность, которую испытывала чёрная крыса в его присутствии.
Заменив сигарету на жевательную резинку с химическим ароматом мяты, Робин глянула на подходящего к ней сыщика и с прискорбием заметила, что даже сидя на бочке, она уступает ему в росте. Впрочем, это нельзя было назвать комплексом, учитывая то, что всю жизнь она прожила бок о бок с детиной ростом до двух метров, у которого она часто висла на шее и таскала за торчащие свиные уши. Как Джимми всё это терпел, можно было только догадываться.
- В этом нет необходимости, сэр. Я согласна.
Сотрудничество с полицией было выгодной сделкой, особенно для той, за голову которой якудзы готовы отстегнуть награду с десятью нулями. Она хоть и не собиралась участвовать в совершенно бесполезной программе по защите свидетелей, но то, что теперь японская полиция не будет мешаться под ногами было очень приятным презентом наравне с остальными, которые звучали очень многообещающе из уст мистера Йенсена. Доверять ему Роберта не решалась полностью и, зная о скупости полиции, могла предположить подвох в его словах. Впрочем, большинство из того, что он предложил, Робин смогла бы достичь и без помощи бравой полиции, но почему бы не станцевать на лезвии ножа, принося пользу и себе и другим?  А в том, что из общего дела она получит большую часть выгоды, можете не сомневаться.
- Что нужно делать? – поинтересовалась она, на краткий миг посмотрев в глаза детектива и вновь обратив свой взгляд на удаляющуюся шайку байкеров.

