Я люблю бегать. Это моё хобби, начиная с тех славных времен, когда мы с Бонни попали в людской мир и она всевозможными способами усложняла мне жизнь, заставляя идти на поводу у её нелепых желаний. Я помню, как танцевал чечетку под грохот пуль из револьверов ковбоев в те славные пятидесятые года девятнадцатого века, как чуть не попал на виселицу, ограбив в одиночку банк на Диком Западе, как совершал побег из тюрьмы, находящейся под бдительным присмотром шерифа Кингсли. А еще помню, как уносил свою задницу из золотой шахты, когда за мной в погоню пустились десятеро разбойников, с которыми я якобы был в одной банде, но в силу переменчивости госпожи Боннэт, был вынужден покинуть их, прихватив с собой мешок отборного золота, которое потом благополучно спустил в нескольких трактирах, а остаток отдал за ценную информации о нахождении очередного артефакта. Куда ни плюнь, вся моя жизнь связана с этими волшебными вещицами, которые я порой использую в своих целях, хоть это и против правил, но ввиду того, что Бонни не запрещает мне пользоваться древними реликвиями, меня ничего не сдерживает от того, чтобы воспользоваться артефактом, спасая свою никчемную жизнь во имя себя и своих творцов.
И сейчас я бегу за тобой в этом затхлом, отвратно воняющем переулке, вспоминая некоторые славные моменты из своих приключений, в которые меня насильно пихала маленькая мерзавка, делящая со мной рассудок. Почему-то сейчас мне становится смешно от всего того, что я пережил благодаря усердным стараниям Бонни, но сейчас было как-то не до смеха. Я вижу, что ты упала и прибавляю скорости, перепрыгивая через бочонки и прочие предметы, разбросанные в хаотичном порядке. Краем глаза я замечаю фигуру бомжа, который недовольно посопел в мою сторону ядрёным перегаром. Наверное, он зол, что в его царство вторглись два нерадивых туриста, сопящих и пускающих дым из ушей. В его голосе я слышу недовольство, и кажется, отборной мат на странном наречии. Глотая слова, он кричит мне что-то уже в спину, и я догадываюсь, что негодующий властелин сих благоухающих земель предупреждает меня об опасности в виде трех  полицейских, которые прижимая к голове черно-белые фуражки, бежали вслед за мной и с надрывом дули в свои свистки, издающие громкий и противный писк.   
Я чертыхаюсь, попадая ногой на банановую кожуру и проскользив по земле несколько сантиметров, после чего поймал равновесие и шустро залетел на мусорный бак вслед за тобой. К сожалению, ты уже успела забраться по лестнице, потому мне пришлось последовать твоему примеру и подтянуться на пожарной лестнице, торопливо поднимаясь по ней и мельком взглянув в сторону полицаев.
Беда…
Один из шкиперов (как я их любя называл в честь одного знакомого по фамилии Шкиперев, дослужившегося в полиции до почетного звания капитана) взмахнул пистолетом в мою сторону и, прицелившись, выстрелил, явно пометив в мои ноги или зад, не суть как важно. Благо, у меня хватило проворности, чтобы подтащить свою тяжелую задницу и успешно ретироваться на крышу дома.
Выдыхая через нос, я оглянулся в поисках твоей проворной фигурки.
- Вон она! – скомандовала Бонни и я ринулся вслед за тобой, как цепной пес, на ходу крича:
- Стоять, бояться!

Мне кричат «non si muovono!*», а я бегу, не больно то и беспокоившись о том, что на хвосте у меня бравые стражи порядка, которых наверняка привлекли ко мне сердобольные дамочки, считающие меня маньяком, судя по тому, с каким рвением я преследую твою худую фигурку. Уверен, что отчаянные полицаи не преминут возможностью выстрелить еще пару пуль в мой зад, да только догнать они меня не смогут, учитывая то, что бегу я намного быстрее среднестатистического человека, а стражи, как известно, любят полакомиться пончиками или прочими хорошо прожаренными полуфабрикатами, относящихся к империи МакДональдса, посему можно с уверенностью полагать, что ни один из шкиперов не догонит меня. Впрочем, нельзя забывать об их навязчивой идее напичкать меня пулями, как индейку на День благодарения.  И откуда у них такое рвение?
- Клайд, надеюсь, ты отдаешь себе отчет о том, что гоняешься за несовершеннолетней девочкой, - интересуется Бонни, как бы невзначай приговаривая: - И глаза у тебя как у сумасшедшего.
- Заткнись, Бонни. Лучше доложи обстановку.
- Вообще-то это я командую, но раз уж ты так слёзно меня умоляешь, то я пожалуй помогу тебе избежать пренеприятной встречи с сокамерником по имени Бешенный Билл. Помнишь такого? В 1998 году, штат Небраска…
- Ближе к делу!
Нервы ни к черту. Я искал этот артефакт пять лет и еще два года провел в совершенном неведении о том, где эта волшебная вещица может находиться. В то славное время девяносто восьмого года я два года провел в американской тюрьме лишь по той простой причине, что Бонни решила посмотреть каково это делить свою камеру с товарищем по кличке Бешенный Билл. Таких Биллов я знавал в каждом столетии по две-три штуки, и ни один из них не отличался умом. Порой казалось, что все Биллы одинаково тупы и при этом выглядят практически идентично – худы, жилисты, с отсталым рассудком и нетрезвым сумасшествием. В первый же день в тюрьме я столкнулся с типичными проблемами, но благодаря своей живучести и парочки хороших приёмов из теквандо, быстро нокаутировал незадачливых шестёрок. На следующий день я имел личную аудиенцию с местным паханом, при этом благополучно влился в их среду и даже сделал себе тату. Когда мне начинало там нравится, Бонни это дело осточертело, и она решила совершить побег.
- Голову пригни, - лениво предупредила меня паршивка, в то время как возле моего правого уха прожужжала пуля.
Похоже, эти полицейские совсем взбрендили, раз уж стреляют в законопослушного гражданина Изнанки. Не знаю, что им там рассказали глазастые очевидцы, но они явно попутали меня с каким-нибудь вором, пьяницей и рецидивистом.
Я не задерживаюсь возле края крыши, а сразу же прыгаю на хлипкий канатик, который страдальчески кряхтит под моим весом и обрывается, неся меня прямо в то окошко, где скрылась ты. Подобно пресловутому Тарзану, я лечу на воображаемой лиане и залетаю на кухню, где тут же получаю чугунной сковородкой по лицу.
Ить!
Хоть и увернулся, но грозное оружие в руках домохозяйки задело левое ухо, которое теперь загорелось красной краской и, казалось, стало в два раза больше.
- Женщина, уймитесь! – взываю к её благоразумию, но та с криком замахивается для очередного удара.
Стало быть, не уймется. Пришлось поспешно ретироваться из кухни под итальянские вопли и взмахи сковородки. Ох уж эти темпераментные итальянские бабы… никакого уважения. 
Выбегая из квартиры, я осознал, что теперь меня уже ничего не остановит. Я должен догнать тебя. Должен надавать тебе по заднице и спросить, откуда ты такая свалилась на мою голову.
Слыша твой торопливый топот, я несусь вверх по лестнице и выбегаю вслед за тобой на крышу.
- Сколько, блять, можно! – это риторический вопрос, который я произнес с праведным гневом в твою сторону.
- Догони её! – командует Бонни.
Можно подумать, что без её команды я не догадался бы достать тебя даже из-под земли. Ты как заноза в заднице, которая постепенно перемещается с места на место и от этого невозможно тебя поймать и вытащить, чтобы разглядеть повнимательнее. До сих пор я знаю только цвет твоих волос и слышал хохот. Издеваешься, чертовка?
Я несусь вслед за тобой, перепрыгивая с крыши на крышу и краем глаза замечая снизу возню полицейских, которые настроены против меня крайне решительно. Сзади слышны крики моих праведных преследователей, но стрелять они уже не будут, ведь я почти достиг тебя, кроха. Я почти рядом.
Протягивая руку, хватаюсь за твой рюкзак и тяну его на себя, заставляя тебя притормозить. Обхватываю тебя второй рукой, прижимая к себе и держа в стальной хватке. Сзади мне кричат, чтобы я отпустил тебя. Шкиперы боятся стрелять, поэтому от них сейчас можно услышать только предупреждения. Но я их уже не слышу, ведь мы с тобой летим вниз, прямо к водному каналу, который простилается возле дома. Я крепко прижимаю тебя к себе и искренне надеюсь, что ты успела набрать воздуха. Уходя все глубже под воду, мы видим, как у края крыши собираются люди в черно-белых фуражках. Они взволнованно смотрят на то место, где совсем недавно мелькнула наши скованные фигуры. В моих руках автоматически открылись жабры. Теперь ты знаешь, кто я. 

