Погодка сегодня особенно жаркая. Не знаю сколько там на улице, а вот у меня в лачуге столбик термометра уже давно поднялся за отметку +40 градусов. Все бы хорошо, если бы у меня был кондиционер, и я имел возможность закрыть окна и нежится под прохладными воздушными волнами как тот старикан, живущий в доме напротив. Я вижу его ухмылку, когда он, раскачиваясь в кресле-качалке, читает спортивный журнал. Готов поспорить, что ничего общего со спортом кроме обложки этот журнал не имеет. Скорее всего, старикан просматривает страницы с женщинами в откровенных нарядах или вообще без них.
Я потею. Черт, как же жарко на этой планете!
Меня не волнует дед, но отчего-то он раздражает. Наши дома находятся так близко, что у меня появляется неоднозначное желание залезть к нему в квартиру и стащить оттуда кондиционер. Клянусь преданностью своему дрянному альтер эго, прохлада мне нужна куда более, чем тому старику.
Я жарюсь на кухне и готовлю для Бонни блины, которые она заказала минут десять назад. По моему лбу стекает пот, капая на раскаленную сковородку. Масло шипит на меня, словно бы обвиняя в чем-то. К телу прилипает фартук. Верно, я стою в трусах и розовом фартуке с рюшечками, а на голове у меня сетчатая шапочка, как и у всех уважающих себя поваров, которые опасаются попадания волос в еду. Это зрелище вы можете увидеть каждое утро, вечер или ночь, когда Бон заказывает что-то, что совершенно не собирается есть, ведь она, черт побери, не нуждается в пище.
Я закипаю. В горле у меня застрял сухой комок, руки начинают нервно трястись. Я не слышу стука своего сердца, но знаю, что под его биение можно танцевать фламенко. Мои руки по локоть в муке, нос кривится в жажде чихнуть, а по спине живописно стекает капелька пота. Я пытаюсь успокоиться, думая о книгах. Обычно это помогает настроиться на нужный лад повиновения.
Повиновение… что вы, черт побери, знаете про повиновение? Я могу рассказать вам, что это такое. У меня за плечами огромный опыт этого дрянного и никому не нужного дела. Семьсот лет кажутся мне мучительной вечностью, которая ползет со скоростью убитого ленивца. Иногда я готов задушить Бонни собственными руками, но в мозгах сразу же что-то щелкает и я вынужден опустить нервно трясущиеся ладони. Эта маленькая мерзавка манипулирует мной, как личной игрушкой. Все это время я пытался доказать ей обратное, но все равно был вынужден исполнять её желания. Чертовка…
Заливая тесто на раскаленную сковородку, я ошпарился. Чертыхаясь, прикладываю палец к мочке уха, поднимаю взгляд и вижу, как старый сосед приветливо машет мне рукой. Здоровается, сволочь. Насмехается, тварь! В этот же миг на кухню заходит Бонни и начинает тараторить о том, какой я ленивый, неповоротливый и совершенно никудышный повар. Сейчас она выглядит как десятилетняя девчонка в школьной форме. Каждое её слово, сказанное этим пронзительным нежным голоском, сокрушается на меня как удар молота.
- Я
Бах…
- устала
Бах…
- ждать
Бах…
- Ты можешь хоть раз сделать все вовремя…!
Моя рука, зажавшая сковородку, трясется от напряжения. Маска выдержки трещит по швам. Зубы стиснуты. Правый глаз начинает дёргаться. Молчи, Бонни, молчи…
- Козёл!
Я резко поворачиваюсь и с размаху швыряю раскалённой сковородкой в место, где стояла девчонка. Шипящий снаряд попадает в стену и с грохотом валится на пол.
- Заткни! Свою! Пасть!
Я, блять, в гневе и лучше меня не трогать. Танком прохожу в ванну, по пути прихватив валявшуюся на кровати одежду, и принимаю холодный душ. Сквозь шум воды слышу крики малолетки. Мне плевать, что она собирается жаловаться хозяевам. Плевать, что я должен подчинятся ей. Плевать, что я умру через пять минут. Я хочу выкупаться, одеться и пойти что-нибудь выпить. У меня шаткая психика, которая требует периодической спиртной терапии. Это помогает.
Я слышу писклявый голос уже намного ближе. Бонни стоит возле душевой кабины и продолжает тараторить свои нелепые угрозы. Конечно, она может отправить меня в небытие уже сейчас, но поверьте, не будет этого делать. Ведь эта мерзавка развлекается, когда я нахожусь в таком состоянии. Её забавляет мой пьяный голос и те ситуации, в которые я влезаю по собственной инициативе.
Высунув руку, я ищу полотенце, но нащупываю пустую батарею. Я не из робкого десятка, поэтому выхожу из душевой кабины, резко открыв шторку. Видимо, малолетку не смущает вид моей голой задницы, потому что она продолжает все с тем же хамоватым тоном объявлять о своих намерениях.
Я быстро одеваюсь, включаю плеер и абстрагируюсь от мерзавки. Не удосуживаюсь запереть за собой дверь – у нас все равно красть нечего, а соседи – те еще сторожили. От малейшего шороха за их дверью поднимут не только полицию, но и заставят примчаться ФБР с их первоклассными агентами. У меня даже ключей от собственной квартиры с собой нет. Плевать.
Дело близится к ночи. Включаются фонари.  Прохожие отчего-то косятся на меня. Наверное, потому что я обул разные кроссовки: один – красный, другой – зеленый, а футболка вообще задом наперед. Это все нервы. Я проверяю карманы джинсов. В правом – деньги, в левом – сигареты. Бонни молчит, сидя у меня в сознании и вместе со мной слушая музыку, которая как ни странно, нравится нам обоим. Я прикуриваю от случайного прохожего, благодарю его и продолжаю плестись вперед. Мне не важно куда я попаду. Мне просто нужно выпить.
Я в доках. Останавливаюсь напротив борделя, куда меня заманивает ночная бабочка в откровенном наряде. Я уверен, что у меня не хватит денег, чтобы оплатить её услуги и еще больше  не уверен в том, что Бон позволит мне побеседовать с этой очаровательной особой в глубоком декольте. Я сглатываю и сворачиваю на другую улицу. В нос ударяет запах чей-то рвоты. Добрался.
Вот оно - место, которое я искал. Обычный бар с каким-то странным названием, которое невозможно разобрать из-за ржавчины на вывеске. Недолго думая, я захожу в него, как крутой ковбой в не менее крутых сапогах, с тем лишь отличием, что мои кроссовки не могли посоревноваться с кем-то в клёвости и красивости. Толкнув дверь, я захожу в бар. Оглядываюсь, пристально изучая обстановку.
- Ковбой хренов, – подытоживает Бон.
Здесь есть бабы, мужики, бильярд и выпивка. Я сажусь за барную стойку и заказываю двойную текилу. Бармен с пивным брюхом оценивающе смотрит на меня, видимо мысленно подсчитывая дальнейшую сумму, которую можно будет срубить с такого мерзкого типа, как я. Передо мной стоит рюмка, хотя я бы предпочел сразу же пинту хорошего вырубающего пойла. 
Первая пошла.
Я заказываю еще две, нет, три рюмки. Позже требую бутылку, а еще погодя начинаю глубокомысленную беседу с близсидящим товарищем:
- Жизнь – дерьмо, а бабы – стервы*

*говорит на английском.
Одежда Фрэнка: синяя футболка, одетая задом наперед, потертые джинсы. Левый кроссовок - красный, правый - зеленый.
Внешний вид: взъерошенные волосы, мутный взгляд.