+1

27

Если честно признаться, то где-то в глубине своей сущности Локи сожалел, что пришлось отпустить этих любителей езды на поддельных харлеях с миром. Уже очень, очень давно ему не выпадало возможности поучаствовать в какой-нибудь потасовке, и буквально вся его натура требовала догнать байкеров, чтобы потом превратить их в кровавый фарш и тем самым ослабить постоянно терзающую естество жажду крови. Куда уж там вампирам с их гемоглобиновым голодом до ужасающей пустоты, живущей в любом из его расы. Правда, у некоторых она слабее – например, у кицуне или недзуми. Но вот у прочих, особенно у аниото…
«Натура - дура». Ло только и мог, что вздыхать по этому поводу. Ведь даже со своим хваленым самоконтролем он не мог долго сдерживать свою суть в цепях и рано или поздно она, не получив желаемого, вырвется. А на что способен обезумевший оборотень достаточно высокого уровня – лучше и не представлять. Даже зверь, этот загадочный Голос в Голове – первая весточка от все ближе подкрадывающегося Хаоса. Не отдельная личность, как у метаморфов, а оборотная сторона характера оборотня. Вроде бы.
Спасала от всех этих неприятных вариантов развития событий только врожденная и развитая до серьезных размеров индифферентность. «Меня не волнует то, что меня не волнует» - человека, опирающегося на этот принцип, крайне сложно по-настоящему вывести из себя. Пошатнуть можно, но и только. Хотя у Йенсена она очень избирательна – действуешь лишь в адрес нападок на него или касающихся его неприятных известий, что тоже неплохо.
- Хорошо. – Оборотень чуть склонил голову, принимая ответ недзуми. – Сейчас все будет. – Незаметной для глаза тенью Барс метнулся к машине, извлек из нее внушительных размеров папку и вернулся обратно. Выглядело это со стороны для неспособных воспринимать такие скорости так, словно беловолосый мужчина растворился в воздухе без единого звука и спустя несколько секунд снова возник на прежнем месте, уже протягивая Роберте папку. – Здесь вся информация, которую мы смогли собрать об этих людях. Сами понимаете – возможности у нас слишком ограничены, но время вам это должно сэкономить. – Отдав папку, сыщик вернул руки в карманы куртки. – Три человека. Первый – известный финансовый деятель, владелец одной крупной международной корпорации, базирующейся здесь, в Токио. Внешне вроде бы и хороший человек, но… У нас есть более чем достоверные сведения, что он связан с одной тоже небезызвестной черной ложей, огромным сборищем сатанистов и черных магов всех мастей и расцветок. Ребята эти объявлены полностью вне закона в двух третях стран мира. – Барс тяжко вздохнул. – К сожалению, все это – просто сведения. Никаких подтверждений, никаких имеющих вес для суда доказательств этой связи у нас нет. Найдите их, или хотя бы лазейку, чтобы подобраться к нему вплотную.
Не выдержав, парень снова закурил. Было видно, что он нервничает, но только телепат мог бы понять причину этого. Не испуг и не неверие тут, а пока слабо выраженный охотничий азарт. Аниото жаждал добраться до глотки этого и остальных двух людей. Ведь он был своеобразным «санитаром леса», как и другие хищники. Пусть вместо обычного леса – каменные джунгли, а вместо больных и увечных животных – люди. Да и люди ли они, его будущие жертвы? Подняться так высоко, чтобы тебя не достали, окружить себя обладающими огромной силой личными армиями, сверхсовременными системами защиты, ворочать немалыми суммами денег и считать себя всемогущими – обычная тактика патологических трусов. Как еж при испуге сворачивается в колючий клубок, так и они… Сильному незачем выставлять напоказ свою силу, а слабый от такой показухи сильнее не станет. Они слабое звено современного общества, они только тянут его вниз и поэтому должны исчезнуть.
- Второй – известный политик. Как-то раз его обвинили в педофилии, но дальше дело не прошло – обвинитель словно испарился. Ввиду этого дело было закрыто. – Прикусив фильтр сигареты, Снег расфокусированным взглядом посмотрел себе под ноги. – Кроме того, он крышует почти весь наркобизнес в Японии. Именно его стараниями на рынок был выкинут наверное самый опасный вид наркотика с некоей магической составляющей, вызывающий мгновенное привыкание и в случае отказа от дальнейшего приема разрушающей личность человека. Причем от его воздействия даже нелюди не застрахованы. Но опять же – никаких подтверждений. Чрезвычайно изворотливый гад. С ним задача та же – доказательства или лазейка. В принципе – если найдете и то, и другое, будет даже лучше. В общем - как получится, смотрите по ситуации.
В одну затяжку «добив» остатки сигареты, оборотень отправил его щелчком пальцев в полет куда-то в сторону. – И третий… Думаю, с ним вы в какой-то мере знакомы. – Сыщик ухмыльнулся. – Человек, по сравнению с которым убитые мной почти тысяча людей и не людей во времена молодости – детская возня в песочнице. Если и существует где-то образчик той самой, показушно-киношной Тьмы, то это он. – Покосившись на папку в руках Робин, сыщик снова хмыкнул. – Глава сильнейшей семьи якудза. Тут доказательств никаких не нужно – они у нас и без того едва ли не четверть хранилища улик занимают, а толку-то… Урод находится под высоким покровительством второго из этого списка и совершенно непотопляем. Поэтому все, что вам нужно – найти наиболее удобный или хоть какой-нибудь способ подобраться к нему. Конечно, даже с отрубленной головой змея остается опасной… Но, насколько мне известно, преемника у большого босса еще нет, а значит – семьи погрязнут в борьбе за власть и им станет не до вас. Не навсегда, но на достаточное время. Кто знает, что случится за эти два-три года?
Уже совершенно машинально доставая очередную сигарету и прикуривая ее, Локи отметил неприятную сухость от никотина во рту и сделал себе заметку выпить пару баночек пива. Ему это все равно как слону дробина, а жажду хоть немного, да утолит.
- Это что касается вашего сотрудничества с полицией… Еще у меня к вам будет две просьбы, как от частного лица к профессионалу. Мне нужны гримуары по всем разновидностям черной магии, какие только существуют и какие можно достать здесь, в Японии. Некромантия, черная магия, магия теней, вуду и еще куча всяких разновидностей… Любые. Хотя приоритет на теневых разновидностях. Меня уже достаточно хорошо знают в лицо и ни за что не пойдут на контакт, если за меня никто не поручится. Сами понимаете – подобную литературу Церковь объявила вне закона вполне официально, а я вроде как полицейский. – Парень пристально взглянул в лицо Киви. – И еще одно… Было бы неплохо, если бы вы смогли раздобыть список подпольных сект или лож, до которых еще не дотянулись церковные ищейки. Их в таком городе должно быть немало… - «А мне это будет неплохой разминкой и ценным опытом. К тому же – больше убиваешь, сильнее становишься». – Тут оплату за ваши услуги выберите  сами – сумма денег, в пределах разумного, или равноценная ответная услуга? – Остановившись, аниото прикинул, что он мог забыть, и досадливо поморщился. – Едва не забыл. Вот. – Достав из внутреннего кармана простую, без каких-либо визуальных украшательств визитку, наемник протянул ее воровке. – Тут мой номер телефона. Поскольку я буду вашей страховкой со стороны полиции, звоните мне сразу, как только возникнет какая-то непредвиденная ситуация, с которой вы не сможете справиться.

