Всё в своём репертуаре, на что ангел вовсе не обижался. Обида? Нет, это не к нему. Терпит? Это тоже не к нему, иметь такого чудесного друга, для этого надо быть мазохистом, кем и представляется белобрысый.  Всё же сваленный на колени,  но подвернув ноги, скатился между ног оборотня, оставляя на том же месте свой крепко вцепленную руку. Игрив в поцелуе, не упуская момента наказать, терзая нежную кожу так, что оторванный с усмешкой на лице,  пускал капли крови по подбородку, остальная часть полилась в глотку, больше некуда деваться.. А всё таки расшевелился эксперимент, уже кусаться начал царапаться, хоть какие-то признаки жизни подал.
Подчинённо, без признаков резкости, Клауд легко вошёл в этот образ уке, да и вообще он им и был, привыкший уже к особому характеру ментяры, не позволил долго ждать себя. Раз уж здесь, то и не терять время зря, действовать, времени хватит на дальнейшие планы вторгнувшегося ангела. Стоя на коленях, принимая на себя все прелести сарказма друга, довольствовал полученной минутки. Показать кто главный, причиняя боль, показать кто выше, кто здесь господин, это Габи умел и всегда в этом выигрывал. Капельки пота скатывались по спине, впитываясь в неутеплённую футболку, что заставило просто избавиться от излишеств показав на свет родной бледноватую кожу, спину, татушку-дракона, ползущего по спине вверх, будто убежать старался. Выпрямив спину, хрустя плечными  костяшками, не замечая  той вывернутой руки, полез ею же под рубаху, проникая между пуговичек, поглаживая это слегка грубоватое, а может просто напрягшее тело, желанно поддаваясь вперёд, и так слегка дотрагиваясь мягкими губами его подбородка, быстро управляясь свободной с недостающим звеном – штанами. Он готов пойти на всё, на любые жертвы и потери, а сейчас отдавшийся во власти правосудие, уже жадно сосёт ему член, двигая то ртом, то языком, то одновременно. Одна из любимый фраз часто задействована в силе:»Меньше слов, больше дела»

Крики? Стоны? Не сегодня, не сейчас и не в этом месте, ни единого звука не дождаться на сей раз, всё пряталось в тайный сундук, закрывающийся на замок. Что за ментовский отдел со стонами в кабинете управляющее, больше похоже на ночной клуб для геев. Слова грязные, запачканные кровью, на что ангел лишь улыбался, подтягивался, обхватывая чуть тепловатыми подушечками пальцев до шеи друга, тянясь к нему, как к лучике солнца, прося, зовя, умоляя, не останавливаться, продолжать сухую болтовню, слабые касания.
Состояние туманности, притупленного рассудка, а потом ещё удивляется чем он смахивает на падшего ангела. Грех ли сосать собственному другу? Не важный вопрос и легко пропустим в небытие. Опыт? А что опыт, в этом деле он знает своё место, угол, только лишь твои слова заставят встать, лечь, всё что угодно твоей дрянной башке, золотая рыбка исполнит любое желание.
Не время и не место..  я хочу тебе сказать, но примешь ли ты мои слова в серьёз, для тебя это лишь игра, где Господин и слуга. Мне всего-то надо сказать тебе три слова, но не сейчас и не здесь, не в это время, не в этой жизни.
Похожий на тряпку, которую можно швырять, пинать, но ни звука не получит от неё, он будет терпеть, дополняя своему оргазму, капли боли. А боли ли. Мазохистам то всё равно, это как наркотик, до потемнения рассудка, до последнего стука сердца. Пальцы иногда касались до губ, пачкаясь кровью, но хоть как-то закрывая эти раны, медленно и бесполезно, чтобы снова их драли, разрывали, волчонок сегодня немного сердитый. Оторванный от дела, собирает в себе силы, чтобы подняться и вернуться на законное место, на колени, чтобы, бросить его слова в мусорку, снова прилипая, целуя, поверхностно катая кисти рук по спине своего Господина. Нет, он не уйдёт пока требуемое не достигнет отметки – 100%.
-Я.. весь твой. Ты… можешь всё. Делай… что хочешь. Возьми… меня.
Передышками, заглатывая воздух, целуя кожу, оставляя на ней, как вишнёвой помадой, кровавый след

Отредактировано Клауд Страйф (2010-01-27 18:42:20)

Законопослушник мог бы вышибить ему мозги и за это бы ему ничего не было, он здесь начальник и судья, каждый отправиться на тот свет только попробуй повернуться ему спиной. Это хищник, выслеживающий свою добычу, которой же оказался пернатый, вот только до убийство дело никогда не доходит, помучает, истерзает, но не убьёт. Кто ж его ещё удовлетворит в следующую ночь? Клауд позволял себя унижать, убиваться словами, он спокоен ко всему поведению друга, вот только попробуй ему что-то сказать другой и можно уже соскребать с асфальта оставшиеся мозги. Эта игра по вкусу ангела, роль падшего играет сам он, ни чуть не задумываясь о жаловании. Оборотень же играл, забавлялся, цель достигнута, этот фрукт уже не похож на протухший овощ.
Не сложно догадаться о цели нарушителя, не сложно додуматься какая цель ёрзала у него в голове, как червь роющий норы в недрах почвы. Лёгкая улыбка на лице, уголки поползли выше. Бояться? Чего боятся? Того дула, смотрящий ему в висок? Пох на него, очередная показуха своего характера. Хотел бы убить, не стал бы медлить и нажал на курок ранее, чем полагалось.
-Котелок ещё варит.
Ответные слова, брошенные куда-то, как половую тряпку в лицо. Стук в дверь ещё раз подтверждало праведность своих действий, не зря закрылся полукровка, а то б даме или кому-то ещё там пришлось бы полдня откачивать от ступора увиденного публичного дома. А чё такого, человек по делам пришёл, навестить, позабавиться.
Я не хочу секса, хотя ты - лучший из моих любовников
Пахнет изменой, но о ревности и духа нет, его дело с кем ему развлекаться и *баться. Эти бросившие слова, словно волки прорезали нервную систему, но на лице отражалось полное спокойствие, безразличие, это камень, кинешь в воду, он утонет, бросишь – упадёт.
Выстрел, на теле не высветилась свежая кровь, что-то позади треснуло и рухнуло, она самая показуха своего превосходства. Где-то там за дверью отчётливо слышался женский писк пугливой девчонки.
-Как *уй за*бёт позвонишь..
Улыбка сместилась на усмешку, Страйф ответно играл с хищником не побаиваясь расчленения. Вставая на ноги, ангел упирается колен тому в пах, укладываясь на край стула, рискуя сегодня вовсе не вернуться домой, а сразу оказаться в больнице. Запёкшая кровь на губах повторно коснулась тёплой жилки плоти шеи, одарив её поцелуем и зубами, царапающие кожу. Не хочет, не надо, для этого найдётся другой, но не сейчас, а и пора работёнку найти. Кстати о работе.
-Возьмёшь меня к себе?
Навряд ли псу вздумается брать к себе сиротку, имея весь сегодняшний подход, продолжающийся бы каждый день. Да и что это за работа? Какого хера ему здесь надо, е*аться что ли с насильниками, да здесь никакой массаж не поможет. Забудем лучше. Не дожидаясь ответа, которого же он не желал слышать, отстранился, собрав свои вещи, незамедлительно ушёл.
-Ещё увидимся дорогуша!
Махнув рукой, со спокойной душоё Клауд покинул кабинет управляющего, прочищая у себя в голове всплывшие мысли. Да, на улице не лето и поспешно стоило переодеться и двинуться дальше
/Город

Отредактировано Клауд Страйф (2010-01-30 21:25:15)

И вот снова Крэт остановилась у входа в полицейское управление. Снова эти мысли с непривычки. Это новая работа, и сейчас полукровка должна сдать второе задание. Второй день на службе, а она так нехотя, еле волоча ноги, плетется на работу. Второй раз за сегодняшний день открыв мощную дверь вошла внутрь. Там было все по старому, как и с утра. Все те же лица, за столами в вечной суете, что то пишущие и усердно печатающие текст. Вздохнув, Лана направилась к лифту, так как что, что а по лестнице тащится уж точно не хотелось. Войдя в узкое помещение, полукровка нервно завиляла хвостом. Рядом была ещё какая то молодая девушка, по видимому секретарша, держащая в руках кучу бумаг. Вот чего, чего а такой жизни Крэт бы точно не хотела.  Волшебный Дзыньк и вот нужный этаж. Первым делом вампирша направилась на свое рабочее место. Сняв портфель, плюхнулась на мягкий стул, и поспешно стала доставать папку с заданием. Как не крути, насколько Лана знала всю эту систему, к начальнику и соваться не стоит без отчета. А следственно его нужно написать.  Достав папку, раскрыла, глазами пробегаясь по тексту. отчетов раньше Вэлана не писала, но все познается в процессе. Достав лист бумаги и ручку принялась с умным видом скрипеть извилинами. Процесс написания длился не много не мало, а где то с пол часа. Отчет конечно же не блистал идеальностью, но что вышло то вышло. 

