Город любви.
- Что такое любовь? Спросил однажды Принц.
Я улыбнулась, будто парень был несмышленым ребенком, и принялась внятно ему растолковывать:
- Естественная смесь газов, главным образом азота и кислорода, составляющая земную атмос…
- Нет, резко оборвал он меня. – Я не об этом спрашивал. В его голосе было слышно горечь. Будто я сказала что-то совершенно неуместное и неправильное. Он резко встал и ушел.
Удивленно смотрела ему в спину и не могла понять, что не так в ответе. Все по книге. Ему вообще не нравилось то, что я говорила заумными фразами или цитатами из энциклопедии, но ведь и не умела тогда иначе.
…Прошло несколько дней. Уже и позабыла о том странном вопросе, как случайно нашла ответ на его вопрос.
Незнакомый малыш, лет шести, спросил у мамы:
- Что такое любовь? Как понять, что она есть?
Я еще удивилась, что маленький, а такое спрашивает. Хотя, чему было удивляться, город демонов, мало ли кто он, возможно и постарше ее будет. Мамаша улыбнулась с нежностью и ответила:
- Любовь… она окружает нас. Ты ее не видишь, но чувствуешь. Без нее нет жизни. Без нее ничто не рождается…
Она еще что-то говорила, но они были уже довольно далеко, и слышно не было, а я все смотрела им в след и улыбалась. Именно тогда поняла, Принц пытался научить меня понимать смысл, вложенный в вопрос. Глупышка… как всегда все восприняла буквально.
…Вечером Принц сидел в кресле и что-то читал. Мне так хотелось рассказать ему свой ответ, что решила нарушить его чтение. Забрав книгу, я села к нему на ручки и несмело начал говорить :
- Знаешь, а я все поняла. Он удивлено поднял бровь и посмотрел, еле сдерживая вопрос. - Воздух, как любовь, понимаешь?
Парень улыбнулся, обнял меня и коснулся моих губ. Он поцеловал меня ВПЕРВЫЕ! И это был мой первый поцелуй... Сердце так быстро билось, оно напомнило мне канарейку, которая пытается выбраться из клетки, неистово бьется о прутья, но, понимая, что все равно ничего не выйдет – и потому замирает, лишь изредка тихонько трепыхнется, напоминая всему существу, что еще помнит свободу...
Воздух повсюду, мы его не видим, но ощущаем. Без него нет жизни. Как и без любви.
Запись из дневника, помечена красным маркером.
Март 2009 года.

Город одиночества.
Море штормило. Шум бил по ушам, словно молот по наковальне, оно злилось и звало к себе. Я сидела на песке, обдуваемая ветрами, и смотрела на ярость волн. Со стального неба иногда срывались слезинки дождя. Но мне было все равно. Не хотела больше существовать, а жить я больше не могла.
Летели дни… не ела, не спала. Только лишь смотрела на море, а оно пожирало мои ощущения, забирало боль, да и прочие чувства тоже…
…а он смотрел на меня. Парень приходил каждый день и рисовал море, пляж и девушку. Он боялся подойти, боялся, что это лишь плод его воображения. Он думал, что я не замечаю его. Не помню точно, но, кажется, оно так и было.
Прошло около недели. Парень наконец-то решился подойти. Он волновался, ведь почему за всю неделю я не сдвинулась с места? Сделав немного сэндвичей , паренек пришел на пляж. Я неизменно сидела и смотрела вдаль. Кажется, именно тогда, сильно похудела, лицо осунулось и казалось, что застыло в некой «печали». Он сел рядом и спросил:
- Почему море?
Открыл сумку достал по сэндвичу и протянул один мне. Впервые за все время слуха коснулась чья-то речь, я вздрогнула. Вначале даже не поняла, что это такое. Еду взяла, скорее по инерции – протягивают, значит нужно получить, есть не особо хотелось. Потом, будто заново училась говорить, несмело прошептала:
- Оно такое же одинокое, как и я. Голос был не как обычно – мелодичный, а слегка охрипший, но мне было все равно.
- Ты кушай… внезапно сказал он, и я только тогда поняла, что нужно делать с той вещью, которую держала в руках. - Одинокое море? Нет, оно не такое. Оно сейчас грустит, скоро ему придется уснуть, покрыться льдом до весны, но оно не одно. У него ведь есть мы. Ты та, что вечно здесь сидишь, и я тот, что вечно приходит и любуется вами обоими.
Я неуверенно начала кушать, а парень продолжил.
- Тебе не стоит все время сидеть здесь… скоро тебя просто не станет, если продолжишь. Словно Русалочка, станешь пеной морской. Пойдем со мной? Будто отходя от долгого сна – смысл слов с трудом прорывал пелену безразличия и что-то вытаскивал наружу.  «Почему?» Повернула голову в сторону парня и прошептала:
- Я не хочу вновь привыкать к кому-нибудь. Извини…
А он лишь улыбнулся. Несколько раз удивленно моргнула, а он продолжал тепло улыбаться. Внутри что-то начало тихо-тихо шептать.
- Не нужно ко мне привыкать… просто я не хочу, что бы ты убила себя. Его голос был так спокоен. Уверенный в себе, взрослый… но не ее Принц.
В глазах заблестели слезы… парень обнял, и тепло липкими лапками заползло в душу. Я дернулась в сторону, но слишком неуверенно, поэтому незнакомец не отпустил.
- Я рисую тебя уже неделю. Я хочу, видеть тебя не только здесь. Я не прошу от тебя ничего. Просто хочу, что бы ты начала все заново. Не важно – со мной или нет… Просто перепиши жизнь с нового листа… Симфония твоей души еще громко играет, но с каждым днем, она становится все тише…
Он резко встал и пошел прочь, я смотрела ему в след… Вот он отдалялся все дальше и дальше, а тело требовало еще тепла, слух хотел слушать его голос, не важно, о чем будут слова… из глаз текли слезы, а я бежала к нему… Его теплые руки нежно обняли меня. Все равно куда идти, только бы не чувствовать больше одиночества где-то там… в сердце?...
Море еще долго шумело, совершенно не обращая внимания на уходящих людей. Оно упивалось своим одиночеством. Эму можно, оно не останется одиноким никогда, пусть наслаждается мечтой, а люди… пусть они просто продолжают жить и дарить друг другу… любовь?
Запись из дневника, написано витиеватым, не похожим на прежние записи, почерком.
Июнь 2009года.