+1

28

Роберта Оуэн всегда обладала хорошей интуицией, и в этот раз она не прогадала с работой. Это было действительно интересно и охватывало всю подпольную жизнь современного общества, затрагивая и вышестоящих лиц, важные физиономии которых не однократно светились в утреннем выпуске новостей или желтой прессе. Рыская между шуршащими в руках страницами досье, она с нарастающим интересом вслушивалась в слова сыщика, и в голове её уже складывалось несколько планов действия, которые помогут добраться до тех, чьи имена стоит произносить шепотом. Планы эти были похожи на мельчайшие частицы огромной мозаики, сложив которую можно будет обрести полное видение ситуации и иметь достаточно улик, чтобы упрятать их за решетку. Впрочем, учитывая коррупционный рост в Токио и других городах во всем мире, можно сделать очевидный вывод – заплатить за содеянное каждый из них сможет лишь кровью, и чёрная крыса приложит все усилия, чтобы так и произошло, не важно чьими руками, пусть даже мистера Йенсена.
С двумя из списка Роберта имела личные счеты, которые намеревалась устранить с помощью бравой полиции, и лишь об одном была наслышана, как о тёмном лицедее, виртуозно владеющим чёрной магией. К фанатикам, коих в народе называли сатанистами, отношение Роберты было строгим и устойчивым – отвращение и ярая неприязнь. Свои артефакты и древние магические фолианты они охраняли очень ревностно, со скрупулезностью захлопывая магические ловушки в тайных подземельях и накладывая сложнейшие охранные заклинания, самым мелочным из которых можно было считать потерю сознания на несколько часов. Иметь дело с магами она предпочитала в последнюю очередь, но сейчас предложение детектива звучало таким заманчивым, что отказать ему было выше сил Роберты Оуэн. Она знала к кому обратиться за помощью в нейтрализации волшбы тёмных магов, но и этому человеку требовалась неоднозначная помощь. Мир полон продажных тварей и у каждого была своя цена.  Благо, на сегодняшний день Роберта располагала более обширными ресурсами, чем несколько лет назад, в число которых входила и вся полиция Токио, чем она не преминула воспользоваться. 
- Три дня назад одного китайца по имени Хан Ли задержали за хранение наркотиков. Мне нужно, чтобы вы освободили его и наградили неприкосновенностью, которое будет действовать в течение месяца. Это необходимо для проникновения в секту.
Что касается наркоторговца и якудзы, находящегося под его непробиваемым крылом, то оба этих субъекта были замечены чёрной крысой уже более трех лет назад, если не раньше. Несколько раз она им перебегала дорогу, и пару раз её чуть было не схватили за длинный хвост, но, к счастью, Робин обошлась лёгким испугом, хоть этот урок и стал для нее очень поучительным, но, даже не смотря на это, она не переставала совать свой любопытный нос в чужие дела, особенно когда касалось японской мафии. Однажды, когда её чуть было не разоблачили, она залегла на дно, что продолжалось более полугода, во время которого на передние планы вышел некий Митчелл Кёрк – протеже Роберты, которое она создала для себя еще в начале своей профессиональной деятельности. Он всегда был слабее нее, но с каждым годом у него были неплохие шансы, чтобы конкурировать с Робин. И тогда, когда чёрной крысе пришлось залечь на дно, на арену вышло её второе имя в преступных группировках. О том, что Митчелл и Роберта – это один человек, не знал даже Джимми Гарсиа, чего уж говорить про остальных людей. Когда дело доходило до конфиденциальности, чёрная крыса была скупой на слова. Вероятно, именно поэтому она была до сих пор жива.
Положив документы в сумку, она приняла из рук детектива визитную карточку и, быстро пробежав глазами по номеру, засунула её в карман серой куртки. Жёлтые глаза еще раз окинули детектива взглядом, в котором можно было без затруднений прочесть интерес и желание как можно быстрее приступить к работе, которая, без сомнений, доставляла Робин только удовольствие, даже когда приходилось скользить по лезвию опасной бритвы.
- Когда-нибудь мне понадобиться ваша помощь, мистер Йенсен. Моя просьба может поставить на кон всю вашу карьеру. Или даже жизнь. Вы должны будете мне помочь. Даже если это будет требовать от вас аморальных действий.
Это не звучало как приказ, только утверждение факта. Роберта не требовала исполнения клятвы кровью и уж тем более не верила на слово. Зато ей было не чуждо поверить в моральные устои благородного оборотня.
- Я берусь за эти дела. Ожидайте письма.