* Ни с места (итальяно)

- Ты утопишь её, - предупреждает меня Бонни, и я чувствую в её голосе подлинное волнение.
Для этой мерзавки сострадание и женская солидарность одно и то же. Она по-настоящему никому не желает зла, даже мне. Но сейчас речь совсем о другом. Бонни заволновалась, когда я сжал тебя в своих могучих объятиях и потащил на дно канала, уподобаясь мужскому подобию русалки, которые имели неоднозначное хобби похищать прелестных дев и заманивать их на дно морское, где придавались всяческим утехам и весельям. Помимо того, что я хотел проучить тебя за плохое поведение, у меня не было никаких мыслей о подобном извращении.  Всего пара секунд под водой и я бы отпустил тебя на все четыре стороны, но ты удивила меня, кроха. Я заметил на твоей шее открывшиеся жабры, и это заставило меня ослабить хватку, хоть я и понимал, что ты уже не нуждаешься в воздухе.
Стало быть, мы с тобой одной крови, а значит, я повел себя как натуральное дерьмо и наша встреча началась не с самого лучшего момента. Упуская твою фигурку, я разжал руки и проследил за твоим направлением, размышляя над тем, кто и почему поручил тебе поиск этих занятных вещиц, которые приведут меня к желанному артефакту. Конкуренция мне была совсем ни к чему, но и терять возможность поговорить с другим перевертышем я не хотел, потому твёрдо решил придерживаться плана, который формировался под сущим экспромтом.
Выплыв на поверхность, я оглянулся в поисках полицаев, которых на крыше не обнаружилось, но вероятно, через пару минут сюда прибудут взвод правоохранительных органов, скорая помощь и даже МЧС во главе с той бабой, которая врезала мне по уху чугунной сковородкой. Наверняка она будет детально описывать меня, и завтра по всей Венеции будут висеть карикатуры моего внешнего облика, где наверняка увеличат нос, сделав его большим и с горбинкой. Вся эта мишура не представляла для меня никакой реальной угрозы, но все же следовало по традиции уносить свою задницу из этой дурнопахнущей задницы.
Забравшись на мостовую, я схватил твой рюкзак и сухим тоном сообщил:
- Есть разговор.
Не дожидаясь пока ты поднимешься, пошел вперед, завернул направо и оказался в небольшой арке, уводящей через несколько метров в тупик. Раньше там наверняка был проход к каналу, но его по каким-то причинам закрыли. Да я и не жаловался, это было наиболее подходящее место для нашей мирной беседы. Впрочем, и здесь не стоит задерживаться, но, по крайней мере, тут мы совершим с тобой переоценку приоритетов. Я должен понять кто ты мне: союзник или лживый конкурент. Это важно, когда дело касается артефактов.
Опершись об стену спиной, я дождался, пока ты доползешь в арку и открывая твой рюкзак, пошерудил там рукой, приговаривая:
- Ты охотилась за этой вещицей, – это даже не вопрос, а скорее констатация факта. Вытягиваю шкатулку и верчу её в руке. – Зачем?

- Вот  как? – без особого энтузиазма произношу я, задумавшись над перспективой бросить тебя в этом переулке и вернуться к своей первоначальной цели – поиску неуловимого артефакта, который выпрыгивал из моих рук всякий раз, когда я находил очередную зацепку, ведущую к его поимке. К сожалению, несколько бесцельных лет я потратил на лживую теорию, в которую поверил благодаря одному бездарю по имени Тодди Шмит – первоклассному шуту, любящему устраивать балаганы при каждой встрече со своими знакомыми. За неимением друзей он нажил себе множество врагов, среди которых и был ваш покорный слуга по имени Слизь. Держа его за шкирки над пропастью великого каньона, я все же вытащил из этого проходимца несколько слов, вещающих мне о некоем профессоре из Венеции, который тщательно занимался исследованием неких записей азиатского аристократа, которые смогут привести меня к желанной цели. Но Шмит, будучи героем, лишенным всякого рассудка, самолично вогнал мне банальный складной нож в руку и отправился в долгий полет, сопровождая его диким, присущим только безумцам, хохотом. К сожалению, он принадлежал к роду Падших, доживающих последнюю сотню лет перед полноценным сумасшествием, так что он благополучно впечатался в землю, даже не удосужившись отрастить себе крылья. Освободившись от физической оболочки он устремился на просмотр немого кино, которое крутили в кинотеатре каждый четверг. Чертов жулик.
- Значит у нас с тобой больше общего, чем ты можешь себе представить,.. сестра. – Произношу я, отдавая тебе рюкзак, но все еще держа в руке антиквариат, за которым проделал столь долгий путь. С ним я не собираюсь расставаться даже под угрозой собственной смерти. – Поведай мне свое имя. Быть может, тогда мы сможем сотрудничать.
Старые привычки дают о себе знать. Я в меру галантен, но не собираюсь давать тебе шанс на то, чтобы забрать обратно эту шкатулку, которую сейчас верчу в руках, заинтересованно осматривая её уникальную художественную резьбу, как какой-то шедевр искусства. Ничего особенно примечательного в ней не было, но зато очень интересовало то, что находится внутри. И я намеревался открыть её еще до захода солнца, если ты мне не помешаешь.
- Фрэнк, – протягиваю тебе свободную руку, совершенно не опасаясь подвоха. Будь умницей, ладно?
Странный фокус: я смотрю на твою улыбку и слышу смех Бонни.
- Ты всегда улыбаешься? – интересуюсь, даже не зная хочу я услышать ответ или нет. Ведь он кажется таким очевидным. Все перевертыши слегка не в себе. Знавал я и более безумных. Чего только стоит моя Бон.
- В любом случае, если ты говоришь правду, то мы с тобой можем содействовать в поиске артефакта. Но у меня есть условие – я главный, – вот так вот без церемоний прямо заявляю я, поддерживая его взглядом, не терпящих всяких возражений.

Отредактировано Frankie (2011-09-12 01:36:01)

А ты, я смотрю, боевая девчонка. Ишь как глаза загорелись, какой оскал появился, как кулачки сжались! Молодец, юнга. С такой отвагой и честью мы сможем достичь небывалых высот, я уверен в этом. Да и к тому же лишняя помощь в поиске этого пресловутого артефакта мне бы не повредила. Я не знаю, могу ли тебе доверять, но пока в моих руках находятся бразды правления в олицетворении шкатулки, могу быть точно уверенным в том, что ты будешь пай-девочкой: такой же послушной, как джин в лампе, что было мне сейчас только на руку.
- Мы будем полезны друг другу, – добавляю я, после недолгих рассуждений. – То, за чем ты приехала в Венецию, лишь малая часть той информации, которая приведет к искомому артефакту. И то не факт, что она достоверная. Как ты вышла на профессора?
Хотелось бы услышать твою версию.  Я никогда не имел привычки допрашивать людей, даже если собирался иметь с ними какое-никакое дело. Все это из-за моего характера, который на протяжении семисотлетнего неустанного служения перетерпел некие изменения, при чем не в лучшую сторону. Будь моя воля, я бы вообще не заводил себе новых знакомых, ушел бы в Сибирь или лазал бы по горам в Тибете, да только у госпожи Боннэт были на меня совсем другие планы. По её словам, она делала из меня человека. Человека! Вы только вдумайтесь! Какого черта мне быть человеком, если я, блять, грёбаный перевёртыш?! Порой мне кажется, что женская логика граничит с помешательством на миниатюрных псов, розовых сумках и законе «Я сказала, значит так и будет». Особенно хорошо этот закон характеризовал мою вездесущую соседку, следующую по моим пятам с завидным терпением и чрезмерной назойливостью. Маленькая мерзавка сверлила мне мозг, каждый день заставляя идти на поводу у её изощренных желаний и доставлять ей удовольствие, прыгая в пресноводный водоём к африканским гавиалам, жаждущих полакомится свежей человеченкой; обрывая церемонию вручения Оскара, пытаясь отнять золотой трофей из рук победителя в номинации «лучший актер» - Спенсера Трейси (в 1937 году за фильм «Отважные капитаны») или вот, например, выступить в образе Джорджа Буша на телевидении, в то время как он сам благополучно был замкнут в подсобке помещения. Весело живётся.
- Тебя предупредили о том, что для того, чтобы открыть шкатулку, нужно знать код? – спрашиваю я, переведя на тебя взгляд и приподняв правую бровь. Я готов удивиться, если ты продемонстрируешь мне свои знания и умения. - Комбинация цифр, не более.
- Ты же знаешь код. Зачем мучаешь девчонку?
У-у-у… а Бонни похоже прониклась к тебе симпатией. Не к добру это…

***
Флеш приостановлен до возвращения Ивинг

Отредактировано Frankie (2011-11-28 20:49:59)

Матерь божья, да я сейчас сдохну!
Было жутко жарко. Город напоминал раскаленную сковородку, от асфальта обдавало жаром, атмосфера душила, перекрывая всякий доступ к кислороду. Люди потели, недовольно ворчали, но двигались вперед. У них всегда находились какие-то особо важные дела, чтобы двигаться вперед. Город сейчас мало чем отличался от былого Токио, разве что климатом, а впрочем, учитывая тот энтузиазм, с которым синоптики предупреждали об аномально жарком лете, было совершенно не удивительно, что столбики термометров поднялись до отметки +38, хотя на деле мне казались все +45. Не знаю, с каких это пор я стал таким чувствительным к перепаду температур, но я потел, как человек и опасался, что если так пойдет и дальше, то превращусь в унылую лужу. Наверное, во всем было виновно недавнее путешествие в Изнанку. Или же я как-то разочаровал Творца, и он решил поглумиться надо мной, в точности как Бонни.
Так или иначе, я все еще пытался получить хоть какую-то отраду от нашей прогулки. Я говорю «нашей» не просто так. Рядом со мной в образе высокой, фигуристой девицы шла моя дорогая сестрица. В этот раз она отчего-то предпочла более взрослый облик, а одета была по последнему писку моды. Во всяком случае, так мне казалось, потому что я в той гламурной мишуре ни черта не понимал. Высокие каблуки, пышная белая юбка, черный топ – достаточно просто, но всё же красиво, особенно на её фигуре. Татуировок только прибавилось, но они придавали ей еще более захватывающий вид. Коротко подстриженные волосы и неброский макияж завершали её облик. Сколько бы на неё не ругался, могу с уверенностью заявить, что вкусом эта чертовка никогда не была обделена. Наверняка он достался ей от матери, от кого ж еще?
Мы гуляли с ней уже второй час. И на протяжении всего времени она гордо молчала. Конечно, вытащила она меня только лишь по одной причине – чтобы отделить от Евы. В свете последних событий её ревность повысилась до уровня красной точки, а, как известно, выше может быть только Армагеддон. Так что, волей-неволей, мне пришлось согласиться составить ей компанию в дневной прогулке по окрестностям, которая затянулась уже на достаточное время, чтобы я пожалел о своем решении и успел проклясть чертово солнце за эту душегубку. Лицо Бонни было лишено чувств. Напрочь. Но я был уверен, что не так глубоко в душе она потешается надо мной и хищно ухмыляется, потирая ручки и обдумывая, какую бы каверзну на этот раз придумать. По правде говоря, я был готов на что угодно, лишь бы побыстрее добраться до душа, что не удивительно – холодного. К несчастью, Бонни была другого мнения. Я посмотрел на сестрицу как раз в тот момент, когда сквозь неё пробегал перепуганный до чёртиков юнец с дамской сумочкой во вспотевших руках. А далее, как гром средь ясного неба, отчаянно взревели:
- Вор! Хватайте вора! Люди!
Последнее меня слегка смутило и я уж было решил проигнорировать просьбу японской старушки, которая невесть зачем осталась в Городе Легенд и не уехала на свою родину. Но что-то меня заставило проникнуться к этой старой женщине жалостью, когда она схватила меня за мокрую майку и потеребила так, словно пыталась вытрусить из меня все лишние сомнения. Кинув быстрый взгляд на Бонни, я понял, что она не против этой затеи, а значит, бабуле повезет, и её дражайшая сумка через пару минут будет снова в её объятиях.
Не сказав более и слова, я ринулся в погоню за вором, которому дал, меж прочим, весьма неплохую фору. Я даже не напрягался – знал, что все равно догоню его, а потому бежал с обычной, чуть превышающей человеческую, скоростью, пиная людей плечом, руками и не сковывая свой язык на горячую брань, ведь мальчуган был уже совсем рядом, только руку протянуть иииии…
Блять!
Меня чуть не цапнули за руку выступающие вперед передние зубы паренька, а карие глаза блеснули злостью. От неожиданности я даже отпрянул, но уже спустя миг продолжил погоню, намереваясь воздать этой крысе по заслугам. Какой-то вшивый оборотень из трущоб скалит на меня свои молочные зубы! С этой самой секунды первоначальная цель «догнать его» переросла в дело принципа.
Резкий разворот. Я уже протягиваю руку, чтобы схватить его за шиворот и впечатать в асфальт, как вдруг вижу тебя. Из головы тут же вылетает старушка, сумка и крыса, а в сознании всплывают события двухгодовой давности. Мы с тобой на крыше какого-то жилого дома, скованные в объятиях и оценивающие друг друга по поцелуям. Их было три. Я помню. Но более всего мне запомнился последний. Астрид… ты помнишь меня? 
Но не время задавать вопросы. Меня по инерции несет прямо на тебя и я, так неловко, сбиваю тебя в рядом стоящий фонтан, глубина которого достигает полметра, не меньше. Приземление получилось мокрое, чего уж скрывать. Я, кажется, даже случайно полапал тебя, но рука тут же отпрянула, словно боясь, что её сейчас же отсекут. Вынырнув, я первым делом сталкиваюсь взглядом с недовольной физиономией бабки, которая каким-то чудом оказалось уже рядом с местом происшествия. Недолго думая, она награждает меня звонкой затрещиной и, бурча себе под нос какие-то непристойности, скрывается в толпе. Я же, прежде чем она развернется, успеваю высказать наболевшее, вместив свои чувства в два слова:
- Fuck off! – и соответствующий жест.
Нет, ну, правда, мне эти бабки уже в печенках сидят и почему-то они проявляют свой злостный характер только, когда ты рядом.
Повернувшись к тебе, я развожу руками, мол «и посмотри, к чему ты меня привела».

--
Одежда

Отредактировано Frankie (2012-08-11 00:24:26)

Ситуация тем временем стабилизировалась. Затрещинами меня больше никто не горел желанием наградить, крыса уже давно улизнула в канализацию, а скверная старушка в расстроенных чувствах пошла жаловаться ближайшему полисмену, который, как и подобает всенародному герою и патриоту, крайне внимательно выслушивал женщину и даже позволил себе подбадривающий жест, похлопав её по плечу и заверив, что все будет хорошо. Я бы не был на его месте таким уверенным – эти мелкие оборотни, разносящие холеру, знали канализацию как свои пять пальцев, так что сумку можно было считать потерянной навеки. А впрочем, какая мне теперь разница? Я свой гражданский долг выполнил и даже перевыполнил, едва ли не нагнав того смышленого юнца, а во всем остальном пусть разбираются органы правопорядка. Я в их дела никогда не совал нос, так вот пусть и они не суют нос в мой… бассейн.
Махнув покосившемуся на меня офицеру, мол «всё в порядке», я уж было открыл рот, чтобы поприветствовать тебя, как полагается, но не успел я и начать, как вновь оказываюсь под водой. Вынырнув, я присаживаюсь рядом с тобой и изучаю взглядом. Возможно, даже чересчур пристально, ведь мои глаза не останавливались на твоем лице. Мысленно я пытался воссоздать в памяти ту Астрид, с которой провел незабываемые полчаса своей жизни. Именно такие краткие мгновения бесценны. С ними не хочется прощаться, их не хочется отпускать и даже кого-то подпускать к ним. Потому что это «личное» - всего лишь то, что было в прошлом, но оставило свой отпечаток на душе, а оттого становится еще более ценным. То, что между нами произошло, было для меня не просто эпизодом из жизни, хоть и несло в себе поначалу только лишь ребячество и фарс. Тогда, в наших поцелуях зародилась и умерла одна маленькая жизнь, одно крохотное чувство. Кто знает, будь я простым парнем, без ревнивого альтер эго и демонических сверхспособностей, будь я обычным вором, который по своей воле решил украсть твой лиф, возможно, у нас и сложилось бы что-то яркое, незабываемое и горячее. Никогда не сомневался, что ты сможешь полюбить по-настоящему. Но не меня. Уже не меня.
- Астрид, - произношу твое имя тихо, лишь для того, чтобы ты его услышала и более никто. Еще несколько секунд не в силах отвести взгляд от твоих глаз. Это всегда было моей слабостью – глаза: чистые, откровенные или смешливые, они таили в себе всю загадку души, но лишь у одного человека я смог проникнуть глубже. – Прости меня, - все еще тихо произношу, а затем бодро добавляю: - За очки. И за одежду. Хотя знаешь, в конкурсе мокрых маек ты имела бы несомненное преимущество.
Лицо моё озаряет хитрая полуулыбка, словно бы я уже представляю тебя на этом своеобразном конкурсе красоты. Облизываю нижнюю губу и завершаю образ похотливого самца протяжным «мммм». Затем по-хозяйски кладу руку тебе на плечи и притягиваю к себе, по-братски так обнимая.
- Астрид, нам ли жить в печали? Ну? – все еще улыбаясь, спрашиваю у тебя, заглядывая в глаза. Чую, что если так пойдет и дальше, то ты наградишь меня не менее звонкой оплеухой, чем та недовольная жизнью бабуля. Так что я спешу перевести события в иное русло, указывая куда-то вдаль, на небо, и медленно проводя по воздуху распахнутой ладонью, а далее волшебным голосом приговариваю: - Посмотри, перед нами весь мир, только руку протяни. А мы что делаем? Сидим у фонтана и серчаем о разбитых очках? Да брось! Я подарю тебе новые и даже более того. Сейчас!
Вскакиваю и тяну тебя за собой.
- Пошли, нас ждут великие дела. И будь я проклят, если позволю тебе заскучать.
После этих, несомненно, воодушевляющих слов, я взваливаю тебя к себе на плечо и, похлопав по попе, зашагал вперед.
Это либо ты со мной делаешь, либо жара. Потому что я в завязке – с завтрака не пил.