Неожиданно я понимаю, что мало помалу становлюсь ярым приверженцем антифеминизма, не смотря на то, что это совершенно тупое и бессмысленное идеологическое течение, которое выдумали остолопы, глубоко в душе являющиеся гомосексуалами. Я не против их голубых развлечений, только если это не касается меня лично. Пусть ходят на демонстрации и сверкают на всю улицу своими голыми гладковыбритыми задницами, открывают клубы в стиле «Голубой устрицы» и мучают друг друга наклонностями бдсм. На все это мне глубоко наплевать. Я всего лишь хочу восстановить патриархат в своем прогнившем сознании, забрав у малявки по имени Бонни бразды власти и выкурить её из своей головы, дав хорошего пинка под зад. Семьсот лет стараний не дали никакого результата. Что я только ни делал: к гадалке ходил, к шаманам ходил, к злой бабке со стеклянным глазом, живущей на опушке леса тоже ходил. Никто не смог помочь мне в решении этой нелегкой задачи. Осталось только два варианта: либо застрелится и смириться со своей нелепой смертью, либо потакать желаниям малолетки, которая материализовалась рядом, усевшись на барную стойку между мной и товарищем, с которым я намеревался обсудить всю свою дерьмовую жизнь, начиная с рождения в Изнанке и заканчивая сегодняшним вечером. Включая неудавшийся ужин.
- Что, не дают?
Я слышу голос, но отнюдь не мужской баритон, который ожидал услышать. Поворачиваюсь и вижу тебя. Девушку. Молодую, прекрасную девушку. Да, быть может ты не элегантная красотка и не сексопильная блондинка, но меня это совершенно не волнует. Ты женщина,  имеющая соответственные формы и выпуклости, которые привлекают меня, как неотесанного самца, которым я становлюсь, когда выпью больше трех рюмок дешевого пойла. Теперь становится ясным, почему Бон ревниво уселась между нами, скрестив руки на груди и набычившись, как недовольный жизнью воробей.
- Не дают, – невнятно произношу я, совершенно не собираясь скрывать правду, и беру любезно предложенную сигарету.
Хоть это и кажется мне неправильным, ведь из нас двоих: я - мужчина и должен ухаживать за дамой. Ты можешь не быть дамой моего сердца, потому что все мои органы находятся под оккупационной властью госпожи Боннэт, но мы можем хотя бы поиграть в эту игру, доставляя кое-кому пищу для ревности и нервных срывов. Не мне же одному страдать, швыряться раскаленными сковородками и кричать в пустоту, где якобы находится вездесущая Бон.
- Мир тесен, милочка. Никогда не знаешь, кого встретишь за поворотом: взбалмошного педика-насильника или девочку с автоматом в руках, – философски изрек я, прикурив и выпустив дым через ноздри. – Со мной случалось и первое и второе. И знаешь что? – я обращаю на тебя свой проникновенно-пьяный взгляд. – Это одно и тоже дерьмо.
Опьянение моего организма разделяется на три стадии: сначала пассивная, когда я зачастую вспоминаю прошедшие года, вдаваясь в древние воспоминания о прошлом, потом следует резкий взрыв адреналина, когда я становлюсь чересчур веселым, активным и в некоторой степени бездумным, на последней стадии я обычно вырубаюсь. Но это из-за Бонни, я наверняка должен сделать что-то ужасное, раз уж она берет на себя обязанность остановить меня, прежде чем я что-то не натворил.
- Как тебя занесло в этот бар? – с прищуром спрашиваю я и заливаю свое горе очередным глотком выпивки, после чего хрипло предполагаю: - Приключений не хватает? Кхм… или быть может, веселья?
Я обращаю свой взгляд обратно на толстобрюхого бармена и требовательно заявляю, чтобы он принес еще одну бутылку того, что пьет прекрасная леди. Правда, слегка перефразировав это и вместив в одно единственное слово:
-  Обновить!

Ох уж эти японцы… Фантазии им не занимать, да и больно трудолюбивые они. Это ж как нужно превозмочь свою лень, чтобы каждое утро выходить на крышу небоскреба и отдавать честь солнцу, занимаясь лёгкой зарядкой для рук, ног и прочих конечностей. Хотя, похоже, не все японцы настолько фанатично относятся к своему здоровью. Глянем на здешнего бармена. Массы ему не занимать, это точно, но тут явно не обошлось без участия пива, пиццы и всевозможных полуфабрикатов, поступающих прямо из Америки. Я бы этим японцам посоветовал в кратчайшие сроки обрубить все связи с жирными обитателями США. Сомневаюсь, что каратэ спасет их от фастфуда, который мерной поступью охватывает все страны мира. Медленно, но верно американцы берут иметь контроль над всеми. Но только не надо мной. Я верный приверженец металла, травы и даже люблю полакомиться кирпичами. Чего уж таить мы, метаморфы, без предрассудков.
Глотая десятую рюмку выпивки, название которой уже подзабыл, я слушал тебя и вежливо поддерживал беседу, кивая и изредка икая. Как ни странно, твоя речь была четче, чем слова Бонни, которая в свою очередь выплясывала перед моими глазами, то заслоняя твое прелестное лицо, то порхая возле толстяка Луи. Я назвал его так в честь одного своего приятеля, которому  задолжал несколько тысяч франков и который, по всей видимости, уже давно умер, если только не продал душу дьяволу для того, чтобы отыскать меня и хорошенько надавать толи по шее, толи по яйцам. Сейчас мне было все равно, куда именно целил бы его гранатомёт по имени Пупси: ни первое, ни второе мне, как очевидно, не пригодились за все прожитые столетия. И для того, чтобы хоть как-то разнообразить свои серые будни, я продолжал упиваться чем-то отвратно пахнущим и не менее дрянным на вкус. Язык не поворачивался назвать эту дрянь виски или текилой.
- Вот урод ведь, а.
Эх, видела бы ты меня в истинном облике. Я качаю головой, наливая себе очередную рюмку.
- Внешность обманчива, знаешь ли… - вставил я свое многозначительное мнение между фразочек, вылетающих из твоих соблазнительных, но таких недосягаемых уст.
Странно видеть тебя одну в баре, без галантного кавалера или хотя бы богатого толстопуза, который бы оплачивал любые твои прихоти. Я могу ошибаться, но ты ведь так прекрасна в туманном мареве моего опьянения. Я готов жизнь отдать за тебя! Клянусь головой госпожи Боннэт, я пойду за тобой в ад и вознесу на крыльях любви в божественный рай. Мне повезло, что язык не мог воспроизводить такие сладкие речи, иначе я бы уже давно напросился на страстный поцелуй твоего кулака с моей челюстью. Или мне все же стоит попробовать?
Я вытягиваю губы, что-то мычу и тут же затыкаюсь, хлопнув себя по лбу. Пьянею я как всегда быстро и четко. Не к лицу это настоящему мужчине.
- Ты не мужик, ты тряпка! – поддерживала меня Бон, но благо, я её не слышал.
- Тебя-то как сюда занесло? Ты больно опрятный для здешней публики... Кстати, можешь звать меня Гвен,
Опрятный? Я поднимаю взгляд на тебя и случайным образом задеваю бутылку, которая падает на мои штаны, по дороге выплевывая все свое содержимое на футболку, которая отчего-то одета задом наперед.
- Упс. – поджимаю я губы и жестом объясняю бармену, что сейчас все исправлю.
Как ни странно, моя левая рука успела схватить падающую бутыль. Рефлексы в норме, значит ли это, что я до сих пор трезв и просто прикидывался грязной пьяницей, чтобы произвести на очаровательную Гвен особое впечатление? Иногда я сам не понимаю своего поведения и то, откуда у меня берутся силы на то, чтобы сделать это.
- С вашего позволения, – весело поглядывая на тебя, протягиваю руку в жесте «пойдем потанцуем» и не дожидаясь ответного удара, тащу тебя на середину зала. – Прежде чем бить меня по яйцам, будь добра выслушать, – совершенно трезвым тоном говорю тебе на ушко, медленно ведя тебя в танце, чем-то напоминающим вальс, но без должной грации. – Я уже давно заметил одноглазого вьюношу, который яростно сверлит тебя взглядом прямо с того угла, – проворачиваю тебя вокруг твоей оси, чтобы ты заметила мерзкого типа, похожего на убийцу из-за многочисленных шрамов на лице. – Ты что-то задолжала ему?
Быть может это и по мою душу, но я старался не создавать себе ни друзей, ни врагов. Правда, зачастую все мои старания шли насмарку. Отличительной памятью среди нас двоих обладала именно Бонни, но так как я от нее удачно абстрагировался, я не собирался нарушать эту шаткую благодать и возвращать в свое сознание её писклявый голосок.
- Я смогу вывести тебя из бара, если ты сделаешь одну вещь… - останавливаю тебя и смотрю прямо в глаза, чуть ли не умоляя произнося: – Поцелуй меня.
- Ударь его! – вторит Бонни.