+1

29

Сыщик мысленно улыбнулся, видя, с каким энтузиазмом недзуми изучала досье. Ей явно пришлось по душе его предложение, и это не могло не радовать. Все же работа, выполняемая с удовольствием, обычно приводит к куда как лучшим результатам, нежели работа, выполняющаяся потому что «надо». Простой психологический прием из мизерного арсенала, освоенного им на протяжении долгих лет работы с очень тяжелым контингентом, коим по умолчанию являются наемники. Конечно, были там и индивиды, которых для большей мотивации сначала нужно было повозить мордой в грязи, а затем припугнуть… Но они скорее исключение, нежели правило. Локи не покривил бы душой, если бы сказал, что ему нравится работать с подобными Роберте людьми. Доверие, дружба, неприязнь – на время работы все это должно отходить на второй план. Есть ты, есть твоя цель, какой бы она ни была – остальное вторично и не важно.
- Хан Ли? – Оборотень на мгновение прикрыл глаза, вспоминая. – Да, знаю такого. Изучал его дело… Там попахивает откровенной подставой, больно уж внезапно наркота у него нарисовалась, очень вовремя, что самое главное. Его выпускают сегодня в обед, под подписку о невыезде, так что не было необходимости в подобной просьбе. Только… - Наемник на мгновение запнулся. – Будьте осторожнее – у кого-то из магов на него зуб, судя по всему. И не маленький. Я хорошо знаю натуру черных магов, сам им когда-то был – они не из тех, кто умеет вовремя остановиться, Тьма слишком сильно меняет их характер.
Стоило упомянуть тот факт, что он сам когда-то был адептом Первосилы, Тьмы, и снова возникло то застарелое ощущение, нередко терзавшее его в ночных кошмарах. Будто он стоит на бесплодной равнине – сухой и серой, потрескавшейся от полного отсутствия влаги. А прямо перед ним, в трех шагах – стена, за которой сокрыто нечто важное, что-то забытое им. Неприятное чувство, оно способно превратиться в идею-фикс, если слишком сильно на нем зацикливаться… Хорошо, что подобное ему не свойственно – равнодушие порой спасает от серьезных проблем.
- Придет время, мисс Оуэн, и будет видно. – Хмыкнул он тихо, подняв взгляд к небу. – Но я не настолько дорожу карьерой, чтобы отказаться от своих слов. В конце-концов... Чем, кроме собственного слова, мы реально обладаем? Все приходяще. – Последние предложения он проговорил тихо-тихо, скорее для себя, чем для Киви. Той явно вся эта философия была до лампочки – у подобных ей людей мировоззрение формируется очень рано и все, что в него не входит, их не колышет.
- Хорошо. В таком случае – успехов вам. До связи. – Вежливо кивнув девушке, синеглазый оборотень развернулся и неторопливо двинулся к своей машине, на ходу прокручивая в голове прошедшую встречу от начала до конца, и снова убеждаясь – не стоит судить о ком-либо по первому впечатлению, обычно этим человеком создаваемым специально. «Девчонка-то совсем не так проста, как пытается себя поставить». «К чему это?» «Да просто так. Любопытная личность, словно самородок посреди болота». Сыщик хмыкнул себе под нос – личная шизофрения явно симпатизировала крысе. Неразговорчивая, но проницательная, с острым умом и цепким взглядом… «Действительно интересная личность. Чувствую, она подкинет нам еще сюрпризов и дай боги, чтобы это была не сибирская язва в конверте». Так, перебрасываясь ничего не значащими фразами со своим Голосом в Голове, Локи дотопал до машины и, сев в нее, тихо вздохнул, расслабляясь. Затем, повернув ключ зажигания и дождавшись, пока мотор прогреется, лихо развернулся на узкой дороге и, съехав на шоссе, направился в город. Предстояло еще утрясти мелкие шероховатости с боссом и подчистить все сведения о недзуми, но подобные мелочи мало беспокоили в сравнении с возможным успехом задуманного в будущем.