Наверное, мне должно быть тяжело переходить из одних отношений в другие. Тогда, на крыше пятиэтажного здания, я был совершенно другим. Младше на два года? Нет, не в этом дело, особенно если учесть, что для перевертышей два года ничто иное, как несколько минут размышлений на вечные темы добра и зла, любви и ненависти, секса и наркотиков, рок-н-ролла и свинга. Дело совсем в другом. Я имею ввиду свои душевные переживания, тот самый внутренний мир, который находится глубоко за телесной оболочкой. Мало кому удавалось заглянуть в него. А если быть откровенно честным, то лишь одному человеку. Не зря говорят, что оценивают по одежке, а провожают по уму. Наверное, оттого я всегда и выбирал себе привлекательные внешности, на которые были падки многие женщины и даже несколько мужчин, но не в этом суть. Два года назад я блуждал в потёмках между чувствами, которые были для меня чем-то новым, доселе неизведанным. Я был ошеломлен их появлением в моей душе, но вместе с тем не желал отпускать. Наши кувыркания были следствием моего замешательства. Но я не говорю, что это была ошибка. Нет, не была. В какой-то мере это был даже необходимый опыт для меня, ведь мне не так часто удавалось целовать девушек, чему виной служила лишь моя нерушимая, кровная связь с Бонни. Да и, признаться по правде, отказать тебе я не смог бы даже сейчас. Такие девушки, как ты, всегда притягивали взгляды мужчин. Я не исключение, но ты не должна об этом знать. Лучше считай меня своим другом или названным братом, если угодно, но никогда не задумывайся обо мне, как о партнере, никогда. Это сумасшествие!
Тряхнув шевелюрой, я попытался избавиться от назойливых мыслей, которые так и норовили испортить мое воодушевленное настроение своей чрезмерно активной философией. Так или иначе, я осознавал и отдавал себе отчет, что проблема моих взаимоотношений с противоположным полом всегда была в одном, а именно – во мне. Я с трудом мог относиться к девушке, как к своей «сестре». Нет, я мог делать вид, но на самом деле испытывать что-то более тесное, если не сказать личное. Но не в плане похоти, нет. Здесь скорее играла роль моя ответственность. Я всегда имел привычку накладывать ярлыки из серии «моя и всё тут». Но, к счастью, у меня не так много «подопечных», ради которых я готов сворачивать горы, прыгать в кратер вулкана и сражаться с монстрами Изнанки. Право слово, иногда моя привязанность начинает более напоминать взбалмошную и безрассудную влюбленность, когда наплюешь на опасность и делаешь все, чтобы обезопасить любимого тебе человека. Кто знает, возможно, когда-нибудь ты станешь одной из них. Хотя я не исключаю возможности, что у тебя уже есть свой защитник, а быть может и несколько. С твоей-то харизмой, Астрид!
- Смею заверить, что вид на твою попу самый, что ни есть прекрасный, - улыбнулся я, продолжая шагать по раскаленному асфальту и оставлять за собой мокрый след, который наверняка высохнет в течение последующих пары минут. – Так что не капризничай и лучше скажи мне… - на пару секунд запнулся, попробовав связать фразу так, чтобы она казалась менее пошлой в моем исполнении. – На тебе все тот же лиф, да?
Усмехнувшись, провел серию быстрых манёвров, чтобы держать тебя уже на руках. Почему-то мне казалось, что тебя все мужчины должны носить на руках. Сегодня ты была особенно обворожительна. И я говорю это не из-за мокрой майки и коротких шорт. В моей памяти ты всегда оставалась обаятельной незнакомкой, а сейчас я смог убедиться, что не забыл в тебе ничего: ни цвета изумрудных глаз, ни твоей улыбки и даже смеха. Для меня ты осталась прежней.
- Расскажи, как у тебя дела. – Улыбнувшись, попросил я. – Где ты была во время катастрофы? Я волновался. Но потом прочитал в новостях твоё имя. Астрид Кэйнер – молодой преуспевающий адвокат, владелец компании Kainer & Wolf. А ты умная девочка, правда? – вновь улыбаюсь и заношу тебя в супермаркет.
Плюю в лицо общественности. Пусть на нас смотрят и считают психами. Пусть охранник недоверчиво косится и что-то сообщает по рации, а кассирши задорно усмехаются. Пусть люди оборачиваются вслед за нами, дети указывают пальцем, а камеры следят за каждым нашим шагом. Пусть нас не поймут, осудят, подбодрят. Пусть люди думают, что хотят. Нам всё равно. Мы пришли за выпивкой.
- Ты что пьешь? – остановился я у длинного стенда со спиртным. Магазин оправдал свой слоган – выбирать действительно было из чего. – Виски, бурбон, текила, ром? А знаешь что? Плевать. Берем первое, что под руку попадется. Вытягивай руку и закрывай глаза. Скажешь мне, когда остановиться.
И медленно шагаю вдоль ряда отшлифованных бутылок, приветливо сверкающих хмельной жидкостью. Пару раз совершив этот манёвр, мы набрали три бутылки отборной выпивки и я понес тебя к кассам.
- Будь добра, бумажник у меня в заднем кармане джинс, - обратился я к тебе, не скрывая хитрой улыбки.
На вопрос кассирши «Не соизволите ли поставить даму на пол?» я ответил категорическим «нет». На том и порешили. Дама осталась у меня на руках. Выпивку нам продали, и я с чистой душой понес тебя на набережную, где хоть немного развеивалась летняя жара.

Как бы там ни было, а употреблять спиртное в тех количествах, что собирались мы, было по меньшей степени неразумно. Мало ли чего в голову взбредет, особенно под летним зноем, когда солнце нещадно припекает затылок, а в глазах мерещатся группы в полосатых купальниках. Или не мерещатся вовсе? Я мотнул головой, пытаясь отвлечься от созерцания плескающихся в речной водице длинноногих красоток. Не то, чтобы я строил коварные планы по их соблазнению, а в мыслях ставил галочки над позами из одноименной камасутры, но отвлечься стоило, хотя бы по той причине, что рядом была ты и если уж на кого и переключать свое врожденное обаяние, то на тебя, а не на тех малышек в бикини. Готов поспорить, в купальнике ты выглядишь куда лучше. Я-то знаю. Видел уже, щупал и, простите за хамство, даже тискал. Хоть и было это всего одно мгновение и так «понарошку», как будто бы случайно. Я-то знаю, что не случайно. Ты, верно, догадываешься. А Бонни уже заводит истерику, вспоминая былые обиды. Сидит рядом, верещит на правое ухо и дает подзатыльники. Я же с профессиональной выдержкой игнорирую её выходки, пропускаю мимо ушей упреки, да и вовсе – абстрагировался, нахально развалившись на крыше приземистого строения и откупорив первую попавшуюся под руку бутылку. Оказалось, что виски. Отпил, сделав два глотка. Протянул тебе и повалился на спину, положив одну руку себе под голову, а второй потянулся к твоим волосам, спешно высыхающих на проклятом солнце. Подцепил длинный локон пальцем, прокручивая его и играясь, в точности как мальчишка. Не знаю, зачем это делаю. Просто делаю. Механически. Думая о чем-то своем или не думая вовсе. Наверное, выпивка все-таки ударила в голову, а вместе с ней я, быть может, схлопотал и солнечный удар. Так или иначе, мне было всё равно – что подумаешь ты, что подумают люди, и уж тем более – что подумает Бонни. Просто лежать и задумчиво перебирать пальцами твои влажные волосы, закручивая их в барашки, изредка касаясь твоей спины. Это то, что я называю – абстрагироваться от всего мира. Дёрнуть за рычаг «Freedom» вверх, наслаждаясь свободой действий и стараясь не задумываться о последствиях. В такой знойный летний день так и хочется послать все к чертям собачим и просто отдохнуть под тенью дерева. То, что ты скрашивала мне компанию, было как нельзя кстати. Все же лучше, чем пить в одиночестве и наблюдать хмурую физиономию Бониты рядом.
- Слушай, Астрид… - начал было я, не переставая играться с твоими волосами. – Мне, правда, жаль… - Помолчал немного, добавляя драматургии в недосказанные слова, а затем будничным тоном изрек: -… твой лиф. Такой хороший был лиф.
И расхохотался, приподнимаясь и отнимая у тебя бутылку, чтобы сделать еще пару глотков. Снова задумался, в этот раз о Катастрофе и её последствиях. Улыбки и след простыл, а лицо снова приобрело былую задумчивость. Какое-то время могло показаться, что мыслями я где-то далеко за пределами нашей укромной компании. В сущности, так и было. Воспоминания нагрянули тяжелой волной, заставляя прокручивать в сознании хаотичные эпизоды из пережитых событий, а на языке вертелось всего одно имя из четырех букв. Флёр. Моя Флёр. Так я её называл и не устану повторять это вновь, пусть и получаю всякий раз по затылку от рыжеволосой авантюристки.
- Я рад, что ты пережила Катастрофу. – Достаточно серьезным тоном, произнес, глотнув напоследок и передавая тебе бутылку. -  И даже не представляю, какой ценой.
Каждый имеет свою цену. Моя жизнь стоила гроши, поэтому я боролся за жизнь Флёр, стараясь уберечь её от своих же собратьев, с голодным ревом вырывающихся из прорехи между двумя мирами. Это было нелегко. Сложно даже. Но не столько в физическом плане, сколько в духовном – сдерживать себя, когда Изнанка так близка, казалось просто невозможным. Я ведь демон. Чертов демон, чокнутый и треклятый, который любит пожевать мяса порой и вряд ли откажется от свежей человечины. Диву даюсь, как я не скатился с катушек, при таком-то накале страстей.
- Посмотри на них. – Кивнул в сторону резвящегося народа. – Прошло не так много времени, а они уже живут полной жизнью. Хихикают и обливаются водой, вкушая свою мнимую утопию, подобно небесному нектару. – Усмехнулся над поэтичностью сказанной фразы и перевел взгляд на тебя. Протянул ладонь, скользнув пальцами по щеке и убирая непослушные пряди за ухо. Так, чтобы лучше было видно твои глаза. Чтобы можно было окунуться в них, как в изумрудный океан. Почувствовать в них боль, отчаяние и толику страха.
Мы все боимся смерти. Даже я. Даже Бонни. Даже мои создатели. Катастрофа же унесла жизни миллионов, если не больше. Одно мгновение, одна оплошность ученых и весь мир летит к чертям.
Мне повезло, что ты жива. Правда, очень повезло.
- И знаешь, я не такой уж и интересный. – Добавляю с улыбкой, смягчая свой взгляд и отпуская тебя, перехватывая бутылку за горлышко. – Простой парень со своими тараканами в голове. Я не заслуживаю твоего внимания.

Это странное чувство дежавю, когда смотрю тебе в глаза, погружаясь в них без остатка, и с нескрываемым наслаждением слушаю ритм твоего дыхания, когда наши лица находятся в опасной близости друг к другу. Сейчас не было ни грохота морских волн, ни криков серых чаек, даже полуголые люди остались где-то на заднем плане – их смех, гогот и типичные женские вскрики, не лишенные радости. Наверное, кто-то опустил на нас купол, не пропускающий всякий звук, словно бы кто-то дал нам время на отдышку перед тем, как вновь вернуться в ненормальную реальность – туда, где люди упиваются ложным счастьем, где все еще не остыла земля от горящих снарядов, а дома на окраинах так и стояли полуразрушенными призраками минувших дней. Мы просто смотрели в глаза друг другу. Так было мгновение назад, а затем ты потянулась к моим губам. Я не стал противиться событиям, хотя внутри ёкнула совесть – весьма ощутимо и больно, будто бы шпилька Бониты проткнула мне сердце. К счастью, оно и без того не работало, а рассудок был затуманен выпивкой и палящим солнцем. Поэтому я просто улыбался. Вел себя так, будто бы мне было все равно – поцелуешь ты меня или нет. На деле же – мне было достаточно просто твоего присутствия рядом. Казалось, оно опьяняет меня еще сильнее.
Странно, прошло ведь два года с нашей первой встречи. А я до сих пор помнил тебя. Более того – искал после Катастрофы, не зная фамилии, и помня только имя. Искал, зная, что ты жива. Веря в это и не желая отказываться от поисков. Мне просто нужно было знать, что с тобой всё в порядке. Я, наверное, все-таки чокнутый демон. Полностью и бесповоротно чокнутый, раз так быстро привязываюсь к людям. Нас связывало всего три поцелуя, а я уже готов на героические подвиги ради тебя, веришь? Мне семьсот лет, ты не первая девушка, которая подарила мне поцелуи, но почему-то одна из немногих, кто остался мне дорог. Так просто и банально, как в дамских романах. Никогда бы не подумал, что я настолько неисправимый романтик. Но опыт нашего общения показывает, что я тот еще герой-любовник. Хотя до Джакомо Казанова мне еще далеко, и не удивительно, с моей-то мозговой опухолью, которая сейчас зудит и пыжится, но я её не слышу. Только твои слова нарушают тишину.
- Тогда позволь узнать тебя поближе. – Отнимаю у тебя бутылку, делая глоток. Кидаю прищуренный взгляд на океан, на людей, а потом возвращаюсь к тебе. – Давай так, мы не знакомы. Ты – очаровательная незнакомка, сидящая в одиночестве под тенью дерева. Я – хам и пьяница, подкатывающий к тебе. На этот раз никаких глупостей, лифов и недоразумений.
Если отсутствие третьего и второго я мог гарантировать, то на счет первого пункта не был достаточно уверен. Глупость и я – это как два сапога, только разных размеров, ходим парой, как с Тамарой, ну ты поняла. Под ручку, хихикая и не обращая внимания на мнение высокородного общества. Общество Бониты в моей черепушке уже давно выбило к чертям всякую робость или неуверенность. Пройтись нагишом по улице, оставив бездомному всю свою одежду – пустяки, чего уж говорить про все остальное? Глупости делали из меня человека. Иначе я бы уже давно свихнулся.
Спрыгиваю с крыши, спугнув проходящую мимо тетушку в закрытом купальнике. Снимаю майку, собираясь примерять на себя образ эдакого мачо с пляжа. Закидываю тряпкой себе за шею и выныриваю к тебе, запрыгнув на мусорный бак и облокотившись руками о крышу.
- Эй, красотка, не желаешь опробовать мою доску для серфинга? – не своим голосом произношу, позаимствовав бархатистую интонацию у Мэла Гибсона. Смотрю на тебя, подавая неоднозначные сигналы бровями и губы скручиваю так, хамовато и пафосно одновременно. Еще чуть-чуть и начну играть мышцами для пущего эффекта.
- Нет? Ну ладно. – Сделав поспешные выводы, запрыгиваю к тебе на крышу, сажусь рядом, вальяжно и по-царски распластавшись рядом, нагло подтягиваю к себе, приобнимая и хриплым прокуренным голосом на ухо сообщаю: - Киса, наливай!
Опять не то. Отпускаю, спрыгивая на землю и недолго думая, залажу на дерево, нависнув в точности над тобой, по типу как Чеширский кот. Улыбаюсь соответствующе, лениво развалившись на ветке и качая из стороны в сторону правой рукой, едва задевая пальцами твою макушку.
- Пришло время, чтобы перепрыгнуть во время, чтобы перепрыгнуть через время! – Выдал я самую странную мысль за все время своего существования, и ты могла заметить явные изменения в моем взгляде. Но помимо ярко-желтой радужки, плавно перетекающей в обратно карюю, там промелькнуло что-то сродни детскому безумству, и уже в следующий миг я спрыгиваю на крышу, хватаю тебя и с криком «Пропустите, у неё солнечный удар!» на всех парах бегу к океану, попутно расталкивая мешающихся под ногами отдыхающих.
Бросать тебя в воду – уже становится приятной привычкой. Забежав на достаточную глубину, я вместе с тобой падаю в грохочущие волны, отпускаю и ныряю еще глубже, отрастив себе жабры и улыбаясь, наблюдая за тобой.

Во всяком случае, это было весело. Для меня. И даже для Бонни. В кои-то веки мы сошлись с ней во мнениях, пусть наша затея и не доставляла тебе какого-либо удовольствия, нас она насмешила сполна. Я бы долго так просидел на дне, наблюдая за тобой, негодующей в океанских волнах и с грозным видом демонстрирующей свой миловидный кулачок. Хотелось цокнуть языком, но я сдержался. По-видимому, и так достал тебя пуще прежнего, а испытывать терпение было не моей прерогативой, потому послушно плелся следом, выслушивая ярые негодования и даже не отмахиваясь от попыток шутливого удушья. Впрочем, это мне оно казалось шутливым. Возможно, у тебя и были серьезные намерения на этот счет, но я предпочел поставить галочку над «чувством юмора», мол, не такая безнадежная, как типичные офисные работники, раскрутить на «хихи-хаха» можно, а порой даже нужно вытаскивать тебя из-под кондиционера и являть миру. Например, как сейчас. «Леди и джентльмены! Позвольте представить вам - Астрид Кэйнер! Первоклассный адвокат, которая не любит, когда её бросают в воду!» и добавить украдкой первому попавшемуся прохожему «Дважды». Ты думаешь, что я бормочу, захлебываясь, по пути к суше? Хорошо, что не слышишь, иначе давно бы утопила. Хотя я не ручаюсь, что буду играть с тобой в поддавки.
- Да брось! – шутливо откликаюсь на твое заявление и поражаюсь, насколько точно ты восприняла мою просьбу, вновь оказавшись под океанскими волнами. На этот раз не тороплюсь вылезать из вожделенной прохлады, чувствуя себя, по меньшей мере, неваляшкой, которую кидает из стороны в сторону. Рядом слышится хохот добротной барышни, еще ближе плеск маленьких детишек, а чуть погодя молодежные шутки местных ребят-спортсменов. Океан полон людей. Во всяком случае, прибрежная зона забита под завязку. Я пытаюсь сконцентрироваться только на одном голосе. Качаясь на волнах, меня постепенно заглатывает толпа ошалелых от адской жары горожан. Все они о чем-то болтают, переговариваются друг с другом, шалят и вскрикивают типичным «ох» и «ахаха». Я закрываю глаза и ухожу под воду. Так лучше сконцентрироваться на твоем сердцебиении. Мне не обязательно присутствовать рядом, чтобы знать, что конкретно ты сейчас делаешь. Открываешь бутылку, делаешь глоток, оставляя на губах сладкие капли дорогого виски. Чувствуешь мягкий привкус шоколада, выдыхаешь. Я бы многое отдал, чтобы остановить это мгновение, но к счастью, не все мои желания имеют привычку сбываться, а если быть откровенно честным – только их ничтожное количество.
Резко распахнуть глаза, мыслями возвращаясь к моменту, где буду просить у тебя прощения. За что? Мокрую майку, мокрые волосы и мокрый лиф. Наверное, поэтому ты злишься – что тяжело откачать воду из одежды, не снимая её с себя. Должен признать, затея действительно неудачная, но в этом мне нет равных – в глупости, насмешливости и всевозможных проделках, за которые меня бы уже давно упекли за решетку психбольницы, не будь я таким шустрым малым. Впрочем, сейчас не самое лучшее время для лирических отступлений.
Я выхожу из воды. В мокрых штанах и совершенно не стесняясь хлюпа кроссовок. Футболка уже давно канула в лету – в тот самый момент, когда мы с тобой оказались под волнами атлантического океана. Она мне была не нужна. В такую жару хотелось отказаться ровным счетом от всей своей одежды, и единственное что меня сдерживало – это уважение. К тебе лично. Наверняка воспримешь мой голый зад как очередное оскорбление, а я не мог позволить себе еще одну оплошность, ведь обещал веселье. Хотя тут рядом есть нудистский пляж, но, пожалуй, свожу на него в другой раз.
Стоит отметить, что выхожу я на сушу весьма… аппетитно? Или как там выразилась дамочка справа? Типичный Джеймс Бонд, только моложе на десяток лет, харизматичней и смазливей, разве что. Взгляд направлен аккурат на тебя. Не нужны мне барышни в открытых купальниках, их длинные ноги и яркие губы мне тоже не нужны. Все, чем заняты мои мысли – это слова, которые с трудом подбирались под извинения. У меня всегда было туго с этим, знаешь? Поэтому я просто делаю так, как велят мне инстинкты, а они у меня вышколены в лучших традициях геройских боевиков времен дебюта «Крепкого орешка» и «Рембо».
Подтягиваю к себе, схватив тебя за ножку. Ловлю в свои радушные объятия и, оказавшись в запретной близости к твоему лицу, внезапно сообщаю:
- Пойдем ограбим МакДак?
Что?
Стоп.
Что я только что сказал?! Ограбить МакДональдс?! Я что, рехнулся!
По-видимому, да. Но еще более очевидным становится план невыносимой язвы в моем рассудке – Бонни ухахатывается, внедряется наманекюренными пальчиками в мой мозг и ласково шепчет «Что-то не так, мой милый?», на что я отвечаю наиболее твердым утверждением за все время своего пребывания в мире людей - «ссука», - шипяще, выдавливая из себя каждую букву, ненавидя и лаская её самовлюбленную шкуру эгоцентричной маньячки. Но слово, как говорится, не воробей: вылетит – не поймать. Впрочем, у меня был шанс перевести тему в иное русло, но благодаря рвению все того же альтер эго, мои ноги уже поплелись в сторону ярко-красной вывески, где красовался желтый логотип отвратной сети быстрого питания. Что следовательно, потянул я тебя за собой не менее резво и радушно, для верности даже подняв на руки, чтобы совсем уж не оставить тебе выбора и не дать повода сбежать.
- Ты слишком напряженная, знаешь? – слегка подбросить тебя и тут же поймать. Улыбнуться смешливо, подмигнуть. – В твоем возрасте нужно веселиться днями напролет, ходить на пляжные вечеринки и купаться нагишом в ночном океане. Менять парней как перчатки, или девушек? – стараюсь, чтобы слова звучали не так пошло. Но мы ведь взрослые люди, знаем откуда берутся дети и что такое, собственно говоря, секс.
Внезапно ловлю себя на мысли, что слишком долго смотрю тебе в глаза. Останавливаюсь как раз вовремя, чтобы пропустить пробегающих мимо ребят с досками для серфинга. Отвлекаюсь на них, намеренно провожая взглядом, и задумчиво проговариваю:
- Расскажи мне о нём. - Вновь возвращаюсь к твоим глазам. Они по-прежнему изумрудны и волшебны. – Кто твой избранник?

Ты ведь знаешь, что не безразлична мне? Знаешь, что после нашей первой встречи в душе осталось что-то теплое и родное. Так, словно бы мы встречались уже. Быть может во снах. Или твой образ был настолько совершенным, что я не смог позволить себе забыть его. Тебя, юную, красивую и не побоюсь этого слова – обворожительную, а вместе с тем – смелую, дерзкую и откровенно наивную. Ты была не просто девушкой, которая вышла из душа. Не просто мокрым телом, обвернутым в полотенце. Ты была искуплением, моим криком о помощи, моим отчаянием и слабостью. Я обмяк. Вот так просто, от удивленного взгляда твоих глаз, от каждой капельки, стекающей по идеальному телу, от нелепости самой ситуации. Наверное, мне не стоило тогда бежать на крышу, как считаешь? Может быть, я должен был попробовать тебе объяснить ситуацию, намекнув на свою кровную связь с чокнутой психопаткой в своем рассудке. Ведь должен был просто попытаться стать для тебя обычным парнем, который шутки ради забирается в чужие квартиры и одевает на себя элементы нижнего белья. В это было бы трудно поверить, даже невозможно. Но ведь я мог попытаться, вместо того, чтобы соревноваться с тобой в «кто кого догонит». Впрочем, сейчас я убежден, что как бы я ни поступил в тот погожий летний денёк, ты бы все равно сочла меня, по меньшей мере, психопатом и если в тот раз все обошлось безобидной шуткой, то могло быть куда хуже, уж не без участия моей каверзной сестрицы. 
Так или иначе, я был в твоей власти: тогда и сейчас. Наверняка ты даже не подозреваешь, насколько сильно помогла в момент нашего первого поцелуя. И второго, кстати, тоже. Это был как акт независимости, фейерверк и атомный взрыв. Ушли все комплексы, негодование и боязнь. В один момент от прикосновения твоих губ я стал сильнее. Впервые за долгое время, сумев взять под контроль собственное тело, я стал свободен от маленького тирана в своем рассудке. Пусть и на несколько секунд, которые мы с упоением разделили друг с другом. Пускай я после этого повел себя как чокнутый придурок, слетевший с катушек. Но я запомнил тебя, Астрид, навсегда впуская в свое сердце.
И сейчас ты казалась мне растерянной. Губы хотели что-то произнести, я точно видел. Но ты замерла, так и не решившись на четкий ответ. Повисла неловкая пауза. Та самая пауза, когда никто не знает, что сказать. Или знает, но боится признать это за правду. Откровенно говоря, я всегда считал, что ты не та, кто остается без внимания мужчин. Скорее та, кто пользуется большим успехом, популярностью. Как я там говорил? Менять парней, как перчатки, как лак на ногтях. Экспериментировать с разными расами, позами и даже полами. Ты юна, молода, чертовски красива и мне хочется верить, что не просиживаешь за офисным креслом все время, отведенное на вечеринки и пьяные дебоши. Впрочем, я мыслю чрезвычайно шаблонно. Надеюсь, ты простишь меня за это, ведь я сам-то никогда не отводил душу в студенческой групповухе или пьяном угаре. Хотя нет, последнее диктует мою жизнь в несколько прошедших столетий.
- Завязывай с этим. – Мягко улыбаюсь тебе, намекнув, что к жизни нужно относиться проще. Хотя бы чуть-чуть. – Иначе пойдешь пешком.
Вру. Не отпущу тебя из рук. Во всяком случае, пока не доберемся до МакДака. Такой уж я джентльмен, люблю носить девушек на руках. И не спрашивай, откуда такая привычка.
Приземистое здание с размахивающим Рональдом МакДональдом оказалось в нескольких метрах от нас, буквально через дорогу. Плана по ограблению у меня не было, равно как и всякого желания. Но я обещал тебе веселье, а Бонни… ей я ничего не обещал, но должен. Оставалось надеяться, что ей в голову не взбредет еще какая-то ошалелая идея, типа «пристрели старика» или «взорви тут все к чертям собачим». Зная характер сестрицы, я готовился к худшему и даже взмолился своим творцам о том, чтобы все наши проказы не повлекли за собой неприятности, которые могли существенным образом отразиться на твоей карьере, да и репутации в целом. Хотелось быть для тебя хорошим другом.
- Подыграй мне. – Шепнул тебе на ухо, подходя к улыбающейся морде красно-желтого клоуна. А дальше все на уровне рефлексов.
- Хэй, хо! Лови красотку! – именно с таких слов началась вся катавасия.
Я бросаю тебя удивленному клоуну, тот шустро ловит, у него это выходит даже ловко, будто бы такое непутевое предложение поступало к нему едва ли не каждый день. Или он просто счастлив потискать тебя за попу. И я не виню его в этом, но шоу должно продолжаться, так что…
В сию же секунду врезать ему по челюсти, чтоб неладно было вести себя таким пагубным образом. Он теряет равновесие, а ты выпрыгиваешь из его вспотевших объятий. Благо, что стоял он как раз у угла здания, что давало нам некоторое преимущество – мало кто сюда смотрит, и мы сможем благополучно оттащить его в сторону, чтобы позаимствовать обмундирование и все прочее. Так и поступили. Взяв клоуна за шкирку, я оперативно пихнул его за мусорный бак. Оглянулся на тебя, мол, готова? Пошарил в карманах лодыря, найдя там сигареты, зажигалку и пачку презервативов. Стащил башмаки. Парик. Подтяжки. Во внутреннем кармане комбинезона нашлась запасная порция красок. Видимо, чтобы грим поправлять от жары. И тут разыгралось воображение.
- Если что, сейчас тот самый момент, когда ты можешь отказаться от этой затеи. – Усмехаюсь тебе, но не даю ответить, мазнув по щеке белой краской. – А нет, уже поздно. Иди сюда.
Подтянуть тебя к себе, вслед размазывая по лицу чудовищный микс из красной и белой краски. Не знаю, кем я себя вообразил. Визажистом что ли? Но даже если и так, то накладывать грим явно не моя профессия. Хотя я честно старался, осторожно водя по твоему лицу пальцами и разрисовывая так, как умел – плавно, нежно, аккуратно, словно бы боясь причинить тебе боль или скорее того, что ты ощутишь дискомфорт. Финальным штрихом оказались твои губы, которых я коснулся красной краской. Не сразу отпрянул от них, только лишь через мгновение после осознания.
- Пожалуй, хватит. – Напялил на себя парик и улыбнулся тебе. – Я, конечно не мастер. Но, по крайней мере, тебя теперь никто не узнает, с таким-то гримом. – Передал оставшиеся краски. – Можешь просто плеснуть в лицо. Я не привередливый, ты знаешь.

Наверное, это останется между нами навсегда – преграда чувств, стена, которая явно ощущается в такие интимные моменты, как этот. Пусть и выглядит вполне типично для постановки сцены ограбления МакДональдса в какой-то дешевой американской комедии. Пусть мы просто размазывали краску на лицах друг друга, но было очевидно, что каждому становится неловко от вспыхнувших воспоминаний. Быть может это нормально. Возможно, это случается с каждым человеком на земле, с каждой букашкой, ползающей в гуще зеленой травы, буквально говоря – с каждой живой тварью, населяющей эту прекрасную планету, но мне казалось, что наши чувства в каком-то роде уникальны. Они есть. Они всегда были, даже когда мы пытались про них забыть, и нарекать нас общепринятым понятием дружбы мне не хотелось всего лишь потому, что я знал правду про нас. И принимал её. Мы можем не быть вместе, но навсегда останемся друг для друга чем-то большим, родным, необходимым. Во всяком случае, до тех пор, пока ты остаешься той Астрид, которую я знаю. Жизнь – коварная штука, может круто повернуть, одним махом изменить судьбы людей, склоняя их к низменным поступкам. Видеть в тебе бездушного головореза, убивающим детей, стариков и баб, мне не хотелось. Можешь считать меня пацифистом или укурышем типа длинноволосых хиппи, я принадлежал и к тем, и к другим, но помимо этого участвовал в войнах, в буквальном смысле грыз глотки врагов и совершал поступки, о которых пытаюсь забыть. Которыми не стоит гордиться только потому, что отработал долг перед Родиной. Семьсот лет – нешуточный возраст для такого богомерзкого существа, верно? От жизни с Бонни под одной черепушкой становится тошно, потому настал переломный момент, когда единственной отрадой был штык и пушка. Военный клич на поле брани, оторванные конечности, утопающие в грязи, головы тех, кого называл своими друзьями, с которыми еще вчера весело выпивал и травил пошлые шутки про фигуристую Матильду из кабака. Получение ордена, скупая похвала, хлопок по плечу. Молодец, парень. Заработал независимость для Родины, а теперь вали к чертям собачим. И так всегда. Когда одной войны мало, находится другая. Всегда кто-то где-то проливает чужую кровь. И я был там. Лез напролом под пушки. Под танки. Под мины. Просто потому, что осточертела такая жизнь – быть погремушкой в руках создателей, на поводке у своей сестрицы, и быть должником по-умолчанию. С тех пор мало что изменилось, разве что я перерос в себе маленького солдатика и стал тем, кого ты видишь – обычным парнем, влюбленным в жизнь, особенно с тех пор, как в ней появился смысл. И ты, Астрид, ты тоже несешь в себе смысл. Иначе меня бы не было рядом.
- Пообещай мне одну вещь, - достаточно серьезным тоном произнес я, запуская ладонь в твои волосы и притягивая к себе. – Не меняйся.
Трудно представить, что будет с тобой через десяток лет. Но мне хочется верить, что ты не потеряешь своей изюминки, этой живой искорки в глазах, авантюризма. Просто знай, что я всегда буду где-то рядом. Чтобы подсобить. Помочь. Удружить. Запиши это как клятву.
- Мне нравится твой взгляд. – Уже веселее говорю, отпуская тебя и щелкая по носу. – Сохрани этот запал до нашего дебюта. Держи. – Протягиваю желтые перчатки клоуна, и начинаю расстегивать штаны. Замираю, выразительно на тебя глянув. – Вспотевший комбинезон достается мне. Боюсь, ты будешь чувствовать себя в нем несколько неуютно.
И шустро переодеваюсь. Я ведь не из робкого десятка, ты в курсе. Да и справедливости ради можно сказать, что ограбление в полном комплекте клоуна – это событие запоминающееся. Так что если у кого-то из детей сегодня по шутке судьбы день рождение, мы будем с тобой как бесплатное приложение к празднику, что явно потешит Бониту, да и меня, откровенно говоря, повеселит.
Для полноты образа пришлось напялить даже башмаки, которые оказались совершенно неудобными для такого рода авантюр. Зато смотрелся я достаточно комично. Впрочем, как и положено клоуну. Остался только сущий пустяк – оружие. Покопавшись в мусорном баке, я все же выудил оттуда несколько полезных вещей в олицетворении треснувшей биты, которую тут же передал тебе, пульверизатора и даже куска ржавой арматуры. С такими трофеями нам была устелена дорога… нет, не к успеху. К психушке, скорее.
- И запомни, мы идем веселиться. Оружие – это муляж. – Подцепил за подбородок, чтобы ты посмотрела мне в глаза. – Ты Харли, я Рональд. Никаких имен.
Пожалуй, я перегнул палку. Со всем этим пафосом и предостережениями, но я ведь тебя не знал. Ты сама это говорила. Хотелось усмехнуться сейчас,  сказать, что это была шутка. Всё это – задумка ограбления, экипировка, грим. Но юмор в том, что это была совсем не шутка, даже близко не стояла.
И еще одно – я нервничал. Так, будто бы впервые переступал через букву закона. Обычно со мной не было напарников. Вообще, никогда. Только я, Фрэнки Бэйн, против всего мира. А теперь мы вдвоем. Как, мать его, Бэтмен и Робин, Джеки Чан и Крис Такер, Джо и Джерри*.
- Пошли, праздник без нас не начнется.
В МакДональдс мы вошли, взявшись за руки. Это была моя инициатива. Наверное, для смелости, или просто захотелось подержать тебя за руку, хоть несколько секунд перед эпическим провалом. Ведь со мной всегда так бывало – фееричное появление и не менее запоминающийся провал.
В зале было шумно, то и дело свободная касса извещала о том, что она свободна. Где-то шумели дети, еще дальше жужжала кофеварка, и совсем рядом душевно хохотала объятая радостью молодежная компания. На нас обратили внимание практически сразу, но не придали особого значения тому воинственному виду, или вернее сказать – куску железа в моей ладони, и биты – в твоей. Несколько попятилось от нас, как от проказы, потому до кассы мы расчистили себе путь без лишнего шума. Впрочем, нет. Чей-то грудной ребенок истерически завизжал, когда весь зал внезапно заткнулся и перевел на нас все свое внимание. Что ж, наш выход.
- Это ограбление, детка. – Наклонившись вперед и по-деловому уткнувшись локтем в столешницу, сообщил я, глядя на молодую кассиршу. Она, по всей видимости, не сразу осознала всей трагичности. И даже не пискнула, а только попыталась улыбнуться, мол, шутку поняла, не дура. – Деньги в пакет. Живо. – Все так же сообщаю ей, замечая, как улыбка постепенно сползает с её личика, и запрыгиваю на стол, пнув увесистым башмаком кассовый аппарат. – Живо! – Для полноты эффекта разбил пару ламп и даже умудрился зацепить яркое меню в виде таблоида.
Началась паника. Наверное, не каждый день увидишь Рональда в плохом расположении духа, а у некоторых детей это даже останется в качестве психического расстройства. Быть может, оно и к лучшему.
Глянул на тебя, подмигнул, мол, действуй.