____________________________________________________________________________

____________________________________________________________________________

Поклацав что-то на компьютере, полезла искать дополнение, а именно вбивая по очереди фамилии и имена и распечатывая личные дела. Что начальнику не пришлось утруждать себя лишний раз. Закончив с подозреваемыми, аккуратно сложила все в ту самую папку, поверх всех бумаг положив "отчет".
-Ну вот собственно и все. надеюсь большего ему будет не надо. вздохнув полукровка, взяла липкий листик и напилив его на папку, написала "Дело по взрыву в больнице" а ниже более мелко "Вэллана Крэт". Ну вот собственно её задача была выполнена, оставалось только доставить все это начальнику. Нехотя поднявшись со стула, направилась к кабинету, вот только картина была не утешительная. Возле двери уже кто то стоял, да ещё и из кабинета доносились подозрительные возгласы, от чего и так пол отделения хихикало. Ещё раз вздохнув, Лана подошла к крайнему столу и положив на его край папку, обратилась к сидящей молодой девушке.
-Приветик, ты не могла бы сделать мне одолжение и передать это начальнику, как только он освободиться? Там не надо ничего говорить, все написано на листике, тебе надо будет только передать! Девушка немного поломалась, но после кивнула в знак согласия, что не могло не улыбнуть Вэллану. Задание было выполнено, а следственно теперь она со спокойной душой могла немного отдохнуть. Поблагодорив девушку, Крэт поспешила к выходу, ну не любила она атмосферу ментовки... ну ни как...

----» Особняки ----» Die Schatten (Gabe)

Отредактировано Velka (2010-02-01 15:15:26)

Скосив глаза в бок и подумав, что пристрелит "рядового Райна" за то, что он не соизволил открыть перед девушкой дверь, она благополучно коснулась ручки повторно. Уже немного согретая металлическая поверхность оной, запустила совершенно незамысловатый механизм, отпирающий дверь и одновременно начинающий отсчет до гибели одного существа в этой комнате. Сейчас или позже? Как будет угодно судьбе... Дверь открылась и вот, начинается дуэль взглядов, слова пока что лишние, лишь изучение друг друга даст полнейшее представление о том, что из себя представляет каждый. Осмотр, не хватало только команды "смирно", для того чтобы супостат выпрыгнул из уютного сиденья и уделил все свое внимание посетительнице, вплоть до педикюра. Но взгляд по прежнему оставался неизменно-детским и наивным, как у ребенка, которому только что купили сладкой ваты.
- Простите что отвлекаю от работы, но у меня вопрос : почему мою жалобу до сих пор не рассмотрели, мсье Габриэль эээ?
Наивный детский голосочек, никто бы и в жизни не мог представить, что эта дьяволица может сеять разврат и смерть на улице без каких-либо на то причин. Поинтересовавшись по поводу фамилии несчастного полицейского, к которому по случайности привела ее судьба, девушка не без интереса разглядывала кабинет, отчетливо давая понять, что не против присесть где-нибудь... Будь то диван или кресло.

- Вы даже представить себе не можете, сколько за день здесь рассматривается заявлений
- Отчего же, примерно могу. Дел 10-15, народ не всегда полагается на правоохранительные органы.
Проигнорировав первый вопрос, она склонила голову на бок, осматривая человека, или не совсем, подробнее, словно стараясь провести трепанацию черепа взглядом на расстоянии и узнать что же скрывает это существо в своей маленькой глупенькой полицейской головке... Ну может совсем не маленькой, может даже не совсем глупенькой, но уж точно полицейской, хотя судя по лицу, по глазам - врядли все всегда шло по пути закона. Глаза знакомы, они готовы сделать то что надо, то что хочется, но воображение настойчиво пририсовывает им зеленовато-ядовитый отблеск... Откуда это? Не имеет значения, раз он не собирается содействовать, то его надо либо нейтрализовать, либо обращаться в нейтральной позиции... Враждебность в полицейском участке она могла бы проявить только к бывшему мужу, но не к очередному "клону" ее прошлого, которого она никак не может вспомнить.
- Прошу вас, если вы не знаете или не помните, номер бланка своего заявления, то обратитесь с этим вопросом к секретарю. Это не моя забота.
- Ну если уже глава управления не в силах мне помочь, то моя предыдущая фраза набирает вес. Засим, прощаюсь.
Фраза сказана новым для этой комнаты в новом тоне - ледяном, замораживающем все живое, будто бы сама смерть пришла в кабинет, чтобы посмеяться над Габриэлем Кэйнером... Для комнаты, но не для обитателей. Он должен был помнить его, этот голос, это ледяное веяние нового взгляда - безразличного и превращающего в хладный прах всякое существо попавшее под него. Девушка развернулась и ушла, платье слегка гневно развевалось в такие моменты, она не могла понять, что же ее так возмутило. Подсознание уже хотело убить его, разорвать на части, но не мозг, он еще ничего не осознал. Пройдя мимо секретарши, девушка наградила таким взглядом и ее, секретарша сбилась с напечатывания заданного текста, вспомнила насчет кофе, но не для шефа, она его немедленно начала пить, слегка трясущимися руками... А Лилит уже спускалась по лестнице к выходу.

/Фонтан "Иори"
Зимние тёмные ночи ни чуть не смущали волка, разве что новый знакомый мог потерять её из виду, так как та легко терялась в темноте. Так что приходилось всё время оборачиваться, во тьме хорошо видны её небесные глаза, не свойственные для волка.
Офицер.. новый? я не вдела его раньше, хотя я не особо запоминаю запах каждого.. вот он удивиться..
Впереди показалось тот самый пункт назначения, Блю не стала продолжать движение, а лишь села на лесенку ведущую ко входу.
Вот.. здесь я работаю. Я не часто провожу время в этом здании, поэтому возможно мы и не виделись.
Что это? После порванной пуговицы и проколотого плаща, волчица теплее относилась к мужчине. Чувство, похожее на симпатию рождалось внутри ночного зверя, а ей сейчас как раз и нужна поддержка, встреча с новыми людьми позволит ей забыть прошлые переживания и потерю самого главного - альфы - Акелы.
остановились и всё? Нет, волчица решила продемонстрировать ещё кое-что, ранее применяемо на вокзале, ведь раньше она попрошайничала, возможно, он её видел как-то. Ну прям сама популярность выделывала жалобное "личико" прося чего нибудь съестного у проходящих граждан. Задрав лапки, на подобии зайца, повернулась боком и вытянула одну из лапок вперёд, указывая на само здание, оповещая, откуда вот такая вот "собачка" появилась. Но поймёт ли он? А может её здесь подкармливали, что возможно больше всего. Ведь в основном ищейку отправляют с напарником, а это просто дворняжка, охраняющая полицейский участок.
В этот же момент пролетела лента изменений. Выстрелы, кровь, крики, а самое главное, брат, расползавшийся на лестнице, в крови, раненный. Позабыв о новом знакомом, Блю быстро кинулась к Габи. Неизвестный исчез, но он успел оставить свой запах, который волчица хорошо запомнила и отложила в ближайший "шкафчик".
-Брат.. Ты как? Кто это сделал?
Скулила волчица, крутясь вокруг оборотня, благо что её знакомый не понимал волчьего языка, на сегодня ему хватило уже потрясений. Облизывая, волчица вертелась рядом, конечно, известно, что оборотни регенерируются, но и это не успокаивало.
Что случилось за моё отсутствие? И где же твоя та девушка? Как видишь её нет рядом, а я здесь..

Отредактировано Блю (2010-02-01 16:38:04)

офф: мда, чую, что возможно теперь придется редактировать пол поста ЗЫ: слов нет, одни выражения > <

Фонтан "Иори" <-----

Прогулка с волчицей показалась Габриэлю весьма приятным времяпрепровождением. Возможно потому что не нужно было что-то говорить, не нужно было думать, о чем именно говорить, он мог просто вот так идти и размышлять о чем-то своем. Не то чтобы сам Коэн был молчуном или страдал хронической застенчивостью, совсем нет. Просто у него вот прямо сейчас было такое настроение, молчаливое. Не стоит забывать и о непрекращающемся ветре и обильно падающем с темнеющих небес снеге. Впору было брать санки и попросить голубоглазую прокатить, чтобы аж дух захватывало. Но, успев уже немного узнать характер своей нежданной знакомой, Габриэль очень сильно сомневался, что она оценит такое предложение и на этот раз точно лишит брюнета пары пальцев. Конечно, это были просто мысли, и он не собирался ничего такого говорить, тем более, что сам стал относиться к волчице, почти как к обычному человеку, то есть как к равной. Понятно, все еще оставались какие-то психологические барьеры, да и любовь к животным постоянно толкала непроизвольно или же наоборот вполне осознанно запустить пятерню в мягкую шерсть припорошенную снегом. Но с этим Коэн ничего не мог поделать, такой вот он уродился, добродушный и покладистый во многом, временами это выходило ему боком, но мужчина почти никогда не жалел о сделанном.
Ведомый эдаким мохнатым компасом, Габриэль и не заметил, как они оказались возле здания полиции, до боли ему знакомого и, нет, он не ненормальный, родного. Вся его жизнь последние семь лет крутилась вокруг этого здания, такой вот нелицеприятный оборот. Зеленоглазый привык добиваться всего сам, поэтому не воспользовался в свое время ни связями Катарины, ни имеющимися приличными сбережениями в банке. Даже сейчас спустя столько лет он живет в пусть и большой, но вполне обычной квартире. Никаких там домов, вилл или особняков. Зачем эти огромные метры пустого пространства, чтобы потешить свое непомерное эго? Нет, это не для него. Да и тратить большую часть сбережений на покупку внушительной недвижимости... это виделось ему архиглупым поступком. Можно, конечно, вставить в зубы сигару, купить костюмчик за много-много условных единиц, налить в бокал дорогущего коньяка, нацепить на пальцы колец, да побольше, чтобы прям до ногтей... . Много чего еще можно придумать, куда впустую потратить деньги, а потом в таком виде заявиться на вечеринку к знакомым, чтобы они все разом попадали в обморок от шока, смеха или зависти, кому что ближе. Но право, это так глупо. Пожалуй, единственным исключением были автомобили и мотоциклы, эта была "маленькая" слабость, от которой Габриэль никак не мог избавиться, да и не особо старался, скажем честно.