Отредактировано Emily (2011-04-11 03:29:52)

За чертой... города

Лес пронизывал ночь будоражущим запахом ледяного молчания: и это было даже страшнее замершей реки с качающейся на волнах дохлой рыбой и черным песком, усыпанным острыми камнями, как драгоценность гематитом. Лес, каким бы он ни был, - организм, живущий в неповторимом ритме ночного клуба: он способен задавать потрясающие концерты до самого утра. Среди стволов, закутанных во мхи и лишайники, непременно услышишь и хохот, и визг, и сжимающий душу цепкими, ледяными пальцами, вой - какофония звуков не прекращается ни на секунду, вытягивая из мозга по капле остатки разума, и сам не замечаешь, как начинаешь превращаться в живой труп с серой кожей, утыканной хвоинками, запавшими глубоко глазами и сморщенным, ртом, который судорожно пытается произнести что-то, и в нем больной змеей ворочается язык, пытающийся вытолкнуть из пересохшего горла непослушные слова. Даже бравые спецназовцы отказываются от ночевок в лесах: люди с опытом и крепкими нервами рискуют сойти с ума в «зеленом отеле». Может быть, это всего лишь байки старичков, которые пытаются запугать зеленый молодняк, а, может быть, это как раз новички в дымном стальном деле желают показаться ветеранам круче, чем есть на самом деле. Во всяком случае, за долгие годы своей жизни, Габриэль ни разу не пришлось пугаться за свой рассудок, ночуя в лесу, будь то джунгли или самый обычный пейзаж со знакомыми елями и соснами; он любил походы и часто отправлялся в какой-нибудь отдаленный закуток, сбегая от серости окружающей действительности. В городе последний месяц было просто невыносимо.
Раскаленный диск солнца, словно зажиточная купчиха, величаво раздувало щеки, раскидывая золотистую сеть лучей по всему городу, словно накрывая его тонкой, невесомой паутинкой. В это время года оно лениво ползет по небу, прилипая рыхлым ярким боком к голубому своду, замедляя свое привычное движение, стараясь как можно дольше красоваться в зените, иссушивая, исжаривая макушки высотных зданий. Жаркие дни сейчас всегда чуть длиннее, а освежающие ночи короче, мимолетней, и с каждым днем все крепчает ощущение, что вот-вот расплавится, растечется прямо под ногами, а здания поплывут под жаркими лучами, как хрупкие скульптурки из пластилина. Но сколько ярких, пестрых деталей приносит он, этот прекрасный день вместе со всем своим знойным воздухом! Запах пышущего жаром черного асфальта, липкие струйки растаявшего мороженого на пальцах детей, мягкие волны кружева коротких юбок, стекольный перезвон струй фонтана, утробный, иступленный гул задыхающихся машин, порхающее море зонтиков и шляпок, ненавязчивые мотивы легкомысленных мелодий, вплетающиеся в пряный запах цветов на лотках...не удивительно, что, со скрипом дотерпев до часу дня, Габриэль побросал вещи в чемодан, прицепил к «багажнику» мотоцикла палатку и убрался из треклятого города, не сумевшего растопить железное сердце старого наемника, которому совершенно не улыбалось медленно жарится на бетонной сковороде, среди таких же унылых работяг. В этом году, вторя аномальности всего города, весна выдалась совершенно не по весеннему солнечной и жаркой, а значит можно было не бояться простыть, ночуя на тонком полу палатки, завернувшись в не менее тонкий спальник - земля успела прогреться до такой степени, что многие горожане целыми семьями отправились в походы, короткие отпуска, а кто-то просто решил порыбачить или поохотиться. На грибы, например. Габриэль желания идти охотиться на грибы не испытывал, впрочем, как и контактировать лишний раз с кем-то настолько привыкшим к комфорту, что привозит с собой половину квартиры. В том местечке которое он выбрал, вообще редко кто останавливался, а значит риск найти себе неуместную компанию снижался до разумного минимума.
Ночь выдалась душной. В небольшой брезентовой палатке на одного человека, казалось, воздуха вообще не стало под утро, костерок благополучно затих еще до того, как Габи уснул, а комары казались настолько же наглыми, какими наглыми кажутся налоговые инспекторы. Зато из-за всех этих мелочей утро началось более, чем рано.
В пять пятнадцать приехавший отдохнуть наедине с комарами, размером с хорошего бегемота, и самим собой, Габи стоял на четвереньках, еще выбравшись из душного плена своей палатки. Первым делом - быстрый взгляд по сторонам, не пропало ли из нее чего, вторым - проверка мобильного телефона на наличие всяких неотложных вызовов, которые, впрочем, вряд ли бы заставили его вернуться обратно в заслуженный выходной. Итак, кофе, сообщения на мобильном телефоне, завтрак туриста, горелка с баллоном у ног, потому что ему было лень по новой разводить костер. Допивая кофе из своей любимой кружки с трилистником на гладком фарфоровом боку, Габи все-таки выбрался из палатки на свежий лесной воздух. Оглядеться и прислушаться. Примерно в таком духе прошла неделя, и каждый раз, каждое утро проходило по выверенному плану, только с каждым днем он отходил все дальше от своего небольшого лагеря на одну персону, пока случайно не обнаружил в некотором отдалении водопад - вышел на него звездным вечером и долго любовался на ниспадающую, кристально чистую воду, пенящуюся у подножия, утыканного мелкими и крупными камнями, в некоторых местах словно образующими настоящие ванны. Вот и сегодня день пошел по знакомому распорядку, когда мужчина выбрался из палатки.
Огляделся. Прислушался.
Тепло, светло, ясно. Зачитавшись новыми сообщениями электронной почты, за которую зацепился почти сразу, как проснулся, он засиделся на несколько часов и теперь наблюдал прекрасный рассвет, манящий лучиком из-за пробуждающейся с весной листвы.
В левой руке он держал, ясное дело, кружку. В правой - надкушенную грушу. Вот так, совершенно беспафосно и не героически. В джинсах и стоптанных кроссовках с ярко-красной шнуровкой. Со стоящими дыбом волосами и довольным выражением лица человека, свободного ото всех обязательств на ближайший день - последний из внеурочного отпуска и день этот он решил потратить на поход к водопаду, чтобы полюбоваться на него в сласть и помыть уже, наконец, котелок, в котором накануне весело сгорел неудавшийся суп. Он ведь так и отправился, бодро шагая по пружинистой земле, держа в одной руке надкушенную грушу, а в другой - тяжелый, чугунный котелок, ко дну которого пригорело что-то, явно приготовленное из птицы. Хотя бы потому, что млекопитающие обычно не покрыты перьями и не имеют тонких, острых коготков характерной формы.
- Красота. Небо синее, солнце ясное.
Курортник местного пошива остановился на бережку озерца, в которое и впадал водопад, прежде чем потечь дальше, неторопливыми, прозрачными водами неширокой речки; потянулся, бросив котелок на прошлогоднюю, жухлую, траву рядом, и глядя только перед собой, а не на всяких там замерших с открытым ртом мадам...
Совершенно неожиданно он увидел девушку. Да-да. Девушку. Она стояла неподалеку, не заметив его, видимо, и смотрела куда-то в сторону того же водопада. Блондиночку. С тонкими ножками определенно небольшого размера. Обладательницу темно-вишневых губок и загнутых обольстительной дугой черных ресниц. Есть вероятность, что девушка посреди леса в свежее утро - обычная девушка? Она большая, эта вероятность? Нет, маленькая. Но все же есть такая вероятность? Есть.
Есть ли потребность в том, чтобы идти к ней и проверять какие-то свои догадки на тему абсолютной неуместности сей особы посреди леса, или нет ее и лучше бы остаться в широких, высоких и очень даже лиственных кустах и заняться своими делами? Какими делами? Да как же какими, очень даже естественными - отмыванием чугунного котелка в воде озерца. Закатав штанины джинс по колено, мужчина плюхнулся на краю берега, свесив ноги в воду и обняв этот самый котелок, отдраивать который хотел еще меньше, чем возвращаться в город. А девушка...что девушка, может, привиделась она ему вовсе.