*Чан и Такер – «Час пик», все дела. Edwin Starr – War, what is it good for
Джо и Джерри – двое ребят из «В джазе только девушки»

Все шло по плану. Во всяком случае, я на это рассчитывал, когда запрыгивал на столешницу и пугал до белого каления кассиршу, намереваясь огрести как можно больше налички, вплоть до цента. Об этом, собственно говоря, неоднозначно намекнул девчонке, мигнув глазами в сторону пузатой мелочи. Та, в свою очередь, удивленно вздернула брови, поражаясь скупости грабителя, но сделала все, как я велел. А посему крупные купюры были аккуратно сложены в один бумажный пакет, мелкие – в другой, а мелочь шумным водопадом упала в мои распростертые карманы. Для этих хитроумных махинаций мне пришлось даже присесть на корточки, что произвело на девушку еще более ошеломляющий эффект. Наверное, она не раз встретилась с моими глазами и отметила про себя, что выгляжу достаточно трезвым рассудком, хотя и поступаю крайне неосмотрительно. Но малышка геройствовать не стала. Просто уложила всю мелочь из кассы мне по карманам, и в какой-то момент я даже заметил легкий румянец у нее на щеках. Неужто стокгольмский синдром? Хотя не скрою, моя обворожительная харизма всегда притягивала таких домоседок, как эта… Игритт – так гласил её бейджик. Плохой парень, все дела. А может её просто заводят клоуны, особенно такие нелепые, как я. Почем мне знать? В общем, с мисс Игритт разговор у меня был коротким и в духе отческого наставления: сделал дело – гуляй смело. Так что спустя каких-то пять минут, девчонке было приказано отступить ровно на шесть шагов, развернуться на девяносто градусов и упереться лбом в стену, отсчитывая в обратном порядке сотню барашков. Крайне важно при этом представлять, как барашки перепрыгивают палено и поют при этом песню из старого-доброго «Ну, погоди!». Девочка оказалась смышленой и не вдавалась в подробности советской мультипликационной классики, а только медленно кивнула, будто бы поняла, в чем подвох, и так же медленно проделала все телодвижения, аккурат до стены. Я даже поаплоридовал ей, мысленно, правда. Некогда любезничать.
Осмотрел зал, заприметив пухлого хлопца. Ускоглазого при этом и одетого на манер американских скаутов. Даже шляпа была при нем, и галстук, соответственно. Но обратил я на него внимание вовсе не из-за доблестного выражения ускоглазой морды. Все очень просто – он снимал прямой репортаж с места происшествия и держал в пухлых ладонях последнюю новинку телефонной индустрии. Я в них не разбирался, это Бонни у нас спец в таких терминах, как iphone, ipad, i-черт-знает-что. Лично мне легче пользоваться тем же телеграфом, чем брать в руки этот дьявольский гаджет. Но суть не в том. Про нас снимали кино.
- Хэй, парень!
Сигануть вниз, в два прыжка оказаться рядом с храбрым перцем и нависнуть над ним, звеня монетами. Арматуру положить на плечо, для большего эффекта покривить губами. Наверняка снял крупный план, это хорошо. Выгляжу мерзко – еще лучше.
- Здравствуйте, ребятишки! – Приветливо махнуть. – Эй, камеру держи крепче. – Перехватить запястье ребенка, заставляя его держать телефон чуть выше прежнего. Негоже актеру наклоняться, еще осанку испорчу. – Любите питаться в забегаловках? Забыли, что такое овсяная каша по утрам? Молоко – отстой, а бургеры – круто? Тогда мы идем к вам! – И одним махом смести все содержимое стола арматурой. Грохота было, хоть отбавляй. Живописно упали стаканы, покатились бутерброды, оставляя после себя ломанные следы от кетчупа. Кажется, даже стол треснул. Но это сейчас мало кого волновало. Ребятишки одним голосом завопили:
- Крууууто! – явно восхитившись таким отчаянным образом Рональда Макдональда. Возможно, они и суть-то не поняли. Но меня сейчас это мало волновало. Пора уносить ноги.
- Харли, смываемся!
По пути к выходу, треснул автомат с круглыми жвачками, которые вперемешку со стеклом повалились на пол. И мы, под радостные вопли детворы, тактично прикрыли за собой двери. Арматуру я вставил между ручек, чтобы раньше времени никто не вышел.
- Ну что, неплохо так, повеселились? – Усмехаюсь тебе, как вдруг слышу вой сирены. Не удивительно. Без участия копов не проходит ни одно из поручений Бониты. – Дай-ка.
Откуда во мне это спокойствие, потом расскажу. Сейчас есть более важные дела, ведь я обещал, что на твоей репутации это никак не отразится. Так что… один из похищенных тобой гамбургеров летит аккурат в лобовое стекло машины. Водитель явно не ожил подвоха, но жать на тормоза категорично отказывается, потому влетает аккурат в светофор и чудом не задевает близстоящих пешеходов.
Шустренько подбежать, перехватить руку с пистолетом, выглядывающей из приоткрытого окна, в два счета свернуть локоть, заставив человека корчиться от боли, и одним ударом вывести его из игры. Повезло, что ехал он без напарника. Волк-одиночка, такие только в боевиках крутые парни, а на деле – сопляки.
- Садись.
Бросить копа посреди улицы, а самому нырнуть на водительское сидение. Угонять тачки для меня уже хобби, полицейские к тому же.