Так получилось, что он и волчица подошли к зданию полиции за минуту до тех драматичных событий, которые вот-вот должны были произойти у входа. Никто не обращал внимания на двух пришельцев, имеющих к этому месту непосредственное, самое что ни на есть прямое отношение. Вроде кто-то один, прошмыгнув совсем рядом, кивнул и поздоровался, угадав в знакомой фигуре коллегу-Коэна, однако это было всего лишь необычайно глазастое исключение. В такую то погоду. Вот только сам мужчина не заметил этого, так как сейчас его внимание было приковано к голубоглазой спутнице. К тому же он не хотел светиться в выходной день внутри здания полиции, мало ли, тут же найдут работу или пристанут с расспросами. Потому как сам Габриэль мечтал не о пончике с второсортным кофе, а о нормальном ужине где-нибудь в закусочной, ну или на крайний случай нормальной выпивке в баре. Вот наступит завтра, тогда полукровка и будет думать о своих обязанностях, а сегодня он выходной, просто один из миллионов жителей Токио, забредший поглазеть на здание полиции.
Почему-то Коэн совсем не был удивлен, когда волчица указала ему лапой на вход. По дороге он много думал, в частности и о своей новой знакомой тоже, попутно выхватывая из дальних уголков памяти различные слухи о собаках или волках на своей работе. Ведь не зря же он несколько раз в шутку назвал ее инспектором, не зря она его сюда привела, да и встреча сама по себе не была случайностью. Габриэль привык доверять своей интуиции, она его еще ни разу не подводила. Можно сказать, что он сам был как зверь, шестым неведомым чувством замечая вещи, которые умудрялись ускользать от цепкого офицерского взгляда. И чем он больше думал, тем сильнее крепла его уверенность в том, что эта волчица работает, как бы парадоксально это не звучало, в схожем с его месте. В реальности, это самое место оказалось идентичным, если он все правильно понял по вытянутой лапе. А он все понял именно что правильно.
- Что же, получается, мы с тобой коллеги, красавица? - больше он ничего добавить не успел, потому как дальше балом правил хаос, а события разворачивались стремительно.
Понять откуда стреляли для Коэна было невозможно. Вернее это было довольно просто определить, однако тут же поднявшаяся паника и обезумевшие люди послужили киллеру лучшей защитой, которую только можно было придумать. Стражи порядка, сами сейчас превратившиеся в частички хаоса, никогда не станут стрелять по простим жителям. Это же не средневековье, законы, гуманизм и т.д. и т.п. Габриэль дернулся и инстинктивно пригнулся, а когда уже собирался что-то предпринять, началась паника, и Коэн в очередной раз пожалел, что его способности так плохо развиты. Все произошло слишком быстро, несколько выстрелов и все закончилось, но гражданам токийцам разве это втолкуешь? Кричи не кричи - бесполезно, хоть сам доставай пистолет и начинай полить по звездам. На самой грани зрения зеленоглазый заметил, как возле него скользнула черная тень.
Волчица! Ну конечно, уж она то быстро вычислит, где убийца.
Однако вопреки всем ожиданиям, его мохнатая знакомая рванулась не в погоню за киллером. В совершенно противоположную сторону. Напрашивался вывод: там что-то для нее важное. Габриэль проследил взглядом и увидел два тела на земле. Честное слово, удивляться он за сегодня уже устал, поэтому увидев шефа полиции собственной персоной в качестве объекта покушения, офицер только неоднозначно вздохнул.  То ли с облегчением, то ли с досадой. Глядя на обстановку, Коэн встал перед простым выбором: предоставить все своим коллегам или попытаться предпринять что-то самому. Наверняка его вообще не подпустят в суматохе и примут за гражданского в первые мгновения. Помедлив еще секунду, офицер решил...

Отредактировано Габриэль (2010-02-01 23:21:42)

Убийца не важен сейчас, волчица запомнила важную деталь - запах и обязатель отправиться на поиски причины хаоса.
-Потерпи немного..
Ему плохо.. он умирает.. надо что-то делать..
Серебряные пули, наверно они болезненнее, чем обычные, для волка же любая пуля подойдёт, чтобы ранить, она не числиться с расой оборотни. Стоя на месте, когда брат взял её за загривок, наклонившись, лизнула в щёку, подбадривая своим присутствием. Но чего эти люди стоят то? От них больше шума и никакого толку. Толпа, сборище всего персонала, кружащие туда сюда, внезапно оголосились. Волк бросился именно на них, разгоняя прочь, подальше от еле живого тела. Оскалом и рыком, Блю удалось хотя бы их прижать к дверям здания. Это бесполезная кучка народа не могут сообразить что ли, что раненному нужна скорая помощь..
Больница..
Подняв голову, из всех ближних остался только новый знакомый, который вид задумался над тем, куда б его себя деть.
Помоги.. Надо отвезти его в больницу.. помоги.. пожалуйста
Подбегая к мужчине, она снова тянула который раз за плащ в направлении раненного, прыгая и жалобно скуля, старалась объяснить ему, что стоять просто так нельзя, надо действовать, надо отвезти его в больницу. Стоило кому-то из сотрудников отдела снова подойти, волк бросался на него, чуть бы не лишая конечности. Никому не доверит это дело, разве что новому знакомому. А те остальные позаботятся о других, для Блю важнее был брат.
В больницу..
Перескакивая то к мужчине, то к брату, волнующе виляя хвостом надеялась, что её поймут, одновременно разгоняя народ.

Отредактировано Блю (2010-02-01 23:51:52)

Страх бывает разный. Когда выпрыгиваешь из самолета всегда есть страх, то есть обычная боязнь высоты, у кого сильнее, у кого слабее, а может быть еще и то, что парашют окажется неправильно сложен, что не раскроется и не сработает запасной вариант. Когда находишься под шквальным огнем и знаешь, что в каждое мгновение в тебя может попасть прицельная - или шальная - пуля, - испытываешь страх боли, а еще - смерти. Трепет перед ней сидит где-то в подкорке. Люди, тесно общающиеся с оружием, привыкшие к горячему от тепла рук металлу, всегда чувствуют рядом с собой безносую, правящую в гробу, тихий шелест ее шагов, и запах тления, что режет грудь без помощи ножа. Это все привычные человеку страхи. А ведь есть еще чувство непередаваемого ужаса, что захлестывает с головой. Только сегодня все было настолько суматошно, что он и испугаться толком не успел, не кольнуло даже ничего в душе от ожидаемого всполоха боли, не появилось даже предчувствия опасности. К счастью, Джи сумел не потерять самоконтроль и мог усилием воли придушить в себе предательские сомнения. Надо было лишь отринуть посторонние мысли и приступить к работе, вернее попытаться навести в окружающем его бедламе хоть какую-то видимость порядка. И неуверенность, и страхи, и боль даже исчезнет, поскольку голову управляющего ведомством сразу же займут мысли чисто практического толка. Разбавлять их сомнениями было все равно что пытаться провести переукладку того самого парашюта после того, как ты выпрыгнул из самолета. Слух его пока оставлял желать лучшего, и поэтому он не мог слышать этих радостных воплей над самым ухом и лая волчицы, только добавляющим паники. Какофония, которая пробивалась сквозь поразившую мужчину глухоту, походила на множество известных ему шумов, которые каким-то чертом решили смешаться воедино в шумовом и мелькающем всеми цветами радуги хаосе, доносившемся до оборотня вместе со стегающими его брызгами снега.
Не пялиться и навесить дружелюбную улыбку на морду, да такую, чтобы пробегающие мимо остолопы в фуражках спотыкались и падали. Почему-то ему захотелось курить. А раз захотелось, то, собственно, надо. Чуть дрожащие пальцы потянули из плена плотной ткани измятую пачку сигарет, с горем пополам выудили из нее сигарету и прикурил, прикрывая ладонью огонек зажигалки; дым от глубокой затяжки ухнул где-то в легких, загорчил. Голос слегка не слушался, хрипел, но Габи не обращал на это внимания, как и на множество другого, более болезненного и приносящего беспокойство, не связанного, впрочем, с теми страхами, что ходят по пятам за каждым мыслящим человеком.
- Бардак, - изрек он глубокомысленно, благоухая витающим вокруг запахом крови, резким, тяжелым, и дымом мятных, сравнительно дорогих сигарет, которым отдавал предпочтение в течении нескольких последних лет. С сигаретами этими он и приходил на работу, и уходил с нее, и, конечно, даже в такой нервной обстановке, где каждый скакал, словно блоха, и орал что-то свое, но на разные лады, он тоже был с сигаретами, плавающим взглядом наблюдая за тем, как порывы ветра сбивают стремящуюся вверх тонкую струйку дыма. Как он предполагал, подозреваемый в покушении на его драгоценную тушку, вокруг которой сразу поднялось столько решительно безобразного шевеления, точнее задержанный, а честнее - уже обвиняемый и практически осужденный, сидел где-нибудь в тепле помещения для допросов, сидел не где попало, а на невысоком деревянном стуле, хорошо зафиксированный и не опасный. По крайней мере, он надеялся на благоразумность своих подчиненных хотя бы в этом простейшем вопросе. Тогда завтра можно будет приступить к увлекательному для обеих сторон и крайне познавательному для следователя процессу дознания, на котором тихо истекающий кровью Габриэль вполне рассчитывал поприсутствовать. «Неплохое начало рабочей недели. А главное, все утекает сквозь пальцы...» Через пальцы действительно утекало. Медленно, вязко и липко, пока он не прижал частично опаленные и постепенно разрастающиеся раны ладонью, словно испытывая мазохистское стремление прилепить ткань рубашки на живое. Кажется, какое-то дурацкое заражение крови его не беспокоило. Или беспокоило, но не слишком. Возникшее рядом пятно загородило собой и снег, и свет, и ветер, вызвало совершенно идиотическую улыбку и полный нежного удивления, что возникает во взгляде птицелова, в силок которого неожиданно попался карликовый крокодил. Пятно мигнуло, перемещаясь куда-то, а потом начало постепенно становиться не пятном вовсе, а лицом знакомого человека, известного всему отделению не только, как тезка начальства, но и как незаменимый сотрудник, чей портрет не раз занимал импровизированные доски почета, которые клепало все отделение. Из досок этих повсеместно торчали неровные щепки и гвозди.
- Габриэль!
Радостно осклабившись, мужчина похлопал сотрудника по плечу, когда тому зачем-то понадобилось наклониться и рассмотреть неопрятные, словно кожа вокруг них была изъедена коростой или поражена химикатами, раны и жест этот дружеского приветствия оказался как нельзя кстати. Но остался практически ничем незамеченным. Между тем, вне замершего для Габи пространства, события продолжали развиваться: вот взмахнула крыльями лейтенант, надула розовые пухлые губки и ушла стремительным шагом в здание, где тепло, светло, пахнет кофе, сваренным на плохой воде, и где сидит прикованный к стулу очень одинокий печальный недокиллер. Да, именно так. Очень одинокий и очень печальный. А вот подходит заспанный лаборант из экспертного отдела, напрягает кого-то из служащих управления покрепче, чтобы перенесли труп с улицы в причитающееся ему место, где, может быть, еще сумеют вернуть душу в тело обученные маги с некромантскими наклонностями. Вернулась и девушка, так похожая на ангела, но явно не умеющая летать на своих маленьких, несуразных даже, крылышках; подошла, накинула Габи на плечи чье-то, может быть свое даже, теплое бежевое пальто, которое, он не сомневался, будет измазано в постоянно регенерируемой крови.
- Как я рад вас видеть, но неужели соскучились по нам? - проявляя просто поразительные чудеса активного вещания, подкрепленного обильной жестикуляцией и яркой эмоциональной окраской, оборотень вполне радовался появлению их достояния. Кто, как не их драгоценный Коэн, мог навести порядок в успокаивающемся бедламе, если непосредственная причина его сотворения собиралась свалить в ближайшие минуты? Ведь уже через мгновение Габи, пыхтя, что самый настоящий паровоз, уже ухватился за руку опрометчиво никуда не отошедшего офицера, приподнялся со ступеней, пока, наконец, не смог выпрямиться в полный рост. Кровь веселыми ручейками весенней оттепели побежала за пояс брюк, но пострадавший отметил этот факт, только тихо крякнув, и поймав уползающую верхнюю одежду, - уже вернулись, значит, из отпуска? Снова к нам, с новыми силами за работу?
Он отпустил руку офицера и, поражая грацией пингвина на катке, шагнул вниз по лестнице, по которой минутой раньше прокатилась выроненная сигарета, отметившая свой краткий полет печальным шипением. Люди действительно переставали носиться, как ошпаренные кошки, разбрелись зеваки и сгрудились в кучку свободные от обязанностей сотрудники. Не было только ожидаемой кареты скорой помощи, но, видимо не особо переживая на этот счет, бодрое начальство с лицом цвета насыщенного серого, как асфальт в теплый солнечный день, зашагало к автостоянке, всерьез намереваясь отправиться на своем транспорте. И отправилось бы, не ухватись за одно плечо узкая девичья ладошка подоспевшей лейтенанта, а за другое...конечно, кто же еще мог сделать такой широкий шаг вдогонку и поймать его с непоколебимой уверенностью?
- Габриэль...меня проводят. А в ваши обязанности, как моего заместителя, входит успокаивание всех этих...паникеров. Боевая задача ясна? Разгоните их всех по домам и рабочим местам, а сами спокойно отправляйтесь домой, наше рабочее время подошло к логическому концу.
Сложив одеревеневшими пальцами нечто вроде типичного американского «o'k»", Габи улыбнулся и, позволив поддержать себя за руку, потащился, шаркая снегом, за девушкой-с-крыльями. Ни дать ни взять раненый солдат и смелая женщина из добровольцев, что тащит его, стащенного с ретивого коня, в горящую избу. Цепочка следов не ровная, походка будто «пьяная», «шатающаяся», вплоть до черного, маленького автомобильчика, откликнувшегося на выключившую сигнализацию хозяйку радостным миганием фар. Остановившись около машины, он, придерживая рукой раны, обернулся в сторону соседствующего здания. Нашел взглядом Габриэля и Блю, что никогда не могла остаться на одном месте, а потому и теперь, то тут, то там, мелькала черной молнией среди белого марева. Чертовски логичный поступок крикнуть что-то Коэну, раз нет возможности выловить беснующуюся волчицу, серьезно настроенную на устранение всех отрицательных персонажей, причастных к происшествию.
- Присмотрите за Блю, чтобы она не влезла в неприятности - у нас это семейное! Я буду дома, если возникнут проблемы, вы знаете мой телефон, - активистка с крыльями уже силком усадила нуемного мужчину, который, казалось, только рад был прекрасной причине сбежать чуток пораньше, и последние его слова несколько смазались.

--> Die Schatte.

Не смотря на то, что официально никто не называл Габриэля Коэна заместителем управляющего полицейским ведомством, сам управляющий нередко возводил его в невероятно хлопотный ранг, не особо мучаясь при этом угрызениями совести. По крайней мере, еще ни разу не пришлось получать гневные отповеди от недовольного таким положением сотрудника, что, несомненно, было заслугой не самого конфликтного в отделении характера этого отдельно взятого офицера. Вот и сегодня, морозным, буйным вечером ему предлагалось распорядиться оставшимися сотрудниками на свой вкус. Разогнать по домам, как советовали, или затащить силком на рабочие места, чтобы честно отслужили оставшийся час (а стрелки часов показывали, что день для «Шефа» закончился ровно на час раньше, чем положено) или плюнуть на беспорядок и удалиться догуливать свой заслуженный выходной. Вряд ли кто-то в ближайшее время будет настроен на проверку его поступка и известных последствий.
Труп утащили в свои лаборатории научники, неустанно крадущие из вод носа полицейских самые лакомые кусочки дел, и начинающие какие-то свои, безумные, опасные, но чрезвычайно важные для блага всего человечества, дела. Раз за разом они действовали по одной схеме, а потому и сейчас заперлись за массивными дверями, не высовывая и носа научного из-за них. Кровь со ступеней ототрут ко второй смене дворники, привыкшие не удивляться подобному безобразию на вверенной им территории за определенную доплату.
Подозреваемый был отправлен в камеру предварительного заключения, где ему не оставалось выбора, кроме как взгрустнуть, всплакнуть и устроиться спать на жесткой подвесной кушетке. И ждать, когда накинутся на него оголодавшие в пустующем помещение блохи да клопы.
А Блю...конечно, она знала, что двери дома брата всегда для нее открыты.