-----> Улицы города, детская площадка

+1

30

Кивнув на последок детективу, Роберта осталась сидеть на бочке и, достав из кармана куртки второй телефон, она закрыла глаза, в то время как её пальцы скользили по гладкому сенсорному экрану, заглядывая всё глубже во Всемирную Паутину, подобно ищейке, вынюхивая необходимую информацию и фильтруя ложные сведения, кои распространялись со скоростью свежих слухов по всему верхнему уровню Сети. Она искала любые сведения, которые смогут вывести её на тайный культ сатанистов, подвергающих свои тела тяжелым пыткам и кровопусканиям. В городе было множество шарлатанов, которые лишь сдирают деньги малолетних фанатиков таинственных культов, считающих, что там их обратят в вампиров и они станут теми, кого совсем недавно считали своими кумирами. Десятки популярных сериалов теперь заменяют людям сказки. Молодой неопытный рассудок мало-помалу начинает грёзить мечтами о том, что когда-нибудь повстречает вампира с доброй душой и они заживут долго и счастливо. Деградация выжимает из общества последние соки, но люди остались такими же  доверчивыми к чужим словам, написанным на мрачной вывеске. Они верят в Бога и Дьявола. Они верят в Дракулу и Сумерки. Верят в Джеймса Бонда и супергероев из комиксов Марвел. Верят в кого угодно, но только не в себя. Лишь заглянув правде в глаза, люди способны осознать те глупости, на которые шли по собственной воле. Но, к несчастью для них, в случае с фанатиками будет поздно. Молодых и неопытных адептов набирают лишь с одной целью – жертвоприношение. И если их смерть будет мгновенной и безболезненной, то её можно считать милосердием. Роберта имела опыт общения с чёрными магами, имеющих скверное расположение духа. А как иначе, когда у них прямо из-под носа во время проведения ритуала исчезает древний фолиант, хранящий в себе сотни жестоких заклинаний, за которые ни одно искреннее покаяние не способно очистить душу сатанистов. Примечательно, что именно эту книгу использовали средневековые инквизиторы для очищения души еретика. Знай об этом католики, как бы они посмотрели на хорохорящегося в богатых одеяниях Папу Римского? Робин было плевать на религию, она даже не называла себя атеистом и всегда скверно относилась к подобным заявлениям в свой адрес. Её раздражал излишний фанатизм во всём. Она не понимала, как можно создавать себе идола и поклоняться ему на протяжении тысячелетий. Пожалуй, это еще одна причина, в которой она с человечеством не сошлась во мнениях.
Сеть раскрыла перед ней свои душевные объятия, как только она вошла в цифровой мир из нулей и единиц, которые спустя пару мгновений образовали целые дома, улицы и города, идентичные тем, что существуют в реальности, лишь тут технология шагнула на несколько сотен шагов вперед. Вместо людей здесь были пакеты данных, которые со скоростью мысли передавались от одного места в другое. Каждый из множества роботов, населяющих этот мир, был занят обработкой информации. Величественные здания, чем-то напоминающие помесь древних пирамид и современных небоскребов, вершины которых терялись в белых облаках, стояли в центре Сети. Их форма была такой различной, а в некоторых случаях даже несколько дивной, что казалось, здесь нет никаких стереотипов, и существует лишь безграничный простор для воображения. От центра тянулись множество дорожек, многие из которых просто парили над землей, уходя далеко за пределы видимости. Сеть мерцала своей чистотой, саморазвивалась и совершенствовалась. Внутри неё кипела работа. Миллиарды пакетов данных мелькали то тут, то там, оставляя за собой светящиеся полосы, по которым можно было определить их передвижение и пункт назначения. Это было бы похоже на футуристическую реальность, но ни один писатель-фантаст не смог бы и представить себе всё то великолепие, которое хранит в себе каждый персональный компьютер или даже телефон, из которого можно выйти в Сеть. Для кого-то это было всего лишь интернетом – средством связи, необходимым для работы, но для Роберты Оуэн это было домом.
Жёлтые глаза резко распахнулись. Она нашла лазейку.

-----> Тень (неизвестное направление) 

+1


Вы здесь » Town of Legend » Окрестности города » Заброшенная военная база за чертой города


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно