Про скелеты в шкафу.

Действующие лица: Кай & Gabe.
Место начала действия: Токио-Юпитер. В восточном районе города расположился огромной элитный клуб, со стриптизом, дорогой выпивкой, кальяном, игровыми автоматами, бильярдом и прочим, прочим, прочим, членство в котором требует высокого статуса в обществе и немалых вложений. Находится на пересечении двух улиц с автомобильным и пешеходным движением, не так далеко зеленеет парк. Клуб хорошо просматривается с крыш соседних домов.
Погода, время, обстановка: Лето в самом разгаре: жарко и солнечно так, что плавится под ногами асфальт. Небо необычайно голубое и на нем нет ни единого облачка. Редкие пешеходы спасаются от жары. Около часа дня (12:00-15:00).
Временной промежуток: Несколько месяцев назад с настоящего момента.
Анонс: А пуля подавалась в ствол, потягиваясь всласть. Скреблись граненые ножи о реберную клеть, и если это - наша жизнь, то что ее жалеть? (с)
История встречи двух заклятых друзей и верных врагов на почве того, что одному из них выдается задание с поручением убить другого. Миссия не обнаруживает в себе сложностей, зато подразумевает неплохую плату. А всего делов-то - устранить неугодного клиента этого Элитного Клуба, который, по мнению учредителей, знает слишком много о темных делах, в нем творящихся. По крайней мере, владельцы клуба не хотят делиться своими увлекательными занятиями с кем-то еще. Все просто. И все расчеты верны, как сталь марки 30 ХГСА.

Отредактировано Gabe (2009-12-21 17:54:22)

Раскаленный диск солнца, словно зажиточная купчиха величаво раздувало щеки, раскидывая золотистую сеть лучей по всему городу. В это время года оно лениво ползет по небосводу, прилипая рыхлым ярким боком к голубому своду, замедляя свое привычное движение, стараясь как можно дольше красоваться в зените иссушивая, исжаривая макушки высотных зданий. Жаркие дни сейчас всегда чуть длиннее, а освежающие ночи короче, мимолетней. Сколько ярких, пестрых деталей приносит он, этот июльский день вместе со знойным летним воздухом! Запах плавящегося черного асфальта, липкие струйки растаявшего мороженого на пальцах детей, мягкие волны кружева коротких юбок, стекольный перезвон струй фонтана, утробный, иступленный гул задыхающихся машин, порхающее море зонтиков и шляпок, ненавязчивые мотивы легкомысленных мелодий, вплетающиеся в пряный запах цветов на лотках. Этот запах теряется, перебитый более резким, исходящим от крыши высотного дома, окружает и лежащего на животе человека, прильнувшего щекой, словно к телу любимой девушки, к теплому корпусу винтовки. Как говорится, лучшим снайперским оружием являются именно тяжелые винтовки - за счет конструкции ствола, но с такой милой вещичкой особо не побегаешь, не потаскаешь скрытным способом. Поэтому этот человек поднялся на крышу еще ночью, когда прохожих в этой части города практически не было, а те, что слонялись еще от здания к зданию, были настолько заняты переставлением ног, что не обращали на него внимания. Сейчас же, заметив, как выходит из здания элитного клуба объект, человек на крыше сбил темные очки на лоб, вновь склонился к прицелу. Скрипнула кожа перчаток, с тихим щелчком патрон дошел в ствол, а метка оптического прицела, не дрогнула, не мазнула по глазам цели, не оповестила о присутствии убийцы - о, если бы устроившийся на крыше Габриэль допускал такие оплошности, то давно был бы уже мертв. Секунда, другая, третья - такая винтовка с 12-кратным оптическим увеличением может решать особо важные задачи.
- Наконец-то... - усмехнулся снайпер, мягко выжимая курок, вслушиваясь в привычное, слишком легкое для его тела, ощущение отдачи и практически тут же отправляя в полет за первой пулей вторую, чуть смещая прицел. Не в голову, в корпус. Уверенно целя в сердце. Конечно, от такого прекрасного финского патрона спасет не всякий бронежилет - на испытаниях многие из них были пробиты насквозь вместе с мишенью, - я заждался уже.

Осечка? О, нет, конечно нет, да и не промах даже, что, впрочем, не освобождает его от ответственности. Цель должна была упасть замертво, теряя сознание уже на лету к асфальту, но вместо этого, не скорчившись даже от боли, осталась стоять на ногах. Упал только после, грузным мешком свалившись в раскаленную пыль и замер, не двигаясь. Выдохнув, Габриэль медленно сместился чуть в сторону от места своего пребывания, но не отнимая оружия от плеча и не сводя внимательного взгляда с недвижимого, заливающегося кровью, сердца. Но кровь вытекала слишком вяло, да и не с ожидаемого места на спине, а спереди, как из колотой раны. Это уже не могло не настораживать. И, наконец, тело - встало.
- Гнида...
В три отточенных движения снайпер отвинтил от винтовки прицел, сунул в карман, вскочил на ноги, легким пинком ботинка сдвига оружие к самому краю крыши. Нет времени, чтобы упаковывать его в чехол и прятать в кофр, хотя жаль, несомненно жаль терять такую соратницу, унесшую столько человеческих и не очень, душ. Ничего особо страшного не случилось, конечно, Габи многое узнал о своей жертве до того, как соваться в каменное пекло, но узнанное не утешало, а наоборот, понукало вытащить из креплений на поясе два из шести боевых ножа. И в тот момент, когда не упокоившийся с миром, а вполне бодро бегающий, мужчина оказался на крыше под самыми лучами безжалостно светящего солнца, снайпер встретил его доброжелательной улыбкой, с поднятыми руками и в темных очках, закрывших глаза и половину лица. Теперь блондинчик мог видеть только свое., пышущее гневом, отражение в мутных темных стеклах.
- В кого ты такой живучий, Кай? И такой нервный, а, слезливые глазки? - хриплый голос должен был показаться кукловоду знакомым, режущим слух, продирающимся даже сквозь заволакивающую сознание злость. Скажите, а вот вы бы не злились на человека, который едва не продырявил вам сердце? То ли промазал, то ли бронебойность у них плохая...или сердце ретивое у тебя в другом месте. Хы-хы... Перешагнув через разрубленное оружие, стрелок резко опустил обе руки, бросая таким незамысловатым образом в "мишень" оба ножа сразу. Один целил в горло, второй - в грудину, но дожидаться, пока еще медлительное оружие достигнет пункта назначения, он не стал. Слишком быстро? Может быть. Может быть даже слишком-слишком быстро на кукловода обрушиваются два удара и оба, естественно, в область головы, как самого незащищенного места. А словить в лицо тжелым берцем не очень приятное дело, да и ножи, щедро заточенные каким-то умельцем, несомненно не самый лучший презент.

Матовые лезвия промелькнули с поражающей скоростью, но, не найдя живой плоти, благополучно унеслись куда-то вперед, вспарывая густой жаркий воздух, в котором звенел, горел пейзаж. Удар, промах, удар, захват, но вместо того, чтобы позорно рухнуть навзничь, сломав себе пару позвонков чужой обувью, мягко опустился на прогретую крышу, едва не встав на мостик. И лишь после этого краткое шоу пошло не так. Мягкие, словно щупальца спрута, и острые, будто натянутая струна, невидимые нити потянули руки, направляя движения, вывернули запястья, чтобы со зримым трудом отсоединить ножи от отлаженных креплений. Это чувство было знакомым, практически родным, но в последнее время, наученный горьким опытом, Габи предпочитал убивать кукловодов и тех сомнительных личностей, умеющих контролировать разум, раньше, чем они успевали применить свою силу. Только теперь, только в этой ситуации он действительно мог поддаться контролю, с неподдельной грустью провожая взглядом летящие с крыши ножи. Судя по всему, они никого не зашибли, может быть даже не сильно деформировались, встретившись с асфальтом да бетоном, но спускаться и собирать их не имело уже смысла. Суставы руки снова потянуло и, послушная, затянутая в плотную перчатку ладонь мягко вложила в чужую горячую черную рукоять. А потом...Тонкие пальцы едва не ломаются под напором его рук, но они настолько гибкие, словно трава, тонкие, зеленые травинки. Паук, с пальцами, как травинки - это достаточно забавное определение. Паук, который с каждым днем все глубже затягивал его в свою паутину, перемешивал мысли ворсистыми лапками, улыбался, глядя в глаза. Паук очень любил рисовать. Острым на мягком. Но эти тонкие пальцы, сжимающие рукоять ножа, выводящие замысловатые узоры везде, куда только падал взгляд, ощущались практически приятно, практически любовно. Но сейчас, с этим человеком, ничто не может доставить извращенного удовольствия, даже острое, но практически ласкающее прикосновение ножа к бледной коже. Заточенный металл вспарывает ее легко, скользит, проводя полосу, перемещается по линии массивных очков к другому, левому глазу, оставляя и там свою жалящую метку, но Габриэль даже не дергается - к чему? - зная, что шрамов все равно не останется. Вся та красота, что находится на его лице, оставлена кое чем более неприятным и дорогим, нежели отягчающий руку боевой нож.
- Тебе доставляет удовольствие контролировать других?
С неприятным, сухим хрустом рвется под ножом хлопковая черная рубашка, расползаясь неровными лоскутами, словно кожа трупа, неумело вспоротого маньяком, но не обнажая, собственно, ничего особенного. Только пирсинг, тускло блеснувший под лучами солнца, да, может быть, татуировки, которые узнал любой бы, имеющий отношение к воюющим кланам. Нож гуляет дальше, играюче рисуя неглубокие порезы, заполняющиеся кровью: она стекает по щекам, скулам, теряется тонкими веселыми ручейками в волосах, но за стеклами очков не видно ни боли в глазах, ни страха, ни ненависти - ничего за мутной поверхностью, и только тонкие губы едва заметно кривятся, словно не желая растягиваться в еще более безумную, кровоточащую, улыбку. Кончик оружия прикасается к груди. Напротив сердца, поверх татуировки. Габи хрипит и смеется. Или смеется и хрипит?
- Твой подарок не продержится и месяц, Пушистик.
Из развороченных, уродливых ран сочится кровь, но из-за смятых краев не течет, ожидаемо, потоками. Тем более, что он лежит, едва запрокинув голову назад, раскинув руки, словно на распятие. Если каждый раз переживать из-за того, что не принесет особого вреда, то так и поседеть раньше времени можно. Поэтому Габи, обладающий на горе всем его мучителям, довольно высоким болевым порогом, позволяющим не вздрагивать лишний раз, произносит детское прозвище кукловода, придавившего его своим весом, совершенно ровно, с неприкрытой насмешкой. И глаза цвета вязкого, опасного болота, наверняка тоже смеются за стеклами.

Удар, швырнувший с крыши назад. Расстояние, свыше четырнадцати этажей. Четыре с половиной секунды абсолютной свободы. И небо. Слишком просторное, слишком чистое, и не хватит души, чтобы вместить его в себя целиком. Небо? Такие же пронзительные, как эта голубизна, были глаза Кая, такой же пронзительной показалась боль, пробившая грудину, царапнувшая по ребру, коснувшаяся легкого и оставившая жжение, когда нож резко покинул рану. Обычно люди умирают от болевого шока, обычно люди теряет сознание или начинают корчиться в бессмысленных судорогах, стараясь вдохнуть побольше воздуха. Обычно. Люди. Вместо того, чтобы безвольной куклой рухнуть с крыши вниз, Габи подался вперед, цепляясь за край когтистой, напоминающей орлиную, лапой. Помнил ли Кай, что имеет дело не с обычным котом или псом, когда называл его щенком? Вряд ли Джи вообще можно было сравнить хоть с каким из ныне живущих животных. Вслед за второй лапой в каменный бортик вонзились острые когти второй, массивное тело качнулось и одним сильным рывком было заброшено обратно на устойчивую поверхность. Черное, косматое чудовище, склонившее голову с длинными роговыми отростками. Кровь? Убить? Нет, вернуться, немедленно вернуться, пока регенерация не решила запустить ускоренный процесс и потребовать крови... Перекинувшись обратно, оборотень выпрямился во весь рост, с безразличной усмешкой проводя по рваным краям покрывшейся розовой пленкой раны. Уродливо и мерзко. 
- Нет будущего без прошлого, без настоящего, - точно такой же вид имеют теперь и раны на лице, словно свежие, только что затянувшиеся шрамы. Очки, раздавленные неаккуратным движением хвоста, блестели памятником снайперу, а лишившиеся подобной шифровки глаза смотрели спокойно и беззлобно, - ты думаешь, что меня настолько легко убить?
Одной рукой Габи откинул темно-рыжие волосы назад, повел плечами, с которых давно уже скатились останки рубашки. По сути, убивать его таким способом было долго, нудно и бесполезно. Тем более, что удар, смягченный костью, до легкого так и не дошел, не повредил неприятные на вид, все в прожилках, ткани.
- Еще страдаешь из-за той сучки? - поперхнувшись, он поковырял пальцем затянувшуюся рану, потом другую, что повыше, покачал головой, - знаешь, а ведь это глупо. Она жива. Жива, прикинь? Я даже знаю, где она.

- Ну и пидор же ты, - совершенно беззлобно выругался Габи, в защитном жесте поднимая обе руки вверх. Очки жалко. Рубашку жалко. А так, все новое отрастет - по крайней мере регенерация его еще ни разу не подводила. Жалобно хрустнули под ботинками осколки очков, когда оборотень медленно, осторожно двинулся в сторону кукловода, не опуская рук, чтобы не спровоцировать атаку, не спугнуть. Во всяком случае, он знал, что неосторожным действием завести эту карманную ядерную бомбу гораздо проще, чем не менее неосторожным словом.
- Почему бы тебе просто не выслушать меня?
Он остановился вплотную у Каю, коснулся затянутой в перчатку рукой его груди, слегка надавив поверх ран, но не двигая больше ладонью, чтобы не размазывать кровь. Прижался к злобствующему "пушистику", с сухим треском взведенного курка прислоняя к его голове пистолет. Не обычная игрушка, встречающаяся в такое смутное время во всяком магазине при подвале, а оружие весьма красивое, грозное и, по правде признать, действительно убийственное. Кай мог догадаться сам. Это не трудно, тем более, что в коей-то мере его интересы распространялись и на огнестрельные радости военной жизни. В конце концов, не настолько же он - "блондин"? Со своей реакцией, недочеловек успеет выжать спуск и отправить пулю кукловоду в висок раньше, чем тот сможет подчинить его тело.
- Успокойся, нервный, - пистолет чуть двинулся, теснее соприкасаясь жарким дулом с довольно чувствительной точкой не где-нибудь, а все-таки на голове. Просто так не побегаешь, если мозги потом на стене будет проще закрасить, чем оттереть, - твоя милая девчушка в кой-каком клане. То ли педрос, то ли гидрос...представляешь? Понимаешь? Даю тебе наводку.
Габи подался вперед, касаясь сухими, прокуренными губами губ Кая, не приглядываясь к его реакции, как сделал бы каждый второй, не смотрел внимательно в глаза, не целовал страстно и жестоко, нет. Просто сбавил громкость голоса, перестав рявкать на каждом слове.
- Не думай, что, узнав это, дальше будешь нормально существовать. Тебе придется вырезать их всех, - мягко, практически нежно, если, конечно, это не напекло так кукловоду голову. Со стороны они похожи на мирную парочку педиков-эксгибиционистов, но на такой высоте случайными зрителями могут стать разве что птицы, да пролетающие мимо патрульные вертолеты. Поэтому - ничего страшного не случилось, когда Габриэль, не убирая руки с пистолетом, слегка навалился на Кая, вынуждая того прогибаться в пояснице назад, - у тебя поперек лба написано, что ты уже хочешь пойти туда и ухайдакать как можно больше народу.