Сейчас почти все его мысли и действия были направлены на то, чтобы как можно меньше доставить неудобств шефу и по возможности помочь. Хотя на самом деле, если и нужно было оберегать Кэйнера, так это от его собственной беспечности и пренебрежения здоровьем. В глазах Коэна прижимание грязными руками открытые раны, курение и излишние подвижность и разговорчивость - это самое что ни на есть преступление против своего здоровья. Однако такое поведение и радовало в то же время - раз "активистничает", значит все в порядке.
- Габриэль!
Офицер мысленно поставил еще одну галочку в графе "Жить будет" и не то чтобы проигнорировал хлопок по плечу, просто не стал заострять на этом внимание. Несмотря на это, когда окровавленная ладонь начальника коснулась немного колючей ткани пальто, чистюля и педант в душе брюнета взвыл страшным голосом смертельно раненого зверя. Пальто! Бедное новенькое и уже ставшее любимым пальто! Обкусано, обслюнявлено, оборвано, промокло насквозь, а теперь еще испачкано в крови! Какой кошмар! Произвол! Кто будет платить за химчистку, я вас спрашиваю?! Мужчина сдвинул брови, недовольно сетуя на некстати и не вовремя активизировавшийся внутренний голос. Но пальто его, в сущности, волновало сейчас меньше всего, а вот неусидчивое начальство - это отдельная статья.
Офицер не обращал особого внимания на то, что происходило вокруг, лишь краем глаза отмечая некоторые события. Унесли труп, вернулась отлетавшая, фигурально выражаясь, девушка с крылышками, накинула пальто на плечи Кэйнера. Что же, подчиненные любят свое начальство, это ли не самый лучший знак?
- Как я рад вас видеть, но неужели соскучились по нам?
Мужчина мысленно возвел глаза к сеющему мириады снежинок небу - у него еще хватает сил на шуточки - но внешне оставался серьезным и собранным. Однако что-то тут же заставило если не насторожиться, то отметить, что события принимают нелицеприятный характер. Как настоящему джентльмену по отношению к своему желудку, нервной системе и просто напросто свободному времени, ему следовало тут же готовиться к экстренной эвакуации из зоны боевых действий. Иначе ведь запрягут, как есть запрягут, дай Бог не до самого утра. Люди, ну будьте вы человеками, хоть закурить то дайте.
- К сожалению, это лишь случайность, или же к счастью, - черноволосый решил до конца играть роль образцового полицейского с каменным выражением лица, но все же обстановка была неформальная. - Это все заслуга моей новой очаровательной знакомой, которая и привела меня сюда.
Мужчина скосил взгляд на волчицу и позволил себе слегка улыбнуться. Но не успел Габриэль, который офицер, сказать еще хоть что-то, как другой Габриэль, который начальник, опять принялся за свое. Пыхтя и чуть ли не булькая подобно кипящему чайнику, стал подниматься на ноги, ухватившись за руку незадачливого полицейского.
- Сер, - у Коэна была дурацкая привычка довольно часто использовать английские слова и выражения в своей речи, ему искренне нравился этот простой и понятный признанный на всем земном шаре язык, - я бы попросил Вас...
Но кто его будет слушать? Делать ничего не оставалось, как только помочь подняться раненому. Не слишком довольным взглядом, офицер посмотрел на с новой силой принявшиеся кровоточить раны. - уже вернулись, значит, из отпуска? Снова к нам, с новыми силами за работу?
- Как видите, сер, - мужчина тяжело вздохнул, но скорее с облегчением, чем с досадой. - Только мне бы совсем не хотелось завтра знакомиться с новым начальством полиции, поэтому, был бы рад увидеть Вас завтра одним куском.
Коэн говорил негромко, почти что на полном серьезе, невзирая на некоторую комичность своих слов.
- Ведь что-то мне подсказывает, - продолжил он, подхватывая потерявшего равновесие шефа на пару с крылатой везде поспевающей девушкой. - Что даже если я дам взятку, Вы этого не слышали, Главному врачу больницы, чтобы он привязал Вас к койке цепями, мистер Кэйнер все равно доберется до участка, не так ли?
Риторический вопрос, который совсем не требовал ответа, ведь все и так знали, что так оно и будет.
- Габриэль...
Выслушав вполне ожидаемые указания начальства, Коэн только утвердительно кивнул в ответ, непроизвольно начав прокручивать в голове варианты своих возможных дальнейших действий. Проследив взглядом за удаляющейся машиной, мужчина наклонил голову сначала вправо, а потом влево, таким образом разминая несколько затекшую шею. Что-то неприятно хрустнуло, и Габриэль недовольно поморщился, распуская шарф и расстегивая несколько верхних пуговиц пальто. Несмотря на морозную погоду, ветер и непрекращающийся снег, ему стало душно от всей этой катавасии. Первым делом он решил разобраться с мохнатыми, скажем так, делами. Подойдя к волчице, зеленоглазый наклонился и ласково потрепал шерсть на загривке.
- Значит, Блю, да? Теперь мы почти что официально познакомились, коллега? - он беззлобно усмехнулся и решил немного подбодрить ее. - Не переживай, с ним все будет в порядке.
Офицер комично и обреченно пожал плечами, а затем развернулся лицом к зданию полиции, где все еще кружили зеваки и стражи порядка.
- Это же шеф, - словно одно это означало стопроцентную гарантию успеха. - Вот увидишь, завтра явится на работу так, будто в него и вовсе не стреляли. Ладно. Делать нечего, придется разгребать весь этот большой пучок неприятностей, я пойду. Ты тоже давай в тепло, уверен, там тебе найдется что-нибудь вкусненькое. Еще обязательно увидимся, Блю
Широким шагом Габриэль направился обратно, рассекая снежную завесу подобно остроносому ледоколу. Ловко выхватив из толпы полицейских пару своих знакомых и одного подчиненного, на которых мог с уверенностью положиться, Коэн четко и оперативно раздал несколько указаний. Первым делом следовало избавиться от страдающих неизлечимой любознательностью горожан, не столько из-за того, что они мешали, хотя и не без этого, но потому что офицер прекрасно знал, кто в самом скором времени появится на сцене. Всех праздно шатающихся сотрудников пришлось загонять в здание чуть ли не пинками, заручившись поддержкой еще нескольких высокопоставленных коллег. Неожиданно все произошло очень быстро, всего лишь несколько минут. Казалось, как только шеф слинял, то есть вынужденно покинул место боевых действий, служащие пришли в чувства окончательно. Хотя по здравому размышлению все должно было быть с точностью наоборот. Габриэль поморщился и глянул на часы.
Эх, не успеем. Сомневаюсь, что даже перетянутая желтая лента остановит этих стервятников. Падальщики, а не люди. Ну да, ну да, конечно. Десять, девять, восемь...офицер скучающим голосом считал про себя, задирая длинные ноги и перелезая через минуту назад поставленные ограждения...три, два, один.
Громкий визг тормозов и из-за поворота безумным болидом вылетает на полной скорости синий автомобиль. Несколькими секундами позже, оглашая округу воем сирены, появилась и машина скорой помощи.
Как показательно, телевизионщики приехали быстрее скорой. Это традиция или привычка? Интересно, они думают, что раз мы тут все в мыле, то штраф за нарушение правил дорожного движения они не получат? Кого я обманываю, даже изъятие водительских прав не остудит их пыл.
Габриэль, помедлив пару секунд, все же решил снять пальто на короткое время. Как бы то ни было, но если это, не попусти Господи, покажут с утра по телевизору, то офицер хотел хотя бы выглядеть респектабельно. А дальше был отвратительный для Коэна поток нелепых и каверзных вопросов, однако мужчина коротко описав ситуацию, не вдаваясь в подробности и не уходя в конкретику, оставил назойливых падальщиков кружить дальше. Разгонять их смысла не было, не перекрывать же все шоссе.
Когда офицер наконец-то добрался до здания, до конца рабочего дня оставалось всего каких-то пол часа, но привычка доводить начатое до конца давала о себе знать. Габриэль не злоупотреблял тем, что его на час поставили в качестве ведущего административного звена, просто сделал всю нужную работу, большая часть которой состояла из бюрократии и всякой бумажно канители. Совершенно разбитый, словно всю ночь таскал мешки с картофелем, Коэн покинул здание полиции в начале следующего часа, ощущая как в животе противно плещется кофе после двух выпитых кружек на голодный желудок. Единственная отрада: из личного столика были с трепетом извлечены любимые сигареты и зажигалка.
С неземным наслаждением мужчина закурил, насыщая легкие долгожданным никотином, и, простояв на обочине несколько долгих минут, поймал такси. Поежившись бедолага забрался внутрь. Просить кого-то из знакомых подвезти отчего-то не хотелось.

-----> (сегодня чуть позже укажу точное направление)

Улица <-- Die Schatten <-- Ночной клуб "Инфинити"