Отредактировано Gabe (2010-01-30 23:04:03)

В этот кокон из стекол и рам не проходит тьма или свет. Может, будет бабочка там? Может быть, может нет. Но вокруг не было массивных тел из стекла и бетона, не носились суматошно люди, неся с собой резкие запахи и резкие жесты, слоняющиеся по серым улицам серые, завистливые рыбы с безликими лицами и впалыми глазами, совсем что твой зомби. Все это осталось за десятки километров, но сегодня или завтра придется возвращаться и Габриэль, переведя понурый взгляд на печальный чугунный котелок, уже собирался плюнуть на окружающее лесное великолепие, к которому успел прикипеть всего за несколько дней, как индейка-Судьба решила преподнести ему скромный презент в виде ретиво развивающихся событий, но с поправкой на свою стервозную натуру. Хотя, вполне в духе слепого рока было просто уронить пролетающую мимо тушу вертолета-"аллигатора", что тоже бы не осталось без внимания.
По первому времени он даже не обратил внимания на громкий всплеск: может быть, выпрыгнула из воды и блеснула чешуей в солнечных лучах рыбешка, может быть, слетела по водопаду легкая дощечка, да кувыркнулась где-то между камнями. Только ни рыбешка, ни дощечка не могли бултыхаться так долго и ретиво, да еще и кричать что-то о помощи. То есть, подкинуть такую ситуацию в тихое, ничем не примечательное утро в лесу, было вполне в духе его личного провидения, которое раз за разом давало усомниться в той поговорке, что гласила: "дуракам и рыжим везет". И рыжим, и дураком Габриэль был, но никогда еще не наблюдал фатального везения, которое могло бы сделать ему репутацию самого счастливого "сукина сына" на этом планете. Скорее, даже наоборот. Пару мгновений мужчина медленно впадал в состояние, близкое к коматозному, наблюдая, как милая особа, замеченная несколькими минутами раньше в отдалении от берега, уже барахтается посреди неспокойного озерца с каменистым дном. Как минимум это было странно. Как максимум - совершенно ненормально. Но факт того, что это и есть на самом деле девушка, а ней какой-нибудь фантом на ее месте, оправдывался с лихвой тонущим подтверждением.
Спрыгнув в воду, оборотень поспешил в ту сторону, где вздымалась еще частыми, нервными волнами вода, взволнованная суматошными движениями человека, который почему-то отчаянно не хочет отдаваться во власть неумолимой стихии, имеющей свое мнение на всякий счет. Только сегодняшним прекрасным утром в не менее прекрасном лесу у ужасного Габриэля было другое мнение. Не мог он уйти по своим делам. Наверное, потому что бабник? Он нырнул тогда, когда вода захлестнула плечи и стала колыхаться под самым подбородком, нырнул глубоко, с запасом, чтобы наверняка успеть выловить уходящую на дно незнакомку. Чего ее вообще потянуло искупнуться ни свет, ни заря? Может быть, совсем ненормальная. Может быть. А еще, конечно, может быть, что она просто подскользнулась на камнях и навернулась на глубину, испугавшись так, что захлебнулась в первые же секунды. Да, пожалуй именно на этом варианте, Габи и решил остановиться.
На берег пришлось выбираться быстро, но осторожно, чтобы не повторять подвигов прелестницы с попытками упасть вместе с ней на камни, которые под слоем зеленоватых водорослей могли оказаться весьма острыми и...твердыми. Такими, что с головой по крепости точно не сравнятся. Поэтому оборотень внимательно смотрел через прозрачную толщу воды, куда ступать, между тем крепко прижимая к себе едва не утонувшую незнакомку: но даже держа ее на руках, в мокрой, отяжелевшей одежде, Габи удивлялся, что на самом деле девушка оказалась не просто изящной, но еще и легкой, словно перышко диковинной птицы. Может, действительно фантом?
Он бережно опустил девушку на траву, плюхнулся на колени рядом, с редким, уникальным выражением обеспокоенности во взгляде вглядываясь в ее красивое, бледное личико. Вблизи она оказалась настолько же хороша, как показалась издалека, но не до того сейчас были дела - нужно было привести несостоявшуюся утопленницу в чувство, пока сердце еще билось. Хотя, вариант постучать ее по округлой груди так, чтобы сердце это самое забилось быстрее, пришлось откинуть подальше. Ему ведь только нажать и все, никто уже нигде не бьется.
- Уикэнд ин зэ энд.
На корявом английском пробормотал мужчина, наклоняясь к лицу девушки, на мгновение показавшемуся ему каким-то неестественным, кукольным; приоткрыл грубыми пальцами ее ротик и коснулся губами губ. Конечно, правила оказания первой помощи предусматривали обучение всякого солдата искусственному дыханию рот в рот, хотя и подразумевали в ряде случаев наличие платка. Платка у Габриэля с собой не было, а вот зато благих намерений водилось целым вагоном с маленькой тележкой.

Наверное, все-таки потому, что бабник. Волосы неприятно налипли на лицо, лезли в глаза и пришлось убрать их ладонью, зализать таким образом назад; бесповоротно промокшими казались теперь и джинсы, ставшие тяжелыми, словно связанные между собой стальные пластины. Все это мелочи. Главным сейчас было только присутствие девушки, безвольной куклой лежащей на траве: внешне она, ведь тоже, напоминала дорогую, нет, бесценную даже, куклу, с длинными ресницами, черными как смоль, и идеальными чертами лица. Может быть, ему так показалось, может быть просто в разметавшихся от листвы тенях разобрать было трудно что-то даже настолько близкое, может быть еще что-то. Отстранившись от девушки, Габриэль снова устроился на корточках, а после едва успел придержать ее, закашлявшуюся водой, за спину и легонько похлопать ладонью. Она выйдет на темный балкон, она молча посмотрит вниз, и, стряхнув черно-белый сон, она встанет на скользкий карниз...сколько не думал, Габриэль никак не мог понять, что именно послужило причиной неудавшейся катастрофы небольшого человеческого масштаба в районе одного леса и одного озера. Да и глупо как-то - переться на середину озера, если не умеешь плавать?
- Нет, я не ангел.
Чуть удивленно ответил мужчина, осторожно придерживая незнакомку и помогая ей снова лечь на траву. После такого потрясения активно двигаться вообще противопоказано, а красавица, едва не ставшая очередной озерной русалкой, еще и пыталась устраивать разборки. Шок ее действительно велик, как рассудил оборотень, - ведь спутать его с ангелом можно было лишь от хорошего потрясения или крепкого бодуна, а раз девушка не была пьяной...впрочем, он все равно не удержался от того, чтобы повести плечами в попытке обнаружить размашистые крылья и поднять взгляд вверх, чтобы убедиться в отсутствии над головой нимба.
- Тише. Ты не умерла, просто слишком долго была под водой, - поведав эту истину практически ласково, он зачем-то улыбнулся и подмигнул. В лесу вокруг тихо-тихо, только вода шумит за спиной и где-то над головой чирикает пичуга. Мелодично, словно поет какую-то песню, - как ты? Нормально себя чувствуешь?

Образ. Какой образ стоит выбрать для своей жизни, и какой лучше спрятать для своих грез? Тяжелее всего, когда ты до конца не уверен что именно это тебе подойдет. И тогда получаются бессвязные движения, ненужные мысли, совершаются глупые поступки и ты по большей своей части рассредоточен. Очень важно выбрать правильный взгляд, ведь именно твоя жизнь – игра, спектакль, в которой ты главный герой. Тебе решать каким выйдет следующий акт, и тебе решать как именно нужно себя вести в нем, как шагать, как дышать. Это тоже важно.
Голос девушки почему-то кажется Габриэлю отдаленно знакомым. Всего на мгновение, и он едва ли хмурится, пытаясь понять, почему же? Или это было - обман его сознания? Нет, ее лица он не помнит. Бледное лицо, испуганный, потом успокоившийся и даже чуть потеплевший взгляд заставил вдруг мягко улыбнуться, не подниматься, как собирался секундами назад, а остаться сидеть рядом со странным видением. С коралловыми губками и загнутыми ресницами.
- Подыши. И все будет хорошо.
Логика в его голове все еще не работала, напрочь выключенный рассудок полностью отсутствовал, лишь отдаваясь странным эхом в голове. Хотя, к нему все-таки пришло странное умозаключение о том, что в этом лесу не то, что девушки, но еще и просто туристы водятся куда более, чем редко - значит, не могла она забрести в такие дали сама, без снаряжения, без рюкзачка даже. А это что значит, в свою очередь? Конечно то, что она пришла сюда с кем-то, может быть с друзьями или парнем - ведь должен же быть у такой красавицы парень? Хотя, в тот момент подобный вопрос не слишком занимал Габи.
- Если хочешь, я провожу тебя к твоим спутникам, - чужой. Голос оборотня словно не принадлежал ему самому. Да и это уже был не он. Сейчас, здесь, был кто-то другой. Чужой. Не такой. Со странным тихим голосом, похожим на какую-то потустороннюю песню, словно призрак, словно видение прошлого, но голосом мягким и добрым, как у успокаивающего своего ребенка отца. Хорошим отцом Габриэль никогда не был.
Холодные пальчики девушки цепко ухватились за его руку и мужчина едва не дернулся назад, изумленно уставившись на нее.
- Можно, можно. Меня зовут Габи и я рядом, не ухожу, не бойся, - тихо и мягко. Добродушно и, опять-таки, мягко. Это так не свойственно ему - персонажу не то, что не положительному, а больше даже отрицательному, - не бойся.
Смерть. На что она похожа, как похож на что-то тот образ, выбираемый лишь раз? Какой у нее будет костюм, настроение, взгляд, когда она придет за тобой? Каким ощущением разойдется прикосновение ее руки по твоему телу, когда ты сделаешь свой последний вздох? Подарит ли она тебе еще два быстрых удара сердца или вовсе вырвет его? Будет ли твое тело так же красиво и после ее ухода? От нее многого можно ждать. От нее, дамы со своим характером. Она любит одевать самые черные одежды с яркими вкраплениями черных камней – глаз, кто раньше умирал так же. Ее воротник услан из черных перьев криков, а ее взгляд едва прикрыт легкой черной вуалью неожиданности. У нее мягкие и красивые бледные губы, и такой же нежный шепот, которым она не спешит поделится. Только потом, когда даже не успеешь почувствовать перелома шеи, или того, как тело расплющится об асфальт. Когда ничего не останется, она станет всем. Заберет в свое царство, пустит гулять по черному лесу, но оставит только душу. Душу она увести не может. Только вот...не у всех она есть. Душа есть не у всех. И нет ее в первую очередь у тех, кто за долгую жизнь не успевает ее создать, или рождается с ней, но теряет, отдает на растерзания собственным демонам.
- Не бойся... - Габриэль накрыл сплетение тонких пальчиков девушки и своих раскрытой ладонью, так трепетно, как будто крохотное сердечко, которое нужно спрятать, защитить, сохранить от внешнего мира, что ощерился острыми шипами.

Не бойся. Не бойся, не сомневайся, даже не трепещи легкими, ажурными крылышками - не отводи взгляд и не опускай ресниц, пока не сковала их дымка тяжкого сна, не открывай губ, чтобы не слетали в них громкие и слишком тяжелые для тебя слова. Они рассыпят легкий флер беспечности невинного создания, они разобьют, как тонкую стеклянную фигурку, и исчезнет пыльца перламутра на крыльях. Ах эта сказка, ставшая маразмом.
Молчи. И каждое слово потом будет, словно пыльца от губ, оно разлетится, зазвенит серебряными колокольчиками: так же, как и твой смех. У тебя такие тонкие и легкие руки, и каждое прикосновение их словно заставляет расцветать соцветиям сакуры. И кажется, что изящные, неуловимо порхающие пальчики, музыкальны - они хрупки, как если бы были из холодного фарфора. У тебя платиновое сердце и светящиеся, лучистые глаза. Светлое лицо, как лунные камни, сверкающие драгоценности, одухотворенно и мягко линиями.
Я видел, как ты сверкала. И все вокруг, тоже.
«Убей, разорви, сломай! Растерзай, ты же знаешь, ты же хочешь это увидеть, это почувствовать! Как стекает кровь по клыкам, как вода становится красной, и ее тело, и ее душа и глаза, просящие, умоляющие, давай, давай, давай!»
Бьется в душу, ломает, корежит, вгрызается в саму душу, стремясь вырваться наружу, выпустить острые когти. Не он, но его. И интерес, и удивление в глазах девушки, такой близкой, такой кроткой и иллюзорной, как мечта, как клетка света, пробивающегося тонкими лучами сквозь ветви и свежую, молодую листву деревьев. Он слишком грубый, слишком черный и порочный, он не достоин находиться рядом со столь светлым созданием. Он ведь никогда не встречал таких - и кто сейчас перед ним, рядом, держится за руку тонкими пальчиками, смотрит ясными глазками, кто говорит с ним мягким и мелодичным голосом, заглядывает в душу, не замечая ядовитой копоти на некогда хрустальной чистоте? Его...счастье?
«На место, тварь.»
Миллион улыбок за всего одну. Года на коленях за девичий реверанс. Терять кровь за то, чтобы ты никогда не пролила ни капли. Терпеть боль за то, чтобы ты никогда не узнала, что это такое.
- Эмили...красивое имя.
Как мучительно хочется встать перед ней на колени, как перед ангелом, спустившимся с небес, как перед живой благодатью, потянуться ввысь, но вместо этого мужчина все еще сидит на мягкой, душистой, как всегда бывает, траве, все еще смотрит, не отрываясь, на случайную встречную в этом лесу, не видевшем еще ни машин, ни злости людей на живую природу. Так и девушка эта, может быть, действительно не знает ни о каких опасностях этого мира. Или это только показалось ему? Он готов захлебнуться в шумящем за спиной водопаде только для того, чтобы понять. Пятерней растормошил рыжие волосы, рассыпавшиеся медными, жесткими нитями по высокому лбу, выделившие четкие скулы, вдохнул и выдохнул, будто собираясь с силами для чего-то важного.
Тонкие пальчики мягко касаются его обветренного лица. По шраму, где почти не ощущаются, по щеке, до губ. Габриэль мягко перехватил руку девушки, не сжимая тонкого запястья, а просто окружая его кольцом длинных, паучьих пальцев. Коснулся губами центра ладошки, отводя взгляд и сразу отпустил, поспешно, извиняясь. Он легко и без горя свое жаркое, безумное сердце, положил, не спросясь, в ее руки.
- Ничем. Спасение твоей жизни и есть великое благо, Эмили.
Он замолчал на мгновение, закрывая глаза, прикрывая нижнюю часть лица широкой ладонью. Что с ним происходит? Напекло голову яростное солнце или ударило в нее спиртное, которое он видел уже неделю как назад? Не зная, что происходит с разумом, Габриэль точно знал, как выглядит его счастье, то самое единственное светлое и ясное, что есть в его жизни, давно потерявшей всякий смысл. До этого дня, до этого момента в его жизни были только осколки и дым, медленно, лентами, поднимающийся вверх от них. Да отражения в осколках, в них скалились чудовища, в них кричали люди, и звучали голоса. Сливались в один, в его голос, и кричали, разрывая барабанные перепонки. Рядом с Счастьем он наконец-то обрел тишину.
- Позволь мне всегда оберегать тебя? - голос тихий и...неуверенный? С каких пор Габриэль Кэйнер стал неуверенным в собственных словах?
«На место, тварь. Ты слышишь? Слышишь. Я порву любого за нее, за эту девушку, за Эмили, любого, даже тебя, каким бы сильным ты не был. Черная, косматая тварь.»