Стремным движением наискосок дрогнет рука и упрется в висок ствол пистолета. И, как в сказке сказывается, достаточно будет только нажать на курок и чужие мозги уже будут научены горьким опытом, но исправить свою ошибку, увы, не смогут. Какой-то бесполезный урок получается. Потенциально не удачный.
- Ты поменялся...
Голос Габи прозвучал едва ли не с детской обидной, но тут же сменился насмешливыми интонациями - пересеченные шрамом губы растянулись в ухмылке, полной яда настолько же, как речь ведущих Первого канала. Пистолет мягко качнулся в руке из стороны в сторону, но вскоре, перестав упираться отталкивающему движению кукловода, оборотень сделал короткий шаг назад, поднимая оружие вверх.
- Знаю почему, ты боишься. Да? - в зеленых глазах мелькает прозрение, и голос червового "короля" звучит чуть громче, чем раньше, - я - последний из твоего прошлого. О, да.
Чуть откинув голову назад и в бок, чтобы прислониться в расслабленном движении к дулу собственного оружия. Второго из прекрасной пары, так лаконично смотрящейся в изящных ручках одной из его знакомых, Габи опустил руку с пистолетом, не убирая указательного пальца с курка. На бледном скуластом лице не было больше тени на улыбку, а сам оборотень не совершал ни одного пред рассудительного движения, что могло бы спровоцировать выстрел. Выстрел? Конечно.
- Во-первых, положи пушку, придурок белобрысый. Она не твоя как минимум. А во-вторых, все равно не заряжена, - спокойный тон едва ли дает усомниться правдивости слов. Да и та непоколебимая уверенность, с которой Джи рассказывал о пустоте магазина, была похвальной - и сам пистолет, разумеется, тоже был легким, гораздо легче чем тот, что оборотень держал в руке, - не хорошо чужое брать, не учили? А в-третьих, ты заранее так легко бежишь от себя и отказываешься от моей помощи?..