Бушует пожар. Звенит, разбиваясь от жара, стекло, с треском рушатся вниз балки и перекрытия, ломая иссохшие за долгие годы половицы, пробивая своими деревянными, наполовину сгоревшими, телами пол, унося его обломки с собой, вниз, на первый этаж; с грохотом и пылью. Души умирают, захлебываясь криками – криками заживо сгорающей семьи. Крупное, с широкими бедрами и полными плечами, тело женщины распростерто на полу и рядом с ним быстро темнеет, запекается кровь, в которой там и тут видны осколки черепа, мозговой корки, месива из того, что было лицом: ее голову раздавило упавшей балкой. Кричит, корчась от боли и нестерпимого жара, худой и высокий мужчина в комнате - ночной костюм на нем уже не тлеет, но полыхает в полную силу: через минуту дым заполняет комнату, но обезумевший человек не может развернуться к окну и открыть его. Увы, игры в прятки с собственным страхом – затея изначально обреченная на поражение. Не встречая сопротивления, тот поглощает все, чего коснется, превращая мечты в жутчайшие кошмары, и надумавшему вернуться беглецу придется иметь дело со всей гидрой. Это, должно быть, действительно безумно страшно. Сгорать заживо. Бушует пожар.
Малика и Герхальд познакомились в одном из уютных кафе Амстердама, светлым и солнечным утром в стенах серого города с бетонными внутренностями. Сыграли свадьбу через полгода, пусть злые языки да всезнающие соседки шептались, что родственники у них странные, да и сами они - безумны, но молодая пара не слушала их, конечно, не вникала словам завистников. Те, кто почувствовал раз настоящую сладость истинных чувств, окунулся не в океан, а в озерцо любви и покоя в объятьях самого дорогого человека, никогда не внимают словам злых соседок, считая их пустым заполнением их времени. Они были самой счастливой парой до того, как родился Кай. Маленький, светленький мальчик. Через шесть лет после его рождения, Малика облила себя и своего ребенка машинным маслом, предварительно заперев спящего мужа в их спальне, и подожгла.
  На мальчика лучше не смотреть - не мальчик это вовсе, а практически оформившийся, молодой юноша.  Лучше не смотреть на него, действительно - лучше просто не смотреть, не задумываться даже об этом. Все равно вы не выдержите, не сможете - отвернетесь, тщательно пряча свое брезгливое и жуткое - до холодка и мурашек, бегущих по позвоночнику - отвращение. Этот молодой человек - урод. Нет, у него на месте руки и ноги, он высокого роста, не слишком худой и определенно не полный, и у него, к тому же, красивые, изящные кисти рук с длинными и тонкими, словно лапки паука, пальцами; у него нет на спине жуткого горба, по всему телу не сочатся гнилью язвы, не виден недоразвитый сиамский близнец, растопыривший в разные стороны свои рахитичные ножки и питающийся от тела, к которому прикован навеки. Но он выглядит покорежено, изжевано, словно жестянка, которая успела побывать и под человеческими подошвами, и под лошадиными копытами – одно плечо выше другого, ноги вроде бы разной длины и толщины, одежда скрывает подробности, и слава Богу...но главное, не смотреть ему в лицо. Лицо юноши - это сплошной рубец, расплывшееся кроваво-багровое тесто, бесформенное, словно вытащенная на берез и оставленное под палящими лучами солнца медуза. Кисель бледно-розового цвета. После ожогов рубцы нередко сопровождаемы гнойно-воспалительным, некротическим и аллергическим процессами - так пишут в ученых книгах и вот теперь то, что когда-то было скулами и подбородком, уязвлено отмирающими, но снова, уже сколько лет, нарастающими корками. Колликвационный некроз. На этом лице никогда нет улыбки - на нем нет губ, что могут сложиться в одну из черт проявления радости, зубы, вечно сухие, больные, скалятся в застылом выражении безумной гримасы. Нет носа - два отверстия и гнойники вокруг них, имеющие желтовато-зеленый цвет и характерный, специфический запах - юноша с шумом втягивает воздух на каждом слове, так, словно не хватает. Вечная агония. Последний этап умирания, угнетения жизненно важных функций организма, судороги и потуги вдохнуть. На черепе с рубцами, спекшейся массой, сквозь которые видно не что иное, как кость, еще защищающая всю кладезь мысли, не растут волосы, если не считать за них несколько темных пучков некогда красивых, густых каштановых волос: они только добавляют омерзительности внешности этого человека, напоминающего демона, вылезшего из чертогов ада. Страдалец. Тело его такое же, как и лицо. Обожженное. Тотальная гибель кожи до подкожно-жировой клетчатки. Обугливание мышц и костей. Он не способен передвигаться без костылей. Но у него красивые руки. Тонкие пальцы - стебельки жухлой и хрупкой травы.
   Бушует пожар. Жуткая маска японского театра.

Мотоцикл по прежнему стоял на парковке перед здание - да и кто осмелился бы в этом законопослушном обществе японцев, что так щепетильно и трепетно относятся к своим традициям и порядкам, угнать транспортное средство управляющего полицейским управлением? Правильно, кто угодно. Первый проходящий мимо школьник, польстившийся на блестящую, черную игрушку с красными узорами и сильным мотором, способны бодрой рысцой гнать мотоцикл по самому бездорожью. Поэтому, решительно удивительно то, что его «игрушка» осталась на месте, припорошенная снегом, тихая, мирная. Не скрыв улыбки, Габриэль провел ладонью по гладкому боку бензобака и развернулся к дверям отделения - такое же спокойное, с ленцой, снаружи, и такое жужжащее, суматошное, словно улей встревоженных пчел, внутри. В пальцах зажата тонкая фотокарточка. На ней - улыбающийся, молодой парнишка с темными волосами, вьющимися до плеч, лучистыми глазами и губами, чьи уголки приподняты в доброй и светлой улыбке. Этого не должно было быть, и, спрятав карточку в карман, мужчина, никогда не находившей той извращенной радости предаваться печальным воспоминаниям, двинулся в сторону дверей управления: рабочий день обещал выдаться спокойным и он, как и всякий служащий, тешил себя такой солнечной надеждой.
- Утро доброе! Вам уже лучше? - улыбается пробегающая мимо молоденькая курсантка - остановилась на мгновение, глянула своими невероятно большими карими глазами да тряхнула нещадно вытравленными краской кудрями. Ничего красивого, а она и не понимает, глупая, что ярко-красная помада подходит более взрослым, зрелым женщинам. Зачем себя так портить?
- Документы на столе в секретариате, но может быть Вам отдохнуть еще пару недель?.. - отдает честь, прикладывая ладонь к кокарде, один из офицеров. Габи хорошо его знает, это Сайто: работник месяца, чей портрет прибили на «доску почета» курсанты, которым почему-то всегда нечем заняться. Творческие люди встречаются даже здесь, среди прочных стен и бронированных стекол.
- У Вас бледный вид, не хотите ли кофе? - по поводу кофе, притормозивший на минутку Габи только посопел задумчиво, завязав с этим напитком пару недель назад, но почему-то никак не решаясь выбросить все банки и отказаться от приятной горчинки с терпким запахом. Чертовски неприятно, что вещь вкусная, но сердце дороже - а уж это то, что регенерировать сложнее, больнее, тяжелее и дольше всего. если, конечно, вообще получится. Хотя, как лакомство, если приготовит профессионал...то можно и побаловаться.
Четвертый этаж встречает шорохом пальцев над клавиатурами мощных компьютеров, да какой-то музыкой, льющейся из динамиков магнитофона. Его притащил кто-то из сотрудников и теперь день и ночь детективный отдел, с недавних пор квартирующий в одном из помещений полиции, наслаждался то классическими сонетами, то невнятным рычание блэк-металл групп. Заглянув в одну из комнат, бледное начальство узрело вдруг прекрасную картину: пугающий кислой физиономией в самом начале дня, адвокат практически лежал на столе, сонно подпирая руками голову, а следователь сдвинутым на спину галстуком бойко ему что-то втолковывал, разложив на столе бланки, схемы и обрушив на голову несчастного туеву кучу самых различных вопросов, к делу даже, кажется, не относящихся вовсе. «Ничего, переживет.»
В кабинете прохладно: забыли закрыть окно, когда покидали его в спешке да суматохе, хотя, так если подумать, никакой спешки и не было, - однако же только открыв дверь, Габи резко ощутил запах паленой плоти, удушливый, едкий. Прогоркло дохнуло занявшимся деревом, будто в огромном кострище, а в лицо ударил ослепительный свет вздымающихся к потолку языков пламени. Моргнул. Ничего вовсе.
Устало, тяжко, мужчина сел в свое кресло, облокотился о стол. Все понимающая секретарша, поблескивая рожками в верхнем освещении, принесла ему на подносике зеленый чай с лимоном, заметив, видимо, как начальство нос от кофе воротит. Пытается завязать с вредными привычками, стало быть. Ручка керамической кружки с эмблемой футбольной группы легла в руку куда лучше, чем быстро нагревающийся бок пластикового стаканчика.
- Вот мы и встретились.
Собственный голос показался чужим. Мерзким. Дребезжащим.
«Тебе лучше побыстрее восстановиться, Габриэль Кэйнер, мне не доставит удовольствия убивать полумертвую цель своей второй жизни...»
Тихо, с едва слышимым шорохом, проворачивается в голове. Протянув руку, он достал из канцелярской подставки пластиковую палочку и начал аккуратно размешивать сахар, чтобы не расплескать содержимое кружки на стол. Кружка-то кружкой, а ложки нормальной здесь никогда не водилось.
«Под гипнозом этих глаз, пожирающих взором насекомых, дыхание останавливается, успокаивается сердце, дернувшись последний раз, конвульсивно, больно, и замерев безжизненным куском мяса с кровью, что не может, не умеет испытывать каких-то чувств - разве есть какие-то эмоции у обычного кровяного мешка, что бьется зачем-то, мечется, горит. Яркое и освежающее сияние солнца смешивает все вокруг с звуком дождя.»
Радиация. Радиационные повреждения представляют собой наиболее трудные и коварные повреждения, которые приходится лечить хирургам. От нее остаются ожоги. Эти ожоги не лечатся. Лучевые ожоги появляются появляются при длительном пребывании на поверхности кожи радиоактивных веществ, излучающих альфа- и бета-частицы, или при внешнем влиянии гамма-излучения и нейтронного излучения. Пожар. При глубоких ожогах половины поверхности тела и более надежда на выживание, особенно у пожилых и детей, резко уменьшается. Для ребенка шести лет - практически невозможно выживание. Лечение при тяжелых ожогах длительно и сложно. Ребенок остается инвалидом. Уродом. Без ресниц, бровей, губ волос - и все затянуто бледно-розовыми рубцами. Смотря на своим руки, глядя в зеркало, Габриэль никогда не видел ни ожогов, ни яз, ни каких-то иных отметин, которые могли бы стать показателем. Только выдранное по живому что-то из души сочилось где-то в грудной полости, но его не видно, оно не ощущается. Вырванная страничка памяти с пометкой в левом уголке: Лилит.
При свете включенных фар.
Давай устроим пожар.
Пожар средь белого дня.
Работать.