Если с утра в этот лес прилетела печужка с песчаных пляжей, то почему не могла упасть в водопад девушка?

На исходе лета, в сумерках долины кот играл на флейте в зарослях малины. В синеве безбрежной, в глубине хрустальной пела флейта нежно, тихо и печально.
«Всегда - это слишком долго.»
Ему тоже говорили, что не только жизнь, но само существование не может длиться вечно, но год за годом, век за веком, они умирали, гнили и хрустели костьми под его лапами, и вечность, их липкая вечность тянулась, как тянет нервны ожидание. Бьется, как сердце, каменный колокол.
Солнце.
Такое живое и настоящее. Такое цветное сквозь радужные переливы, сквозь зеленую листву и яркие цветы на поляне. Длинные полосы по дубовым стволам, по примятой траве, по бледному лицу оборотня и блики, звонкие, переливчатые в глазах девушки напротив. Габриэль, как губка, впитывает невесомые прикосновения лучей и тонкой девичьей руки, почти оживая. Становясь почти настоящим.
Тишина.
Здесь, в глубине леса, она почти осязаема. Габриэль вдыхает ее вместе с воздухом, наполняясь гармонией безвременья, почти забывая о прогнившем мире за тяжелой высокой преградой с зелеными кронами - и шелест листьев над головой, тихий голос и, может быть, даже пение птиц и близкий, но немаркий шум водопада - это тоже тишина, живая, какая бывает только лишь там, где не было человека. Почти улыбаясь.
Защищенность.
Только здесь защищает не он. Его защищают. Наверное, эти деревья и живое солнце серого мира. Или тишина. Или почти ангел по имени Эмили.
Мысли.
Летают на задворках сознания, пытаясь достучаться. Но он не хочет думать. Он как раз сейчас почти поверил, что рай существует. И ему почти хочется туда попасть.
«Вечность - это слишком долго.»
Эти слова как кислота, разъедают все принципы и доводы, уничтожают все живое и светлое - брызнули ртутью и не можешь не вдыхать ядовитые пары, не можешь отворачиваться и нет сил бежать: только смотреть и смотреть, как серебро собирается в капли, в маленькие шарики не застывающего, холодного металла. И Тварь опускает голову, прячет хитрый прищур черных глаз, но шепчет, шепчет, «ты должна бояться», а человек молчит. Человеку не больно. Человеку не обидно. Габриэлю действительно страшно - кажется на какой-то момент, что стоит девушке уйти, скрыться за спинами стражей деревьев, как из него начнет вытекать постепенно жизнь - как из прохудившегося сосуда кочевников.
- Ждут... - повторяет он эхом и вспыхивают отсветами млечного пути в душе чужие, узкие и злые глаза. Не может отпустить и чувствует, как растекается душа, капает, капает, расшибается в брызги ртути и теряется где-то в траве. Растащат муравьи, отравятся цветы, пусть что угодно, пусть как угодно, но щеки касается живой свет - мгновение жизни. На мостике между здравым рассудком и полным безумием. Прикосновением ангела. Мгновение. Почти оживая...уходит. Нет солнца. Нет тишины. Нет спокойствия. Пальцы стискиваются на металлическом жетоне на шее, костяшки белеют, выступают вены - вокруг жара, нечем дышать и металл на коже кажется раскаленной докрасна каплей, прожигающей до костей.
Уходит.
Тварь срывается с места, кричит человек - неслышно, не открывая рта и тоже срывается, тоже бежит, останавливается и поток ветра едва колыхает светлые волосы девушки.
- Подожди...
Он тянет руку, касается грубыми, шершавыми подушечками пальцев изящной ладошки, вкладывает кусочек едва теплого металла почти прямоугольной формы и слегка сжимает. Отпускает. Отступает.
Ей нужно уходить, да, ее ждут, она ждет, и жизнь, и свет, и ясность: семья, друзья, дела, заботы.
Девушка из водопада. Ангел. Глупость.
Отойти и оглядеться. Отойти.

Тварь движется быстрее человека и, обернувшись, заметишь только темный силуэт на фоне сочной зелени да, сморгнув, подумаешь, что померещилось - махнула крыльями большая черная бабочка и скрылась из виду. Это бегство и маленькое поражение, но сейчас - не о том думать.

готов к пинкам. конец вообще "ниачом".

"Как же приятно ощущать свободу! Кажется, в суете последних дней я и забыла, что можно просто жить, радоваться каждому мгновению и творить. Жаль, я не умею рисовать! Этот пейзаж так и просит, что бы быть увековеченным. Сила, страсть, ярость..." кукла рассмеялась собственным мыслям. Ее поступки были настолько необдуманными, что даже сама Эмили иногда удивлялась себе. Еще вчера она придавалась воспоминаниям о Габриэле и о том вечере, а сегодня вдруг уехала за город, даже не предупредив никого. Без телефона и денег - автостопом. Кукла как всегда искала новых ощущений и, конечно же, находила.
Уже около получаса Эмми блуждала по пустому пляжу – то тихо разговаривала с волнами, то напевала что-то, то, ни с того ни с сего, начинала танцевать.... девушка отдыхала душой. Давно уже не чувствовала себя настолько легко и хорошо.
Эмили так увлеклась, что не замечала больше ничего. Лишь музыка моря, песня ветра и танец на песке. В левой руке кукла держала туфли, в правой – сумочку. Вещи мешали поэтому, когда впереди показались огромные валуны, кукла направилась к ним, оставила вещи и поспешила обратно к морю. Холодные волны лизнули ступни, ветер пытался пробраться под одежду, играл с волосами. Кукла смеялась… если бы кто-то видел ее в этот момент мог бы решить, что она либо сумасшедшая, либо ундина, вышедшая из глубин моря, что бы потанцевать с ветром и насладится теплым солнцем. Это было действительно - красиво.