Выстрел царапнул воздух в кровь, бросил вперед, заставив опасно покачнуться, скрипнуть зубами, но сохранить выражение лица непробиваемо спокойным, словно ничего такого необычного не произошло. Пуля прочно засела в теле, но не прошла насквозь, что, может быть, было бы даже лучшим вариантом. Ее все равно придется вытаскивать - не жить же с железкой в плечевом поясе, да не в кости, а в полости мышц? Это сейчас ему не больно - предусмотрительный, Габи, прежде чем идти на задание, не просто так обвешался самыми различными приспособлениями, как приносящими смерть, так и позволяющими - правильно - не испытывать муки боли, стоит только царапнуть ногтем кожу запястья и подождать минуту, пока возьмется за свое дело наркотик, смешанный с легким анестезирующим средством Только вот со стороны это не заметно. Замечательно. Сейчас он - маленький танк, натурально:
- Я был почти уверен, что не он заряжен.
Звучит ответ с каким-то невообразимым спокойствием да легкой улыбкой. Но только слышно было, как Габриэль с силой сжал рукоять своего пистолета раненой рукой, как заскрипела от этого движения кожаная перчатка, а после, почти мгновенно, расслабилась кисть, выпуская массивное оружие в недолгий полет на крышу. А с крыши уже летит обойма и он едва заметно морщится, представляя, как разлетится ее пластиковый корпус вдребезги и разлетятся горохом патроны. Много патронов, кроме одного. Русская рулетка? Что за вздор, это благородная, воспетая стихоплетами, игра настоящих мужчин, и ни он, ни кукловод напротив, не могут рассчитывать на такое громкое призвание. Впрочем, даже не погнались бы за ним. А ведь я два раза тебя вытаскивал из постели девочек-с-зубками. Два раза ты чуть бабой не стал, а теперь сучишь? Надо было отдать тебя той милой кастратке с зубками на интимном месте, и радоваться тому, что в городе стало на одного белобрысого евнуха больше! Какие умные мысли приходят. Поздно приходят. Кажется, зря я ее тогда пристрелил..
- Тебе нравится лапать мои вещи. И что дальше, денди-бой? - с сомнением вскинув брови, Габи ухмыльнулся, не глядя при этом на Кая. Чего он, право, там не видел. Здоровой рукой, медленно, словно страдая последней стадией радикулита, рыжий наклонился к лохмотьям рубашки, вытащил из верхнего кармана пачку сигарет и так же медленно выпрямился, несколько секунд демонстрируя ее кукловоду. Подхватил бескровными губами одну из ядовитых "кислородных палочек", порыскал по карманам джинс в поисках огонька. Просто привычка ощущать горьковатый вкус на языке. Даже если сейчас голова тесно законтактирует со свинцом. Действуя одной рукой, он прикурил от массивной железной зажигалке, но не затянулся: сигарета осталась медленно тлеть в углу губ. Плечи нещадно жгло жаркое летнее солнце, уже через пару минут, по ощущениям Джи, сначала вылезут, разбегутся по спине веснушки, а потом начнут проявляться ожоги - они, конечно, заживут быстро, если он останется жив, но выглядят неопрятно, причиняют дискомфорт, да и вообще.
- Пристрелишь меня?..

Отредактировано Gabe (2009-12-24 01:27:15)

И почти не дыша, он узнал то, что видел в прицеле винтовки - в прицеле душа, навсегда потерявшая тела, обнажающая себя стремительным пулям навстречу, принимающая их, а теперь тихо истекающая кровью напротив. И уже не спеша Габи с усмешкой смотрит на душу перед собой. Душа металась, сначала решив было найти сигареты, а потом даже заговорив и, признаться, слушал он с неподдельным самодовольствием.
- Да ладно?
Габи-идиот слушал эту фразу тысячи, миллиарды раз, но только первый - из уст кукловода. Как минимум подобное было не свойственно Каю. Как максимум - он вообще говорил редко, мало и сухо, не размениваясь на такие мелочи, как лишние эмоции. А теперь выдавал их целой пачкой раздробленных патроном сигарет, из которой посыпался табак на крышу, разлетелся, подхваченный ветром. Пистолет в руках кукловода заметно дрожал, мотался из стороны в сторону - так случается, это совершенно привычное дело, если учесть габариты оружия и его вес, слишком большой для нормально человека даже, если держать его двумя руками. И с каждым рывком пистолета, Габи с трудом перебарывал желание перекинуться и забрать свою дорогую игрушку из этих неумелых рук, пока Кай либо не убил его, либо не вынес сам себе мозги. Надо сводить тебя в тир.
- Смотри... - он медленно подошел к блондину, опускаясь напротив на корточки. Приподнял его руку, уверенно направляя огромное, как жерло пушки, дуло пистолета себе в грудь, ровно к сердцу, подался вперед так, чтобы оружие тесно прижималось к телу, не сдвигалось в сторону. Так наставляют мелких еще, не знающих, что делать, ребят, - ...и жестче руку. Иначе сломаешь себе ключицу.
Оборотень прекрасно видел, как пляшет палец кукловода на курке, но пока еще был уверен в скорости своей реакции, а значит, случись что, скорее всего успеет отклониться. Вернее, теперь не успеет уже. С такого расстояния безотказный калибр вряд ли предоставит хоть один крохотный шанс. Помедлив мгновение, Габи вернул Кая в вертикальное положение, с силой, одним рывком, слегка вдавил в играющую роль опоры стену. Руки в перчатках поочередно прикасались к оставленным пулями дырками, пока, наконец, он не решил закрыть раны обрывками одежды. Что и было незамедлительно сделано - сплошная антисанитария, на каждом сантиметре сидит по жирному микробу, но что делать остается, кроме как привыкать.
- Я никому не скажу. Даже потомкам, - усмехнувшись, Габи вытащил изо рта сигарету и с самоубийственной легкостью прихватил зубами нижнюю губу кукловода, прикусывая не док крови, но ощутимо, так что и без внимания нее оставишь. И ебать он хотел тот случай, что в любой момент тот может не выдержать и спустить курок, - что великий Кай Леонел говорит "пожалуйста".
Порядком прогоревшая сигарета была безапелляционно вставлена блондину в рот, хорошо еще, что не зажженным концом. Других у Габи, стало быть, не осталось, эта - последняя из початой пачки, а вскрывать ради такого долбанутого новую не было ни сил, ни желания.
- Не задохнись.