...Глаза бегают по строчкам, вчитываясь в мелко набранный текст, мозг послушно переваривает полученную от внешнего источника информацию, а пальцами левой руки тело как всегда отбивает дробь - мелодию невроза. Все как обычно. Труп. План. Цепочка. Явные улики. И всплывающие. Всплывающие. Всплывающие. Минутная стрелка описывает круг. В папке аккуратно подбиты досье всех, кого Вэллана Крэт заподозрила в причастии к совершенному преступлению и стоит, наверное, проштудировать каждое, вглядеться в лица на приложенных фотографиях, но пусть этим занимается отдел криминалистики или те же следователи - в последнее время все они стали старательно протирать штаны и объедаться традиционными пончиками из не менее традиционных коробок. «Гостиница "Celestin".» Другое преступление, другие действующие лица, трупы, кровь, порох, но все те же проблемы с поиском свидетелей, опросом окружающих, просмотром фотографий - одну из них Габи только что держал двумя пальцами, как вычурная особа в шике и блеске дохлую муху. Быстрый взгляд на часы - прошло всего ничего времени. Гостиница находится в паре минут на наземном транспорте. Но что искать там? Взрослого человека предположительно средней комплекции, предположительно мужчину, предположительно носящего с собой огнестрельное оружие, что смахивает на идиотизм в крайней степени его появления. Хотя нет - строить предположительные предположения - вот он, верх идиотизма. Палец на кнопке внутренней связи. На том конце тянущегося в глубине потолка провода беззвучно закатывали глаза...впрочем на интонациях хорошо поставленного, бархатного голоса это ни сколько не отразилось.
- Вэлана на месте? Нет? Позовите ее ко мне, когда явится...
Как всегда. Неподдельно спокойно и жестко лишь только рокот сердца внутри и частое дыхание через нос, сбивающиеся на глубокий выдох. Выключить громкую связь, откинуться в кресле, закрыть глаза.
День начинается сравнительно неплохо, но Габи практически уверен, что ему все равно придется лично съездить и в больницу, и в гостиницу. Но в первую очередь, конечно, в больницу. Под рубашкой не то, чтобы тепло и приятно - но бинты, даже смененные в квартире на новые, снова пропитались кровью. Серебро, такая штука.
Грохочет перевернутый стул, Хирако выплевывает привычное свое тявкающее «бля», еще подтолкивая ножку табурета, чтоб не мешался. Несется ураганом дальше, сбив с чьего-то стола стопку бумаг, но не отдав себе в этом отчета.
Проспал, как всегда. Проспал все на свете, и сейчас лишится головы от пребывающего, по его предположениям, в не самом аховом настроении шефства. Пока поднимался по лестнице, да шастал по коридорам - часть информации уже донесли, и нужно было бы сделать внезапно деловой вид, будто он здесь и был, и никуда не уходил вовсе, а если даже и уходил, то только за пончиками, коробку которых обнимал руками, прижав к груди, как родное детище.
Врывается в кабинет и Габи лениво поднимает голову, ловит парнишку в фокус взгляда. Рабочий день.

Отредактировано Gabe (2010-03-05 23:10:45)

Все пули, независимо от положения их центров масс, в тканях под действием сопротивления среды начинают поворачиваться («кувыркаться»). Кувыркание малокалиберных пуль является следствием сложного комплекса причин, среди которых можно назвать определенное соотношение длины и калибра пули, взаимное расположение центра сопротивления и центра массы пули. Письмо принесли почти сразу, как чья-та рука бросила его в пыльный железный ящик, куда по недосмотру дежурных все еще почему-то доставлялись письма - там они и пылились, вместо того чтобы попасть на стол к сотрудникам весьма не привлекательного общественного заведения. Но сегодня был совершенно удивительный день, как говаривал в таких случаях один страус, а потому курсантка Нанаико-тян, решив проверить стальную коробочку, притащила на стол секретариата парочку конвертов. Конверт на столе. Белый, аккуратный сугробик фаты невесты. Истерические вопли Хирако, который едва не подпрыгивает вместе с оккупированным им стулом: или подпрыгивает, но не высоко и не заметно.
Тело Такезо Широгавы было обнаружено в складском морозильнике нелегальной мойки машин, которую раскрыли в воскресение вечером - об этом парнишка с красными, словно у кролика-переростка, глазами, втолковывал своему начальству уже по третьему кругу, пока Габриэль с поразительной неторопливостью хлебал свой безбожно остывший и решительно гадкий кофе. Не сказать, чтобы голос у Хирако был таким уж противным, но слушать его уже четвертый час было совершенно невыносимо. Как он сказал, в мушином нушке?.. Ах, точно. Дактилоскопическая экспертиза подтвердила личность убитого: в полицейской базе данных нашли отпечатки пальцев, в точности совпадающие с полученными в результате экспертизы. Голова была отделена от тела: определили, что позвоночник перерубили топором, трахею и сосуды перерезали ножом. Отсутствие крови на полиэтилене и шее, и тщательное обследование срезов показало, что голову Широгавы отделили уже после его смерти. Причина смерти - пулевое ранение в сердце и бок: болевой шок и остановка сердца. Показания госпожи N помогли связать два события: убийство Широгавы и «подарок», оставленный в жилом доме одного из представителей местной магической элиты, а информация, полученная в результате допроса господина B и нескольких проституток, стала дополнением к делу. Проституток?
Вскоре, изложив наконец-то всю принесенную информацию до абсолюта, парнишка подхватил со стола свои папки и побежал из кабинета, да так, с такой скоростью, будто бы за ним гналась стая самых злющих демонов ада. Неужели Габриэль настолько плохо выглядел?
Крэйнер разобрался с бумажной работой и устало потер глаза: несколько практически бессонных ночей подряд, большое количество новой информации - со всем этим можно было справиться, лишь находясь в раже. Поэтому и не отпускал себя, иначе бы просто заснул. С тоской поглядел на очередной стаканчик дрянного кофе, от которого, признаться, уже тошнило, и отставил его в сторону. Туда, где стояло уже три подобных ему и кружка, так любимая им, но успевшая сколоться на ручке. Что там говорили о пулях? Мужчина потянулся к конверту, все еще сиротливо лежащему на краешке стола, повертел в руках, чувствуя, как перекатывается что-то внутри бумажного плена, но, все же решив, что нет таких идиотов, решивших бы тратиться на бомбу, вскрыл склеенный бок послания ножом. Remington 700. SR-100. GOL-Sniper. СВ-98. Патроны, пули в которых содержат специальный состав, загорающийся от пороховых газов, в результате пуля в полёте оставляет за собой светящийся след — «трассу». Используются для стрельбы в ночное время, целеуказания и корректировки огня. Недостатком этих патронов является сильное коррозионное действие и перегрев ствола. Это особенно актуально для стволов снайперских винтовок. Маркировка: носик пули окрашен в зеленый цвет. Немецкая снайперская винтовка. Патрон, звонко ударившись о лакированную поверхность, прокатился по столу, ударился о пепельницу и замер. Немецкая. Снайперская.
Из общей картины выбивается наброшенная дверная цепь и наличие второй – менее отчетливой цепочки следов с остатками ржавчины – из гостиной в спальню. Видимо, у киллера был помощник, который в конце и закрыл за ним дверь.
- Тварь...
Нет. Злая, уставшая, до тления души обиженная женщина, у которой не было больше ничего - ни дома, ни ребенка, ни былой красоты, ни мужа, который когда-то на самом деле любил ее всей своей гнилостной душой. У нее не было ни-че-го. Кроме жгучей жажды мести, что ядом растворяла все человеческое в ней изнутри, кроме бешенства, кроме ярости и боли, что ушла на мучительную регенерацию. Она бросила конверт с патроном в ящик полицейского управления. Она указала на конверте его имя. Она положила в конверт частичку его оружия. Она поцеловала лист письма так, как когда-то его самого и нужно бы смять, бросить его в урну, а не сидеть, не смотреть на белый лист с красной, яркой отметиной, словно выжженной на коже клеймом.
Боевые качества оружия - прежде всего его эффективность и, в значительной степени, маневренность определяются баллистическими характеристиками выбранного патрона.
Дверная цепочка была накинута – за ним закрыли.
Винтовочные патроны имеют большую мощность, которая дает высокую точность и дальность стрельбы, но приводит к сильной отдаче. Масса винтовочных патронов и оружия, рассчитанного на них, велика, что ограничивает носимый боезапас стрелка и делает затруднительным использование скорострельного оружия. В то же время в современном общевойсковом бою для массового пехотного оружия не требуется дальность свыше 500-800 метров - высокая мощность винтовочного патрона оказывается избыточной. Габриэль прикрыл глаза; показалось, что действительно чувствует легкий запах миндаля и дорогих духов. Стройная жилистая фигура, свободно расправленные плечи, высоко поднятая голова. На груди висит кулон в форме омеги. Мужчина снял кулон со своей шеи, расцепив замок короткой цепочки, сжал в кулаке дорогую, платиновую вещицу и по громкой связи вызвал к себе секретаршу, что квартировала уже трое суток в приемной безвылазно: неожиданная удача ее демонической сущности отнюдь не распространялась на то, что в красавицу с рожками обязательно влюбится примеченный ею курсант. Конверт черный - купили только что, послав кого-то из новобранцев в ближайший магазин. Омега-подковка-практически белая. Вытащив из стола белый листок бумаги, оборотень приложил к нему руку - поверх человеческой ладони наложилась массивная черная тень, занявшая практически все пространство отведенного белого и, сложенный вчетверо, листок со следом звериной лапы, туже отправляется в конверт. К кулону. Чужая женщина - конечно, она его помнит - всегда носила этот подарок. С первого дня их встречи до самого последнего. Конверт обязательно попадет в те руки, которым он адресован; помимо полицейских, у Габи все же есть и свои связь. Обмен любезностями прошел на «ура».