Кукла лишь на секунду замерла, будто размышляя, стоит ли поворачиваться на голос, и, определив для себя, что это не имеет значения, продолжила свой безумный танец. Разве девушку волновал тот, кто так бесстыдно нарушает ее уединение? Нет, совсем нет. Скорее появление случайного зрителя еще больше подталкивало к безрассудству. Ведь, это может быть всего лишь очередной выдумкой, как и симфония окружающей природы, что шумела, но "пела" лишь в ее голове.
Еще какое-то время девушка кружилась в вальсе с ветром, а после остановилась, зацепившись взглядом за парнем. "Настоящий…" без особых чувств подумала, и улыбнулась незнакомцу.
- Дети падки на игрушки… и засмеялась.
Точно – безумна. Бывают такие дни, каждая выдумка становится жизнью, а каждый факт развеивается пеплом по ветру. Эмили отошла несколько шагов от моря на расстояние, которое брызги волн уже не могли преодолеть, и безвольно рухнула на песок. Упала, правда, мягко, будто так и было задумано.
Взгляд синих очей ласкал небосвод, выискивал новое и ранее невиданное. Казалось, цвета стали ярче, а формы облаком – причудливее. Как будто в сотый раз наблюдаешь картину, которая поражает с каждым разом все глубже и глубже твою душу. Заставляет сердце трепетать, а дыхание – замирать в ожидании…
Дыхание было еще прерывистым, но с каждой секундой становилось чуточку легче.
- Вы еще здесь? Не отрывая взгляд от неба, позвала незнакомца Эмили. – Посмотрите на небо, в нем, кажется, парят ангелы… несколько облаков и правда складывались в причудливые формы ангелочком.

- Кук-ла. Ку-кол-ка. Иг-руш-ка... и рассмеялась. Это казалась таким забавным - он предполагал, а попал именно в цель. Девушка была живой куклой. Любая маленькая девочка захотела бы себе такую большую красивую куклу Барби. Впрочем, этой куклой играют не маленькие девочки, а взрослые мальчики. Взрослые богатые мальчики любят красивые дорогие вещи, а для них она и была - вещью. Не больше и не меньше - всего лишь вещью.
- Игры с живыми? Кукла повернула голову так, что бы увидеть лицо незнакомца. - Я не люблю такие игры, они слишком жестоки. Знаешь, что такое жестокость? И она смотрела в глаза, и она читала в них что-то понятное только ей одной. - Ангелы существуют. Будто открывая самую главную тайну. - Я знаю одного... опять посмотрела на небо и с грустью добавила - только он где-то потерял свои крылья. Даже перышка не осталось, как напоминание.
Облака изменились, больше не было ангелов, лишь жуткие птицы с огромными шеями, острыми клювами и когтями. Они будто были готовы вот-вот сорваться с неба и растерзать маленькую глупую куклу, которая говорила о тех вещах, о которых не имела даже малейшего представления. Она просто верила во что-то такое, что понять дано не каждому.
- Зачем тебе это все? Почему ты здесь? Знаешь?.. кукла подняла ладонь с песком, ветер подхватил песчинки, оставляя на ладони то ли пыль, то ли потерянное ощущение чего-то ненужного. -.. или ты как все – живешь, потому что нужно жить. Так буднично и глупо. По инерции. В словах был некий вызов, в интонации совсем чуть-чуть насмешки, и где-то глубоко в глазах затаились искры жалости.

- Прислушайся. Кукла прикрыла глаза и улыбнулась. – Слышишь? Море шепчет.
Эмили ощущала теплый песок под пальцами. Было приятно погружать в него свои длинные тонкие пальцы, чувствовать не только тепло, но и влагу, шероховатость каждой песчинки... Все сохраняло равновесие, а память хранила образ незнакомца. Он был тусклый. Действительно - невыразителен, будто случайно вставлен в яркий пейзаж моря. Художник ошибся, быть может, и не он дорисовал парня, но как бы то ни было – что-то пугало в сером смешении красок. Юноше серой палитры.
- Я жила достаточно долго, чтобы узнать людей, но слишком мало, чтобы познать мир. Вспомнились глаза, почему-то именно они на расплывчатом полотне лица оказались четкими точками, которые приковали к себе. Невыносимо страшно, схоже с ожиданием смертного приговора – еще есть шанс спастись, но нутром чувствуешь мысли, не произнесенные в слух слова-убийцы. – Я еще хочу пожить. Чувств слишком много. Их слишком много в мире, я еще не познала все. Потому, у меня бесконечное число вопросов. Открыв глаза, перевернулась на живот так, чтобы оказаться очень близко с парнем –  смотреть ему в глаза.
Удавка затягивалась.
- У тебя есть ответы? Прозвучало, как вопрос, но на самом ли деле это было вопросом? – Я тебе любопытна. Повторение уже сказанного, как точка в конце. – Хочешь узнать меня? Раскрутить на запчасти… язычок пробежался по губам, будто они пересохли, но нет, кукла была слишком нетерпелива сегодня. – тело… довольно тихое слово – звучит скорее предложением, а не вопросом. – или – душу? Шепот. Ветер хотел заглушить опрометчиво брошенное слово – не успел.
Кукла улыбалась, смотря в глаза собеседнику. Нужно бы узнать имя, расставить знакомство по полочкам – привести отношения в рамки. Но не хотелось вновь, как прежде. Иногда невидимые нити дергают за отростки чувств слишком сильно, забывая, что нельзя перенапрягать себя лишними переживаниями. Так теряется чувство самосохранения.
Эмми приблизилась еще чуть-чуть, замерев в нескольких сантиметрах от лица юноши, и прошептала.
- Я знаю твою любимую игру. Тик-так. Убегает время. Тик-так. – Хочу изменить правила. Позволишь? Страсть. Знаете, что это такое? Заползает маленькой змеей прямо в сердце, а после, пожаром – вспыхнув, поджигает тебя изнутри. – Ты играешь живыми. Игрушками, какой являюсь я. Ты – кукловод по натуре. В каждом тихом слове - приговор, не подлежащий апелляции. – Я хочу на твое место. Всего один раз… слова все тише, кажется, звучит уже не голос – мысли. – Разрешишь мне быть кукловодом этой игры?
Можно было украсть поцелуй, не дождавшись разрешения. Можно было самопроизвольно получить желаемое "да". Но все должно быть по обоюдному согласию.
- А в другой раз – ты будешь играть мною… как угодно. Хочешь?
Это ведь так просто – поддаться искушению внутренних демонов. Нам не нужен дьявол, мы уже сами им стали для себя. Для мира.
Дьяволом и Богом. Сами для себя. Сами в себе.