Отредактировано Frankie (2011-08-25 21:37:56)

Я готов на все. Поцелуй или удар, для меня уже нет особого значения. Если честно, не помню, когда я в последний раз целовался, да и было ли это вообще. Кажется, Бонни всегда вырубала меня, прежде чем мои губы доберутся до вожделенных уст прекрасной девы. Мною было предпринято слишком много попыток завершить или даже хотя бы начать этот нехитрый процесс, но все они пали крахом. Раз за разом, я терпел поражение и в какой-то момент мне все осточертело. Я могу пережить ампутацию ноги, руки и прочих органов. Могу с достоинством прыгнуть под машину, спасая старушку, которая слишком медленно плелась по пешеходному переходу, где нет светофоров. Могу прыгнуть с парашютом в непроглядную, кромешную тьму. Могу бегать по Новой Гвинее голышом, убегая от разъяренных папуасов из-за того, что украл у них пищу и теперь они собираются пустить на мясо мою никчемную тушу. Могу купаться в одной реке с китайскими аллигаторами в долине реки Янцзы. Могу соревноваться в скорости с гепардами или жить на одном дереве с бесшабашными обезьянами, которые примут меня за своего, после того как я свергну их правителя. Могу попасть в ловушку древних майя и месяц просидеть на диете из песка и воздуха. Я делал все, что говорила мне Бонни, но почему же, спрашивается, почему я не могу позволить себе одну маленькую короткую паузу между концом и началом выполнения её бессмысленных, опасных желаний. Эта стерва не дает мне покоя. Ни днём, ни ночью, ни во сне, ни в дрёме. Я не могу освободиться от её тотального контроля, не могу жить нормальной личной жизнью без её вмешательства. И только одно мне помогает абстрагироваться от  этой мелкой мерзавки. Выпивка.
Мы с тобой находимся так близко друг к другу, что я начинаю терять над собой контроль. Ты положила свою голову мне на плечо и это умиляет. Я непроизвольно сжимаю твою ладонь чуть сильнее. Начинаю волноваться или возбуждаться, не понимаю. Нос улавливает твой запах. Ты можешь не пользоваться духами, но я чувствую запах твоей кожи. Горячей, живой кожи. Я слышу мерное биение твоего сердца и от этого моё – замирает. Я не знаю как вести себя в такой ситуации. Мне становится невыносимо жарко и холодно одновременно. Хочется попросить Бонни отключить меня, но она отчего-то до сих пор этого не сделала. Видимо предвкушает момент, когда я потянусь к тебе своими губами и в этот же миг, театрально закатив глаза, повалюсь на пол, как последний кусок дерьма, который даже поцеловать не может. Ты, несомненно, будешь разочарована во мне, а моя личная самооценка упадёт ниже плинтуса. Я не хочу этого. Не желаю становится очередным тупицей, который попался тебе на пути. Не хочу, чтобы ты рассказывала своим детям «о том парне из бара, потерявшим сознание во время поцелуя». Не хочу быть дерьмом в твоих глазах, неспособным даже на то, чтобы дотянуться до твоих губ своими. Вся эта ситуация очень удручает и я понимаю, что не будь у меня за спиной ревнивого альтер эго, я бы уже давно сделал то, что мечтал около семисот лет назад. 
Я смотрю на тебя, опустив голову и заглядывая в глаза. Моя рука ползет по твоей спине, а вторая сжимает твою ладонь. Мне становится жарко от столь близкого положения наших тел. Я не знаю, хочу оттолкнуть тебя или обнять сильнее. Мои мысли лихорадочно пляшут в рассудке бешеную чечетку, которую сейчас выстукивает мое сердце. Это кажется чем-то нереальным, когда я останавливаю тебя и инстинктивно тянусь к твоему прекрасному лицу, нежно поднимая подбородок своей ладонью. Я смотрю в твои глаза и вижу собственное отражение. Неуверенного парня, словно бы стоящего на краю пропасти в жажде прыгнуть вниз, но все никак не решающегося на такой безрассудный поступок. Он знает, что его ждет впереди - пустота и мрак, но хочется прыгнуть, чтобы почувствовать себя свободным от всего: работы, подчинения, жизни. Хочется умереть и возродится снова. Здесь. В этой бездне.
Я знаю, что могу тебе не нравиться, и ты стоишь рядом со мной только потому, что алкоголь помутил твой рассудок. Быть может ты хочешь отдохнуть после тяжелого дня или просто тебе меня жаль. Последнее хуже всего. Я вижу, когда люди испытывают ко мне жалость и мне это не нравится. Лучше призрение, злость, отвращение, но только не жалость. Понимаешь, Гвен? Ты так прекрасна…
Я наклоняюсь к тебе еще ближе, нерешительно и совершенно ненастойчиво. Смотрю то на твои губы, то в твои глаза. Твое дыхание отдает выпивкой, но мне нравится. Твоя кожа не так нежна, как у остальных женщин, но мне нравится. Твоя фигура не такая утонченная, но мне нравится. Я могу показаться проклятым неисправимым романтиком, но мне нравится просто стоять рядом с тобой и смотреть в твои глаза. Здесь нет магии обольщения, как у суккубов. Нет наваждения и других приворотов. Все по-настоящему, по-взрослому, хоть в нашей близости и замешена немалая часть алкоголя. Но знаешь что, Гвен? Мне нравится.
Я понимаю, что не хочу тебя целовать. Не сейчас, не здесь, не сегодня. Это должно быть обоюдное согласие, помнишь? Должен быть идеальный поцелуй. Да, я старый, дряхлый романтик, который желает все сделать правильно, как положено, без изъянов и без помощи алкоголя.
Я подвожу к своим губам безымянный и указательный палец, а потом касаюсь ими твоих мягких уст, будто бы ставлю печать. Ты можешь не принадлежать мне, но я всегда буду помнить тебя.
- Фрэнк, 20 лет, холостяк, – запоздало представляюсь я и натягиваю на лицо свою самую очаровательную улыбку.
Дело оставалось за малым – спасти тебя от одноглазого якудзы, который, кстати говоря, отчего-то поднялся со стула и решительным шагом направился в нашу сторону. Выбирайте оружие, господа. Дуэль начинается через 3…2…1…
- Пардон, – отпускаю тебя и едва заметно кланяюсь, отходя в сторону.
Одноглазый что-то говорит на японском. Настроен он явно агрессивно и это не оставляет мне другого выбора. Я бью его в челюсть и вижу, как из раскрытой пасти выпадают два золотых зуба. Ловлю их левой рукой, после чего сжимаю в кулак и добавляю хук слева. Он падает на стол, заваливаясь на жирного посетителя здешнего бара и снова таки напрашивается на удар по челюсти, теперь уже от того толстяка. Как и  полагается во всех боевиках, обойтись без хорошей драки в баре невозможно. Что я сейчас демонстрирую на собственном опыте, получая удар табуреткой по спине от какой-то напыщенной и не менее пьяной дамы. Я падаю на четвереньки, мотаю головой, чтобы прийти в себя и хватаю за ногу какого-то урода, который решил ударить мне по почкам. Судя по звукам, драка в самом разгаре и сейчас наиболее удобный случай, чтобы смыться из этой задницы.
Поднимаясь на ноги, я ищу тебя взглядом. Нахожу и подмечаю, что расстояние между нами значительно увеличилось. Пробираясь к тебе, я успеваю дать кому-то под дых, еще одному – по зубам, а третьему случайно наступить по яйцам. Хватаю тебя за руку и, проделывая серию движений, забрасываю тебя к себе на плечо.
- Пора валить, цыпа. – голосом бывалого разбойника подытожил я и поспешно вынес нас обоих из бара, дав по пути некоторым особо невнимательным ребятам по челюсти, не забывая использовать в качестве оружия твои прелестные ножки, вертя своим корпусом. При этом выхватываю у очередного неудачника бутылку отборного пойла. В хозяйстве пригодится.
Похоже нам повезло. Дверь кто-то успел выбить, поэтому я без особых усилий вывел тебя из бара и, пробежав пару метров, сбавил темп, перейдя на спокойный шаг.
Мы направляемся прямо к морю. Ты чувствуешь этот солёный аромат? Я смотрю на твою попу и еле удерживаю себя, чтобы не погладить по ней. Всему свое время.