Настенные часы показывали без пяти двенадцать. На улице потихоньку образовывалась пробка, и вскоре пришлось закрыть окно - рев и гудение автомобилей били по ушам. Вернуться к листу бумаги и любимой помаде любимой женщины. Поднять взгляд на вошедшею в помещение посетительницу и, конечно, принять официальный вид - сцепить пальцы в замок, поднять темно-зеленые глаза и чуть качнуть головой, приветствуя совершенно разморено: будто было лето. Шериф? Усмехнуться. Просто как в вестерне.
- Доброе утро.
Габриэль указал девушке на стул около своего стола: в основном, конечно, для того, чтобы не смотреть на вампира снизу вверх. А заодно и показаться вежливым в отношении к прекрасному полу.
- Конечно, вам нужно только написать заявление на этом бланке, - придвинув к краю стола лист, размеченный тонкими линиями и пометками о правильном заполнении, он чуть приподнял уголки губ в улыбке, - и мы рассмотрим его, а после, разумеется, найдем пропажу в кратчайшие сроки.
Черта с два он собирался заниматься такими глупыми делами, как какой-то угон, когда у него на шее весит виселичная петля в виде бледно светящейся радиоактивной спирали и три убийства плюс взрыв, по которым вообще ничерта не известно! Улыбка стекла с лица мутанта так же быстро и незаметно, как и появилась.
Это ловушка по пути к смерти – не то бред, не то сон, не то кошмар, в котором пребывают несчастные жертвы.
- Видимо, совсем дела плохи, если уже дампиры обращаются в полицию. Совсем потеряли нюх.
В голосе слышится издевка: такая явная, как явно солнце в безоблачный день, но взгляд оставался таким же холодным и внимательным, как, собственно, был всегда, в общении со всеми: слишком много чести показывать свои эмоции кому угодно.

Сняв с темной рубашки белую ниточку от бинта, мужчина щелчком отправил ее куда-то на пол, привычным жестом многих курильщиков потер указательный палец о подушечку большого и, совершенно предсказуемо, потянулся к ящику стола за сигаретами. Среди нескольких досье с ярко-красной пометкой о крайней важности, усыпанная мятными конфетами и какими-то мелкими бумажками, действительно обнаружилась пачка тяжелых, мятных же сигарет, чей горький резкий дым отравил жизнь немалому количеству посетителей всегда полутемного кабинета. В пачке, словно в матрешке, всегда лежала тяжелая металлическая зажигалка: запихивалась туда, даже если приходилось вытащить перед этим практически половину самих сигарет и бросить их небрежно в ящик. С тех пор он всегда был усыпан обрывками бумаги и табаком, но в этом Габриэль уже не находил особой проблемы. Его ящик, что хочет, то и делает. Если сердце запуталось в снах проводам отдавая кристаллы огня, проводимость пуста, но ложится насквозь и в упор. На губах ляжет лед. Тонкие пальцы сожмутся на горле, на каждом вороненом крыле. Почти привычно оставаться и быть серебром. Губы сомкнуться сквозь время на горле. Отдавая последние капли того, что не-смерть. Так мучительно хочется ввысь.
Чиркнув зажигалкой три раза, Габи все-таки добился от нее жалкой пародии на пламя и смог прикурить сигарету - белая, она так гармонично смотрелась в переплетенных бледных пальцах, а отбитый, почерневший ноготь указательного пальца на ее фоне светился язвой прокаженного.
Я учусь причинять тебе боль.
- Моя работа - управлять теми, кто занимается работой грязной, - с легким нажимом, со спокойной, весьма прохладной улыбкой. Вежливость, которая была выучена совсем недавно. Раньше ему попросту не с чем было быть вежливым, - а имя ты могла прочитать на двери. В траурной рамочке.
Люди собственных снов, вечно ждущие права на жизнь,.
- Я на многое имею право, малышка.
Исключительно жизненный принцип - не любить вампиров, не любить всех, кто с ними связаны, и только потому, что не убьешь, пока не размажешь ровным слоем по асфальту, пока не утыкаешь серебряными колышками каждый сантиметр тела бессмертного, а они не успокоятся в свою очередь, пока полностью не лишаться возможности высосать у тебя всю кровь до капли. Впрочем, в отличие от вампиров, дампиров и некоторых вурдалаков менее паразитического типа, Габриэль все же любил женщин. Или, по крайней мере, не пытался пристрелить с одного только взгляда. Что уже плюс в его адрес.
Взгляд девушки - предвкушение действия «техасского коктейля», когда знаешь, что не рассчитана дозировка, что не попадут в вены и будешь мучатся минутами, десятками минут, часами, умирая. Тяжелая ладонь мужчина легла поверх руки гостьи и пострадавшей в одном лица, прижала к поверхности стола и листку бумаги, исписанному убористым почерком.
- Может и проще. Но, сама понимаешь, что у нас - авраал за авраалом и искать какие-то там машинки мы будем в последнюю очередь, - конечно, полицейский не позволял себе так разговаривать с потерпевшими в любой другой ситуации, но сегодня день так и так начинался через пень-колоду, а потому лишенный всяких лишних измышлений, Габриэль быстро перешел на панибратское отношение: может быть, с червоточинкой насмешки.

С сигаретой неудобно улыбаться - она непременно выпадает изо рта, если растянуть тонкие губы в некоторой пародии на нормальную улыбку со всеми ее светлыми эмоциями и радостной аурой. С сигаретой неудобно смеяться - потому что она опять таки выпадет, стоит только позволить себе единый смешок. С сигаретой неудобно целоваться. Она выпадает. Поэтому Габриэль всегда утверждал, что не курит, а просто целует фильтр и только в таком случае не рискует обронить сигарету на пол. Когда на столе остается след от только что тлевшего табака и бумаги, то вряд ли вместе с едким дымом станет подниматься к потолку настроение - скорее наоборот, оно, словно неумело брошенный самолетик, опустится на пол. А все, что оказалось на полу, имеет неприятную тенденцию отращивать когти и клыки, а так же очень быстро бегать. Становится очень сильным либо очень умным. Достойным. «Аристос» - достойный, а «аристократия» - власть достойных, существ другого сорта. Не боящиеся взять на себя ответственность. Не боящиеся помогать другим. Предпочитающие разумное убеждение и апелляцию к моральным ценностям и обязательствам грубой силе и низким интригам. Делающие безнадежное на первый взгляд дело - помогающие строить своим собратьям лучший мир для их же пользы. Впрочем все это не относится к настроению и уж тем более к Габриэлю, который, вместо того, чтобы сжать руку девушки или, быть может, придерживаясь традиций оборотней, испугать ее внушительными когтями мгновенно трансформировавшейся лапы, если бы не крохотное «но». Все мысли его были заняты несколько другими проблемами с некоторым оттенком радиоактивности и надсадного треска счетчика Гейгера. Да и оборотнем он не был. Ни в коей части.
- Когда-нибудь тебе его вернут. Может быть, уже в следующем году.
Убрав руку, мужчина стряхнул пепел со стола, поковырял ногтем оставшийся черный след на лакированной поверхности: стол придется менять, а ведь он только что успел притерпеться к этой детали интерьера, занимающей едва ли не самую ведущую роль. Вскинул в притворном удивлении брови.
- Разве я должен что-то доказывать...полукровке? - он покачал головой, не пряча усмешки, и потянулся за новой сигаретой, - даже не вампиру.
Как говорил один полководец: «Не то, чтобы вы совсем не правы...»
- Охотница. Дампир. Женщина, - рассмеялся, тихо. И без того хватает косых взглядов секретарши, которая уже третий раз наблюдает начальство в самом безалаберном виде, - умудрившаяся потерять автомобиль. Падшая женщина с какими-то принципами.
Может быть, Габриэль действительно поставил перед собой мало благородную цель - вывести из себя обратившуюся за помощью девушку. Или решил во что бы то ни стало извести ее до нервного срыва - пусть идет и жалуется вышестоящей власти, да только вряд ли чего добьется, кроме очередного смешка. Или...в целом, добиваться он мог чего угодно и сколько угодно, пока не терял интерес.