Черной бабочкой мелькнула ткань, подхваченная порывом ветра - лоскут пролетел мимо, махнув по щеке. Рыжие пряди, лишившиеся поддержки банданы, упали на лицо, закрывая старые шрамы. Шевельнув травмированной рукой, Габи попытался поднять ее, чтобы убрать волосы с лица, но мышцы отказывались сокращаться:
- Курево - зло.
Оказалось, впрочем, что он не может двинуть и другой рукой, и наклонить голову, и подняться из неудобного положения, только потому, что произошел захват тела. Настолько простой, насколько же и подлый, он не требовал от кукловода, отточившего этот навык, особого труда, и всегда приводил к ожидаемому результату - поэтому, наверное, оборотень всегда любил эти веселые, с одной стороны предсказуемые, а с другой чертовски загадочные, драки. Одно из главных развлечений молодости Кая: они редко вспоминали о такой малости, что на самом деле генетически модифицированный Габи был на пару десятков лет старше кукловода. Просто...не до того обычно как-то было. Губ коснулся чуть влажный фильтр сигареты, чей дым послушно, повинуясь внешнему контролю, щедро проник в легкие, а в руку привычно ткнулась рукоять пистолета. Оружие поднималось тяжело, едва ли не со скрипом суставов старого робота, но верно прислонилось дулом к виску, хотя, по сути, самого прикосновения он не почувствовал из-за вышедшего на пик действия наркотика. Только вскинул удивленно брови, вслушиваясь, как скрипит кожа от давления на курок. Действительно подло. Голова так и не потяжелела на несколько грамм свинца, рука повела пистолет дальше, словно подвешенная на ниточках в кукольном театре. Секунда. Вторая. Третья. И грохот выстрела заставил неприязненно поморщиться. Запах пороха, запах крови, звук мешком опадающего на горизонтальную поверхность тела, не имеющего больше возможности находиться вертикально - что может быть милее сердцу убийцы и поэта? Габриэль сделал две тяжки сигаретой и щелчком отправил ее куда-то к краю крыши. А после потянулся к мобильнику.
- Добрый день. Скорая? Да, вызов. Огнестрельное оружие, попытка самоубийства, - взгляд меланхолично блуждал по фигуре Кая, пока руки механически вкладывали в его ладонь пистолет, - на крыше. Пишите адрес. Что? Моя фамилия Рихтер. Йоганн Рихтер. Да...да, адвокат. Ждем.
Отряхнув перчатки, оборотень выпрямился в полный рост, глядя на потерявшего сознание кукловода сверху вниз. Кто мог знать, что они еще долго не увидятся - почти год. Сейчас его не заботили такие пустяки.

Флешбек завершен.