Отредактировано Frankie (2011-08-27 10:07:23)

Не помню, когда я в последний раз так прекрасно проводил время. Обычно мои вылазки в бар заканчивались тем, что я встречал какую-то девицу, которая лезла мне на шею и откровенно предлагала себя. Я отсылал её от себя, напивался до упадка сил, потом отрубался, а через пару часов просыпался в какой-то вонючей канаве, где рядом со мной бродила облезлая кошка, которую я по привычке называю Лесли. В честь одной высокопоставленной дамы, с которой повстречался около трехсот лет назад, будучи проездом в Норвегии. За спиной её называли Черной Вдовой и все считали, что она вампирша, потому что у неё была чересчур сухая кожа, и она любила собирать чучела кошек. Эта старая женщина представляла из себя страшное зрелище и была похожа на живого мертвеца. Впрочем, я не удивлюсь, если её кто-то неудачно воскресил, дабы она отдавала хитрожопому некроманту все свои сбережения. Каждый выживает, как может…
Мы идем к морю, и я ориентируюсь больше по запаху, чем по своему зрению. Здесь темно, ночь поглотила каждый ржавый уголок района доков, а освещение оставляет желать лучшего. Мне остается брести вперед, подумывая над дальнейшей перспективой развлечений. На удивление, ты притихла, и я даже забеспокоился, не заснула ли ты, поэтому дёргаю плечом, слегка встряхнув твое тело. Усмехнувшись, продолжаю плестись вперед. Замечая слева двух бомжей, завернутых в грязные одеяла. Один из них сонно поднимает на меня взгляд, и я приветливо салютирую ему. Пожевав губами, он сплюнул вязкую дрянь на землю и перевернулся на бок, в попытке заснуть.
Еще несколько минут я тащил тебя сам не знаю куда. Затем воздух стал свежее, словно кто-то открыл форточку в душном, затхлом от сырости помещения. Мы вышли с тобой на пирс. Точнее, я вынес тебя на пирс – довольно шаткий деревянный мостик, который невесть что делал среди могучих, потрепанных жизнью и ветром, доков.
Довольный собой, я шагнул на мост, который чуть качнулся от нашего веса. Не то, чтобы я самоубийца, но это довольно интересное местечко для продолжения беседы. По крайней мере, так считал мой не совсем трезвый рассудок.
- Держись, - предупредил я и шагнул на мост.
Сам я не преминул обхватить твои ноги руками, для страховки, конечно. Большой палец правой руки был в соблазнительной близости с твоей попой, и едва ощутимо поглаживал тебя. Не то, чтобы я приставал, но ты должна понять моё положение. Семьсот лет без женщины, это трудно представить, я знаю.
Спустя минуту я нехотя снял тебя со своего плеча, но не торопился опускать на землю и продолжал держать на руках. Прямо над морской бездной.
- Освежимся? – спрашиваю с хитрой ухмылкой на устах. – Шучу я.
Мне все же пришлось опустить тебя на этот хлюпкий мостик. Усевшись рядом с тобой, я снял кроссовки, откинув их за свою спину, и свесил босые ноги к морю. Задрав голову к верху, я присвистнул. На небе раскинулось покрывало из бриллиантовых звезд. Тихий океан ласкал мои уши громкий шепотом прилива. Романтика, да и только…
- Угощайся, – протягиваю тебе бутылку, которую успел выхватить из рук какого-то пьяницы, еще тогда, в баре. – Спасибо тебе. За веселье. За все.
Я смотрю на тебя, такую прекрасную в лунном свете. Гвен, и почему ты мне так нравишься?
Резко отворачиваюсь, обрывая свои мысли, и встаю. Стягиваю с себя футболку и снимаю джинсы. Кидаю на тебя взгляд, мол, отвернись, что ли. Впрочем, мы не из робкого десятка. Снимаю труселя и с разбегу прыгаю в морскую пучину. Отплываю на несколько метров и выныриваю, помахав тебе рукой.
- Гвен, присоединяйся! Вода отпад! – тешусь я, болтаясь на волнах, и снова ныряю.