Уже несколько часов моросил мелкий неприятный дождь. Тучи опустились тяжелым сизым одеялом на город, будто угрожая жителям мегаполиса затопить улицы скукой и серостью. Наверное, здесь никогда ничего не менялось - апрель, как и сотни весен назад, был грустным. Оплакивал зиму? Тосковал по лету? Он был слишком депрессивен, заражая и все вокруг таким же настроением. Даже Кукла казалась еще более неживой и пустой, стеклянно-прозрачной - как капля воды.
Ветер, что норовил забраться под кожаную коротенькую курточку, не утихал. С ожесточением хлестал холодными каплями по щекам, стараясь разукрасить лицо по-новому, разрезать тонкую грань кожи, смешаться с кровью, становясь - алым. Потому Эмили спешила в пункт назначения, стуча острыми каблучками по асфальту. Была еще масса других причин ее спешки, но они были не столь значимы. "Единственный выходной за эти несколько недель работы как назло - дождливый. И почему я вышла из такси раньше?"

- Знаешь, Эмс, скоро тебе предложат выбор. Задумчиво проговорила Каролина, смотря на себя в зеркало. - Всем предлагают. Не бойся, главное, сделай правильный выбор. Как я сделала. Девушка улыбнулась, чуть обнажив белые зубы. - Иначе потеряешь все. Эмили не понимала, о чем говорит коллега, но что-то ей совершенно не нравились такие намеки.
- И какой выбор сделала ты? Нужно быть такой же, как они - ледяной и совершенной. Нужно улыбаться даже тогда, когда не осталось сил ни на что. Нужно быть такой же, нужно быть лучше. Но Эмми пока даже не представляла, какой именно нужно быть.
- Думаешь, мне нужна еще одна конкурентка? Рассмеялась, и каждый звук звенел разбивающимся стеклом. Это разбивались иллюзии? – Сама поймешь. Тут я тебе не советчица. Последняя улыбка зеркалу, или все же – себе? – Удачи, надеюсь, все сложиться, как ты сама захочешь. Фотомодель встала с кресла и ушла, оставив Куклу.

На двери подъезда был электронный замок. Стоило позвонить в нужную квартиру и попросить открыть дверь, но почему-то Эмми медлила. Ей было очень страшно, ведь она знала, что так все и начинается – сначала покупаешь одно, потом подсаживаешься на более серьезное и становишься зависимой. "Мне это необходимо… ведь совсем скоро нужно будет сказать – "да" или искать иные пути становится известной. Я же и так потратила почти год. Больше нельзя, время слишком неумолимо. Я должна…" мысль оборвалась резко – чужой голос нарушил целостность мира.
- Деточка, ты чего под дверью стоишь? Не отвечают? Женский голос был еще молод, но вот тело уже состарилось, отдав времени былую красоту.
- Н-нет, я еще не звонила. Улыбнулась, чуть пожав плечами.
- Нечего мерзнуть, погода нынче нелетная, проходи. Бабулька набрала код и пропустила модельку в подъезд, прошла следом. – В какую тебе квартиру? Лифт работает, но последнее время очень часто застряет между этажами, ты бы пешочком… сама же направилась к лифту.
- Спасибо, только и ответила Эмми. – Я пешком, да. Почему-то соглашаясь и действительно поднимаясь по ступенькам, прошептала.

- У вас новенькая? Кивая на Эмили, поинтересовался Дик у фотографа. Тот утвердительно кивнул, но не произнес ни слова. – Думаю, хозяину она понравится. Сколько? Фотограф повернулся и удивленно поднял бровь. – Сколько будет стоить эта девочка? Не первый же раз договариваемся. Или эта особенная? Слова не выражали ничего, будто он спрашивал в какую цену яблоки на витрине.
- Она только три месяца у нас. Не хотелось бы спугнуть. Она мне нравится. Такое фотограф говорил, наверное, впервые. А что поделать, если Эмили действительно зацепила его свей наивностью и душевной чистотой. Девушка напоминала кувшин, в котором кристально чистая вода, не хотелось, чтобы кто-то мыл свои грядные руки в этой воде.
- Пока не продается.

В руке скомканный лист с адресом и названием препарата. Девушка не знала, стоит ли верить этой информации, но больше никто не захотел открыть человека, у которого покупал наркотики. Деньги в кармане джинс, там же мобильный и ключи от комнаты. Казалось, она вышла в магазин за кефиром, а попала в этот подъезд. Будто бы случайно.
Эмили нажала на звонок и замерла, ожидая хозяина квартиры.

Отредактировано Emily (2013-05-09 18:44:36)