Ты была права, Гвен. Вода здесь действительно смешивается с дерьмом, но если отплыть на расстояние в пятьдесят метров, она становится значительно чище и дышится под ней свободнее. Ах да, я отрастил себе жабры и теперь походил на истинную копию ихтиандра, человека-амфибию или просто очередного мутанта из-за взрыва Чернобыльской АС. В такие моменты я могу с гордостью называть себя метаморфом и, уподобляясь здешнему планктону, плавать нагишом в более-менее чистых океанических водах близь Токио.
Океан уже не выбрасывает меня, а наоборот, манит к себе. Хочется откликнуться на его зов и, превратившись в маленькую рыбу-клоуна или большую морскую черепаху помчаться на встречу подводному миру. Я уже плавал в Атлантическом океане в поисках некогда потерянной цивилизации. Меня всегда интересовала участь так называемых атлантов, населяющих остров, который в один погожий день смыло к чёртовой матери. Не уверен, что там еще кто-то остался жив, но некоторые ученые (среди которых большинство было чокнутыми шизофрениками) полагали, что Атлантида существует и по сей день, причем в качестве развитой цивилизации, обладающей великими знаниями.
Знания… именно поэтому я просканировал чуть ли не весь океан в поисках потайной двери в тот волшебный потусторонний мирок, замкнутый от пытливого человеческого ума. Я не собирался ни с кем делиться, поэтому отправился на поиски упокоенной цивилизации в гордом одиночестве, если моё тесное соседство с Бонни можно назвать одиночеством, да еще к тому же и гордым. В любом случае, я так ничего и не нашел, потратив на эту экспедицию чуть больше двух лет своей дерьмовой жизни. Я был глубоко разочарован и отложил последующие попытки найти погребённый остров в большой длинный ящик незавершенных дел. Все же хочется надеяться на то, что я откопаю его. Но для этого мне потребуется как минимум команда всезнаек, и как максимум упорство, которому позавидуют даже стадо баранов, овец и прочих парнокопытных.
И все же, как приятно. Я удивлен, что мой истинный облик – это гибрид стрекозы, паука и скорпиона, при этом я слеп и глух, а в качестве рта у меня огромная дыра в лысой башке, из которой вылазит длинный скользкий язык. Вы думаете легко говорить, когда в вашем рту живет огромный червь? Мне было бы намного приятней, если бы я был акулой или хотя бы касаткой но, по всей видимости, у создателей были на меня другие планы. Не хочу жаловаться, но жить, потакая желаниям взбалмошной госпожи Боннэт – это отстой.
Уж лучше превратиться в дельфина и попрыгать под лунным светом, что я благополучно и сделал. Превращение заняло не так много времени, но ощущения боли все же остались, когда мои кости переформировывались под скелет крупного млекопитающего. Я зарычал под водой, заглатывая её в себя, и выпрыгнул под лунный свет уже в образе крупного серого дельфина. Мой радостный щебет разнесся по всему побережью. Да, а я еще и сальто умею делать! Гвен, ты смотришь? Я выпрыгиваю на несколько метров над океаном, переворачиваюсь вокруг себя и вновь ныряю в пучину. Наверное, ты должна быть взволнована – все-таки меня не было видно около восьми минут, а может и больше. Когда я попадаю в воду, я теряю счет времени. Но не волнуйся, Гвен, я рядом.
На всей скорости радостно плыву к тебе и выпрыгиваю прямо перед твоим носом, вновь делая сальто и ныряя в воду. Как же я скучал по этому игривому чувству свободы! Ты даже не представляешь, как круто быть дельфином.
Около минуты я провожу под водой, давая тебе время на передышку. Надеюсь, ты не покинула меня. Это было бы очень печально и совершенно не честно, ведь мой розыгрыш еще дошел до конца. Терпение, Гвен, только терпение.
Моя дельфинья морда медленно выныривает из воды и щебечет тебе, что ты так очаровательна, но наверняка этот язык тебе не понятен. Оно и к лучшему. К чему мне разбивать собственное сердце?
Я выныриваю, повиснув в воздухе всем телом млекопитающего, отталкиваюсь хвостом и таким образом продвигаясь назад, весело вереща и смеясь, что есть мочи. И почему, когда я становлюсь дельфином, у меня всегда поднимается настроение?
Пойдём, Гвен! Пойдём купаться! Призываю я тебя, навязчиво забрызгивая водой.

Отредактировано Frankie (2011-08-27 22:52:32)

Ты волнуешься, и это мне льстит. В какой-то миг я даже чуть было не поддался соблазну выпрыгнуть из воды, превратившись обратно в человека. Какова вероятность того, что ты не сочтешь меня за чудовище, если увидишь мою истинную сущность? Перевёртыш, метаморф – это лишь два наиболее распространенных названия моей расы. Обычно люди боятся того, чего не понимают. Я открывался перед человеком лишь дважды, и это не привело ни к чему хорошему. В первый раз на меня объявили охоту, при чём это были рядовые крестьяне с острыми вилами наперевес, священник, страдающий хроническим алкоголизмом и зажиточный староста деревни, с поразительной частностью впадающий в маразм; во второй раз – меня чуть не убил друг по имени Генри Шнайдер – немецкий авантюрист и бабник, накинувшись на меня с ножом и впоследствии сломав себе шею из-за неудачного падения с лестницы. Как видно, ни одно сближение и уж тем более разоблачение моей сущности, не ведет ни к чему благоприятному, по крайней мере, для людей. А я как жил, так и живу на длинном поводке у своих зажиточных создателей, которые обязаны своим богатством только своему верному слуге и малолетнему церберу, который, к счастью, не всегда может контролировать действия своей игрушки. В мире все же есть справедливость, хоть и с каким-то изощренным чувством юмора.
Я слышу всплеск воды и сканирую глубину на наличие инородных тел. Пару минут я плавал вокруг да около, гоняясь за мелкими рыбами и играясь с прочими морскими обитателями. Если у меня и была прошлая жизнь, то в ней я определенно был дельфином. Но сейчас, когда ты нырнула в воду, я замираю, толи не в силах поверить в свое счастье, толи от неожиданности увидеть тебя почти рядом с собой… нагой. Полностью, абсолютно нагой.
Ты чем, блять, думаешь?!
Моя дельфинья морда выныривает и высказывает на своем языке все, что думает о твоей затее. Я понимаю, что ты волнуешься. Но к чему воображать из себя гребаную русалку и нагишом шнырять в мутной водице, когда рядом плавает полоумный дельфин? В твоих действиях отсутствует логика и инстинкт самосохранения, и я намереваюсь сказать тебе об этом, но позже. Раз уж мы оба оказались в воде, то было бы глупо не воспользоваться таким моментом, чтобы узнать друг друга получше. Не в плане анатомии, я помню строение человеческих тел, а скорее духовном. Ты любишь плавать?
Я медленно наверстываю вокруг тебя пару кругов, изредка легонько касаясь плавниками твоих бёдер. Выныриваю из воды и говорю «поплыли», откинув голову назад и нырнув. Не получилось. Снова выныриваю и на этот раз любезно подсовываю тебе свой верхний плавник, за который ты можешь смело хвататься без угрозы своему здоровью. Кстати говоря, я не буду против даже если ты заберешься мне на спину, Гвен.
Терпеливо жду, пока ты схватишь меня за плавник, ведь только тогда я смогу увести тебя от этих мутных  вод и показать истинную красоту океана.

Я считаю себя терпеливым. И это довольно справедливо, учитывая мои отношения с Бонни, которые продлеваются уже более семисот лет. Мало по малу моя нервная система начинала рушиться, и тогда я понял, что мне необходимы нервные срывы, чтобы напиться и полностью абстрагировать себя от вредного, ревнивого альтер эго. Сначала мне помогала музыка и балет. Я ходил в оперные театры каждый четверг, и мне очень повезло, что в музыке у нас не было вкусовых разногласий. Ни тогда, ни сейчас. Правда теперь эта мерзавка удосуживается перейти на альтернативу, в то время как я успокаиваюсь от рок-н-ролла. Поэтому у меня в плеере есть два альбома, при чем угадайте, какой из них мы слушаем зачастую? Верно, музыку выбирает госпожа.
Но сейчас дело не в этом. Сейчас ты упёрто не хочешь плыть со мной, толи боясь дельфина, толи не собираясь так просто бросать поиски своего друга утопленника. Не уверен, что мы уже друзья, но почему ты так отчаянно пытаешься найти меня, Гвен? Я всего лишь хочу расслабиться, а ты так рьяно нарушаешь все мои планы, приказывая мне найти самого себя. Такое чувство, будто бы влияние Бон перешло и на тебя, или это всего лишь моя паранойя.
Я махнул тебе хвостом и скрылся в пучине, проплыл несколько метров, остановился. Вынырнул, чтобы глотнуть воздуха и снова поворачиваю на тебя свою дельфинью морду. Ну не оставлять же тебя тут одну. Почему-то меня начинает грызть совесть и это намного серьезней, чем прожорливость госпожи Боннэт, которая жрет мои мозги на завтрак, обед и ужин.
Я разворачиваюсь и плыву обратно к тебе. Верхний плавник угрожающе разрезает перед собой воду, и ты можешь подумать, что дельфин окончательно спятил, решив напасть на тебя, но нет. Я трансформируюсь в воде и выныриваю прямо перед твоим носом, уже в своем человеческом облике.
- Ну и чего разоралась? – спрашиваю, как ни в чем ни бывало. – И какого черта ты не поплыла с дельфином?
Мне плевать, что ты можешь догадаться. Я разочарован и теперь вынужден торчать с тобой в этой тухлой воде, вместо того, чтобы гонятся за моллюсками.
- Весь кайф обломала… - хмурюсь я, покачав головой.

Отредактировано Frankie (2011-08-28 13:24:06)

Ты третий человек, которому я открыл свою сущность. Третий человек, которому я рискнул довериться. Я не знал, как ты отреагируешь на это и не хотел думать об этом, когда превращался обратно в человека, выныривая перед тобою. Но мне хотелось верить в то, что ты не воспримешь меня, как чудовище, не станешь считать меня дьяволом во плоти, чуркать на меня и креститься, как набожная бабка. Я все это проходил и однажды едва не погиб из-за серебряной пули. И все это из-за того, что меня заклеймили адовым отродьем и заплатили проклятому инквизитору энную сумму денег для того, чтобы он изгнал меня из деревни. Я и сам бы ушел, ведь к людям отношусь, на удивление, как к равным. У меня нет мании величия, а если я себя странно веду, то это только благодаря моему альтер эго. Ты бежишь от меня, и это заставляет моё сердце сжаться. Я чувствую себя как последнее дерьмо. Злость подступает ко мне мерными шагами. Я уже слышу в своем сознании писклявый голосок Бон, которая думает, как отомстить тебе за то, что ты пронзила моё сердце: одним, точным ударом. А ведь мне было хорошо с тобой, Гвен. С тобой я был свободен. От всего. И мне чертовски не хочется терять эту свободу, и твое лицо.
- Блять, Гвен! Я открыл тебе свою сущность, ты можешь хотя бы не убегать от меня! – кричу тебе вслед, все еще находясь в мутной воде.
Мне чертовски жаль, что так произошло. Я корю себя за тупость, которой поддался, подумав, что ты поймешь меня и примешь таким, какой я есть. Это звучит так банально, но я не могу жить без друга. Без близкого человека, хоть и понимаю, что он будет страдать, если не от меня, так от ревнивых выходок моего второго «Я». Ты можешь возненавидеть меня, но я должен посмотреть тебе в глаза. В последний раз, если ты пожелаешь.
Я поднимаюсь на мост и хватаю твою руку, разворачивая тебя к себе. Мне плевать, что мы оба нагие. Плевать, что я хочу тебя и не могу себе позволить такую роскошь. Плевать, что ты ударишь меня, кастрируешь или утопишь. Только не убегай от меня, прошу. Не беги.
- Извини, – пристально смотрю тебе в глаза. – Прости, если испугал или кажусь тебе отвратительным. Это всего лишь моя сущность. Я такой, Гвен.
Я смотрю в твое лицо и запоминаю каждые его черты. Когда вернусь к себе в лачугу, я нарисую твой портрет. У меня не получится точно воспроизвести твой образ, но я нарисую его и оставлю себе на память. Твоё лицо в лунном сиянии навсегда останется со мной, Гвен. А теперь, уходи.
Я отпускаю твою руку, все еще глядя тебе в глаза, и отхожу на шаг. Это будет твой выбор.

Похоже, я поспешил. Мы едва с тобой знакомы, знаем друг о друге лишь малую крупицу той информации, которую нам еще следует узнать, если ты сочтешь мою компанию не столь омерзительной, страшной или даже скучной. Что я знаю о тебе? Имя, внешность и то, что ты любишь коротать время в дерьмовых забегаловках. Но помимо этого я знаю, что ты была ко мне добра, ни разу не ударила, хотя у тебя была не одна такая возможность, не послала меня и даже поддержала инициативу поплескаться в море, хоть для этого мне пришлось слегка заставить тебя понервничать. Да, похоже я все-таки эгоист. Я не думал, что утрата одноразового друга заставит тебя скинуть одежду и кинуться на его поиски в мутный океан. Не задумывался, что воображаемый утопленник будет для тебя важнее, чем игры с дельфином. И не хотел помышлять о том, что напугаю тебя своим преображением. Прости меня, Гвен.
Я больше не пытаюсь ловить твой взгляд. В то время, как ты меня рассматриваешь, сажусь на мост, даже не собираясь одеваться. Можешь считать меня нудистом, но голым я себя чувствую значительно уверенней, чем будучи в одежде. Я смотрю на волны, которые с грохотом бьются о скалы, и понимаю, что в моей жизни больше было сделано плохих дел, нежели хороших. Я не претендую на титул праведника и не желаю попадать в несуществующий рай, но почему-то именно сейчас я ощущаю особую потребность в том, чтобы сделать что-то хорошее для тебя. Но проблема состоит в том, что я тебя совершенно не знаю и единственное, что нас сейчас объединяет – это желание задушевной беседы.
- Сомневаюсь, что правда тебе понравится, – хмуро сообщаю я без особой радости, подтягиваю к себе джинсы, брошенные на мосту, и вынимаю оттуда сигареты.
Мы зашли слишком далеко, чтобы сейчас останавливаться, верно? Я не знаю, как ты воспримешь правду, но уже готов ко всему. Единственное, чего я опасаюсь – это твоего ухода. Мне чертовски не хочется терять тебя здесь и сейчас, но и насильно держать тебя я тоже не намерен.
- Перевёртыш, - признаюсь я, закуривая и делая глубокую затяжку. – Демон, метаморф.
Протягиваю к тебе руку, которая постепенно меняет свою плотность, становясь полностью прозрачной, как вода, а затем снова покрывается кожей. Шевелю пальцами, и они покрываются каменной бронёй. Еще несколько секунд и рука опять приобретает первоначальный вид.
- Это лишь малая доля фокусов, - говорю я, выдыхая дым через ноздри. – Если тебя это пугает, то сейчас самое время бежать. Но я прошу тебя остаться.
Мне хорошо с тобой, Гвен. Разве ты этого не понимаешь?

Сперва я не понимаю твоей откровенной радости, потом начинаю лихорадочно вспоминать все, что учил по психологии. Кажется, это называется посттравматический синдром, надеюсь, я не слишком глубоко задел твою психику, иначе мне придется все исправлять. Не знаю каким образом: водить к врачам, платить за лечение и каждый день навещать тебя с цветами – в этом есть своя романтика, не находишь?
Я усмехаюсь, делая очередную затяжку. Сигареты успокаивают меня лучше наркотиков, наверное, именно поэтому в последнее время у меня появилась пагубная привычка выкуривать по несколько пачек в день и запивать свое горе в гордом одиночестве, сидя на полу перед включенным телевизором и смотреть ту дрянь, от которой фанатеет нынешняя молодёжь. Раньше это была «Баффи», потом «Блэйд», теперь «Сумерки».  Все это звучит очень печально, но именно так я проводил последние десять лет, с периодичными вылазками в бары.
Не понимаю, почему я так к тебе привязываюсь. Быть может мне следовало отослать тебя к чертовой бабушке по имени София Петровна, - ведьма в седьмом поколении, та еще стерва (проверено моей задницей), - но я отчего-то воздержался, посчитав более благоразумным посвятить тебя в свою жизнь. Ты смеешься, еще даже не подозревая о том, что дальше будет еще смехотворней. Не хочу признаваться тебе, что в мозгу у меня живет одна злостная личность, боюсь такого откровения ты не переживешь. Говорят от слишком обильного смеха можно и сердечный приступ получить.
- У тебя все в порядке с сердцем? – как бы невзначай интересуюсь я, глянув в твою сторону, и тушу окурок об палец, приобретающий плотность воды.
Плюс в нашем общении состоит в том, что теперь я могу быть самим собой. Или хотя бы отчасти. Хотя мне кажется, что рано или поздно ты уйдешь от меня, при этом неважно кем мы будем друг другу: любовниками, воображаемыми родственниками или друзьями. Я знаю, что Бонни сделает все возможное, чтобы ты возненавидела меня. Уверен, она уже подумывает над грандиозным планом мести под названием «Опозорить Клайда №бесконечность».
- Прежде чем продолжить, я должен признаться тебе кое в чем… - осторожно подбираю слова, боясь выразиться недостаточно четко. – Понимаешь, Гвен… У меня мало времени и если я начну вести себя как-то странно, ты должна знать, что делаю я это не по своей воле. Дело в том… - помолчав пару секунд, я набираюсь храбрости перед тем, как признаться: - что у меня есть второе «Я», которое имеет надо мной определенную власть, и я обязан ему подчинятся. Это девчонка.
Блять…
- И её зовут Бонни.
Я чувствую, что она в бешенстве и начинает яростно прогрызать кору головного мозга, чтобы достучаться до сознания. Насколько меня хватит? Минута, от силы две.
- Не угадал, Клайд.
- Ссука.
- Беги, Гвен. – сообщаю я тебе, но моя ладонь уже схватила тебя за руку. – Блять! Ударь меня!
Не успеваешь. Я прыгаю в воду и тащу тебя за собой, прямо на дно океана. Чёртова сука хохочет в моем сознании, а я нехотя сжимаю тебя в своих объятиях и смотрю в твои глаза с сожалением. Надеюсь, ты умеешь задерживать воздух. Я не хочу тебя убивать, Бонни тоже не хочет. Она всего лишь желает повеселиться и проучить меня за неповиновение.
Дерьмово.
По бокам у меня открылись жабры, усилием воли я ослабляю хватку, чтобы ты могла дать мне по роже и освободиться от объятий.
- Бей! – кричу тебе в лицо, заглатывая солёную воду.

Флешбек «Зажигай» благополучно закончен

Послесловие

Я сидел на полу и пожирал уже десятый килограмм вишнёвого мороженого с арахисом. Ведущий по новостям монотонным голосом передавал о взрыве преступности в Токио. Его ускоглазая морда пристально смотрела на меня, словно бы я замешен во всех этих терактах, убийствах и даже в наводнении на юге Японии. Мне пох, я креветка. 
- Клааайд, ты до сих пор на меня злишься?
После того случая прошло три дня. Гвен благополучно смылась, а я благоразумно не последовал за ней, оставшись ночевать в морской пучине, аки Царь Морской. Бонни в образе русалки наяривала вокруг меня круги, поминутно спрашивая в порядке ли я. На пятой минуте нервы треснули и я выкинул её из своей воображаемой опочивальни аккурат на берег. Закутавшись в мутных водорослях, я проспал там около четырех часов, после чего пришлось покинуть свои тухлые хоромы. Когда я выбрался из воды уже светало. Рыбаки выходили в океан, откуда-то издали показалось торговое судно. В некогда пустых доках жизнь закипела и мне следовало уносить оттуда свою голую задницу, что я благополучно и сделал, обсохнув в лучах восходящего солнца, сделав пару упражнений из йоги (что свойственно, тоже нагим) и только после этого соизволил одеться в джинсы и футболку. Настроение мое было хмурое уже как три дня. Ничему не получалось утешить мою скорбящую душу. Один раз я зашел в тот же портовый бар, где повстречался с Гвен, но её там не было. Зато я имел личную аудиенцию с поваром, барменом и владельцем засранного заведения. Наша милая беседа перекочевала в кабинет, где мне пытались втолковать пару занятных идей по поводу правил поведения в торгово-развлекательных заведениях. Я удосужился половину пропустить мимо ушей и действовал по принципу «Улыбаемся и машем», в то время как мои мысли витали где-то между разговорами с Бон и воспоминаниями о той чудной ночи, которую я провел с Гвен. Когда же мне наскучили прелюдии, я перешел к делу, отрубив одному мизинец и безымянный палец, другому врезав по яйцам, а бармену свернув руку.
- Клааайд! Я хочу мороженое.
Не отвлекаясь от тупого просмотра телевизора, протягиваю Бон целое ведро, чтоб подавилась.
Меня нельзя назвать фанатиком, но все эти дни я потратил на то, чтобы найти Гвен и извинится за то, что чуть не утопил её в тухлой водице. Это нельзя назвать стыдом или проявлением совести, нет. Я просто должен это сделать.
- Сделай громче звук.
Помнете тот раз, когда она оттолкнулась от меня, ударив в живот? Я прокручиваю в своей памяти этот момент снова и снова. Я был нокаутирован, хоть и по собственной воле, но вы видели этот размах? Эта женщина шикарна. Я хоть и получил по почкам, но было чувство, будто бы она попала прямо в сердце.
- Она тебе не пара, Франкенштейн. – голосом мудреца сообщает мне Бон. – Она не из тех, кто будет терпеть мои выходки. К тому же она умрет через несколько десятилетий. Человек, – последнее слово произносит, чуть ли не фыркая. – На твоем месте я бы вообще оборвала с ней все связи. Она хоть и милашка в какой-то мере, но ты её не достоин.
- Тогда кого по твоему глубочайшему мнению достоин я?
- Меня, конечно, – заявляет мне Бон, широко улыбнувшись и повиснув у меня на шее. – Сейчас мы сядем, посмотрим телевизор, и все снова встанет на свои места.
- Отцепись, кнопка. – смягчаюсь я в лице. – Я не намерен снова смотреть с тобой «Сейлор Мун». Ты вообще совесть имеешь? Тебе больше семисот лет, а ты анимехи смотришь. 
- В них скрыт глубокий смысл, Клава. Тебе стоит вынести из них парочку уроков.
- Например?
- Например, то, что мне идет розовый цвет волос, правда?
Я оборачиваюсь и ужасаюсь, глядя на Бонни, которая в точности копирует внешность той малолетки из аниме с пышной розовой шевелюрой и двумя хвостами по бокам. Самое страшное это то, что Бон увеличила и размер своих глаз, которые стали в два, а то и в три, раза больше. И, признаюсь, это очень пугающее зрелище, особенно для моей хрупкой психики.
- Сегодня у нас вечеринка-косплееей! – весело объявляет она, кинув мне костюм Сейлор Мун. – Переодевайся.
- Ты же не хочешь этого. – взываю я к благоразумию мерзавки.
- Хочу-хочу.
- Ненавижу тебя.
- Я тоже тебя люблю.
Последующие полтора часа я провел, уповая на судьбу вечного раба, проклиная Бонни и поклявшись найти Гвен. Просто, чтобы поболтать.

Конец

Отредактировано Frankie (2011-08-30 23:29:40)

Жарко. Неимоверно жарко. Венеция - город на воде. Однако это не делает его более прохладным. Асфальт плавится под напором жестокого солнца. Ни дуновенья спасительного ветерка. Иви, жадно присосавшись к бутылке холодной минералки, купленной в ближайшем магазинчике, с горечью смотрит на прохладную даже на вид воду одного из многочисленных каналов. Отчаянно хочется нырнуть туда. Вон и мостик, так удобно нависающий над самой водой, прямо манит стать на его нагревшиеся перильца и с весёлым визгом прыгнуть вниз, разбрызгивая во все стороны мутноватую воду. Однако проплывающая мимо бутылка и нечто тёмное на дне канала это желание напрочь отбивает. Нельзя даже облиться остатками минералки. В этот треклятый университет её в мокрой майке и на порог не пустят. Ивинг тяжело вздыхает, не переставая улыбаться. Так получается только у неё. Осушая маленькую бутылочку и выбрасывая её в стоящую неподалёку урну точным броском, девушка замечает вышедшего из здания университета маленького сухонького старичка в клетчатой рубашке. Это тот чьё расписание она выучила наизусть. Профессор Эрик Уэйн - выдающийся историк. Сейчас он шёл обедать в небольшой ресторанчик прямо напротив "обители знаний". Там профессор закажет лёгкий салат и сытный суп. Съев это ровно за полчаса, он просидит в ресторане ещё 15 минут, расслаблено потягивая кофе. Затем историк вернётся к себе в кабинет, где хранится то, ради чего Брайт постоянно следила за стариком на протяжении двух недель - небольшая резная шкатулка красного дерева. В ней хранилось нечто, что приведёт её наконец-то к этому чёртовому артефакту, которым она решила заняться на свою больную голову.
В течение двух этих адских недель демонесса спала в сутки всего по три часа. Старик ложился глубокой ночью, а вставал ранним утром, и несчастной приходилось вставать ещё до восхода солнца, чтобы успеть занять наблюдательную позицию на крыше напротив дома историка, до того как он проснётся. Всё это время метаморф неотступной тенью следовала за Уэйном всюду, куда бы он ни пошёл. Тщательно спланировав кражу шкатулки, ей оставалось только ждать часа икс. И вот он настал. В те 45 минут пока профессор будет трапезничать, Иви должна будет войти в университет, подняться на третий этаж, незаметной проникнуть в кабинет старика и отыскать тайник, в котором он прятал шкатулку. Ну и конечно открыть тайник.
Поправив рюкзак на спине, демонесса решительным шагом двинулась ко входу в универ. Прошла в фойе, дружелюбно улыбаясь, кивнула девушке в приёмной и направилась к лифту. В документах университета Ивинг значилась как помощница библиотекаря. Под фальшивым именем и адресом конечно. Ей нужен был доступ в здание в любой момент. И так как она проработала здесь около полторы недели, её более менее узнавали и не препятствовали. Весьма удобно, но не надёжно.
Тихий звон оповестил о прибытии лифта. Брайт вошла в стальное нутро механического чудища и нажала на кнопку. За пару секунд металлическая коробка доставила девушку на нужный этаж. Благо пол здесь был выстелен ковровой дорожкой, а в коридоре никого не было. Пятый кабинет слева. - повторила про себя метаморф и быстрым шагом двинулась к нужной двери. На ходу достала связку ключей, которую утром стащила у уборщицы. Ключей было много, а времени мало. Адреналин медленно входил в кровь демонессы, пока она подбирала нужный ключ. Наконец замок тихонько щёлкнул. В конце коридора, со стороны лестницы послышались голоса. Ивинг резво заскочила в кабинет и бесшумно прикрыла за собой дверь. Глянула на часы. Оставалось ещё 35 минут. Брайт заметалась по кабинету в поисках тайника. Девушка нашла его чисто случайно по истечении 10 минут. Шкатулка оказалась спрятана в большом старом глобусе. Иви просто оперлась на глобус рукой, давай себе пару секунд отдыха. Нужно было только надавить на Африку, как верхняя часть шара отъехала в сторону. Схватив искомое и запихнув  в рюкзак, Ивинг вернула крышку тайника на место. Приникла ухом к двери, вслушиваясь, не идёт ли кто. Лишь после того, как мимо двери промчалась стайка студентов, Брайт потихоньку вышла из помещения. Закрыла дверь на замок и быстро пошла к лестнице. Спустившись на второй этаж, оставила связку ключей лежать у перил, а сама чуть ли не бегом вернулась на первый этаж. Помахав рукой сидевшим в зале преподавателям, демонесса спокойно дошла до дверей. Выйдя на улицу, девушка ускорила шаг и направилась к мостику. Профессор как раз допивал свой кофе.

Ну всё, работа завершена, осталось свалить отсюда как можно скорее. - Ивинг довольно шагала по выложенной брусчаткой улице.
Тот парень, с которым ты столкнулась на выходе, кажется, что-то заподозрил. - раздался в ушах Иви тихое шипение Сольвейг. По-другому она с ней не говорила. Хотя это лучше, чем то презрительное сцеживание слов с её прелестных губ, при помощи которого Виги общается с окружающими. Демонесса со смехом отмечает, что её вторая личность при наличии воображения, неотличима от ядовитой змеи. Такая же красивая, агрессивная и опасная. А Иви была её заклинателем. Только вместо этой забавной дудочки, девушка успокаивала змеюку своей болтовнёй ни о чём. И Виги медленно, но верно складывала кожистый капюшон, втягивала клыки и, уложившись аккуратными кольцами, начинала дремать. Но вернёмся к реальности.
Да не может быть. Это, наверное, был переведённый студент или новенький преподаватель. - безмятежно отмахнулась от Сольвейг Иви.
Ты просто параноик. А тот парень, наверное, застопорился из-за "обычного" цвета волос и глаз нашей маленькой выпендрёжницы. - о, а вот и ехидный голос разума - Сверре.
О, ты вышел из спячки? Можешь спать дальше, весна ещё не скоро. - занятая перепалкой со своими внутренними "я", девушка врезалась в какого-то прохожего.
-Ой, простите, я так задумалась, что не заметила вас. - невинно улыбнулась метаморф и похлопала ресничками. Мужчина растаял и, невольно расплываясь в ответной улыбке, покачал головой.
-Будьте осторожны, юная леди. Так и покалечиться недолго. - по-доброму пожурил он и, приподняв соломенную шляпу, направился дальше.
Солнце припекать не перестало, но теперь у Брайт было настолько хорошее настроение, что она просто перестала обращать на это внимание. Демонесса весело скакала по мостику, радостно улыбаясь окружающим. Люди невольно расступались перед очаровательной в своей непосредственности девушкой и улыбались в ответ. Уже практически подойдя к концу мостика, Ивинг услышала какой-то шум позади, а затем крик:
- Стоять, стрелять буду!
Иви обернулась и даже её улыбка стала удивлённой. За ней гнался тот самый парень, с которым она столкнулась. В том, что незнакомец преследовал именно её, не было никаких сомнений, учитывая, что он смотрел именно на метаморфа. Причём смотрел довольно злобно.
А я ведь говорила. - довольный шепот Виги.
Пха, стрелять он будет. Мне интересно как. Из пальца? - язвительно бросает Рере.
Ребята, у кого-то из вас возникают сомнения, по поводу доброжелательных намерений этого дяди? - улыбка Ивинг меняется на ехидную усмешку. Личности молчат, но девушка почти видит, как дружно ухмыляются и качают головами.
Устрою-ка я небольшое представление.
Демонесса делает круглые глаза и истошно вопит:
-Помогите, люди добрые, меня преследует какой-то психопат!
Прохожие, и так недовольные тем, что их земляков так бесцеремонно растолкали, перевели взгляды на маленькую беззащитную девчушку. Их глаза зажглись жаждой справедливости, и пара крепких рослых мужчин бросились преследователю наперерез. Брайт воспользовалась ситуацией и ужом скользнула в узенькую улочку по правую сторону от моста. Улочка как назло оказалась довольно длинной и уставленной мусорными баками. Скользя меж препятствий Ивинг разразилась хриплым, гортанным смехом. Вид хрупкой девушки смеющейся таким смехом потрясал.