Шипение доносилось из глотки падшего, а тело его, в особенности плечи, подрагивали. Казалось, что золотистые глаза сияли, избавившись от той невзрачной блеклости. От апатии, что читалась порою во его взгляде, вместе с некоторой тоской, не осталось и следа. Безумие уже давно взяло верх, но теперь все его моральное состояние без труда можно было узреть на его лице... От столь неравномерного дыхания и шипения его челюсти то сжимались сильнее, словно пытаясь вырвать все плечо, возможно, вместе с рукой, оставив это создание калекой на всю жизнь, то расслаблялись наоборот, позволяя втянуть воздух и через рот. Увы, но даже будучи созданием божьего огня, не получается обходиться без воздуха...
Какое счастье, что он не бросил тот треклятый труп! Какое счастье, что он не отпустил это сумасшедшее существо! Это все ничто, в сравнении, с тем, какую агонию, свою и чужую, Терний ощущал на нижних уровнях Ада, когда чужие вопли, подобно стальному прессу, давали его разум, а когти, клыки и прочие орудия убийства низших демонов разрывали его тело на части...
Но он давно не испытывал блаженной агонии, подобной той, что он испытал совсем недавно, день назад практически. Падший надеялся, что сейчас божественная радость поглотит его извращенное сознание!
Он даже чувствовал, как её тело теряло чувствительность. Движения её были вялыми отчасти, но при этом вздохи её отражали возбуждение и наслаждение, приправленное болью, что заставляло её хрипеть и дрожать.
Удивительно, но каким-то образом слова дошли до его затуманенного сознания, мало что соображающего в урагане самых разнообразных мыслей, вызванным нескончаемым безумием. Девушка хрипела, от чего речь её теряла ясность, но тем не менее Терний все же услышал это ничтожное слово...
Терний прекрасно знал, что этого мало. Ведь это всего лишь начало, всего лишь проба мясца новой жертвы. Мясца нежного, с привкусом сладкой крови, несмотря на душу этого распутного и безумного существа... Все же лишь у ангелов и демонов душа порою отражается на теле или на внешности.
Ладони его спустились ниже, поначалу даже опустив девушку на землю. Длинные и цепкие пальцы сжали тонкие ножки чуть выше колен. Девушка чуть приподнялась даже, а голова падшего оказалась на уровне её груди. Не столько удар, сколько толчок головой и руки резко вверх, дабы удар этой сумасшедшей о землю спиной был как можно более сильным. Чтоб кости затрещали к чертям собачьим... Надеясь на стойкость нелюди, Терний понадеялся бы, что не сломается позвоночник, но, честно говоря, делая это он и не думал практически...
Громкий смех разнесся по переулкам города. Тонкие пальцы даже прикрыли глаза, а тело падшего на мгновение прогнулось назад. Приступ безумия порою были очень сильным... Смех в этот раз не оборвался, он резко стал тише. Через мгновение смех стал совсем тихим, от чего чуть подрагивали уголки рта и губы падшего...
Бледная, чуть подрагивающая, рука скрылась под пиджаком, мгновенно явившись оттуда сжимая не столько нож, сколько кинжал.
Он опустился на колени, своими коленками при этом придавив её тонкие ножки к земле. Без особых мыслей о предосторожности, просто машинально. Тело его чуть вытянулось, оказываясь на телом юным. Пальцы руки лишенной кинжала (она использовалась в качестве опоры) оказались у щек задыхающейся девушки. Движение лица вниз. Соприкосновение губами, то, что можно назвать поцелуем, хотя столь романтичное название сюда явно не подходит... Движение ртом были резкими и напирающими, от чего падший все более походил на животное, пытающееся укусить или попросту поранить зубами жертву, ещё и вытягивая у неё кровушку изо рта, вылизывая её же ротовую полость. Со столь сладким вкусом ни один нектар или сок не сравниться...
Рот его отдалился, лишь остатки слюны успели, стекая капнуть на губы девушки. Все-таки безумие уподобляет живое существо не человеку или демону, о нет, скорее бездумному животному.
Он приподнялся, хватая девушку за запястье и притягивая руку ближе к себе. Бледные пальцы сжали всю ладонь и острое лезвие притронулось к ладони. Он не пронзило его, а лишь касалось острием, вращаясь подобно буру. Легкий нажим и лезвие вошло на пару миллиметров, выйдя тут же обратно. Силы Тернию хватало, что бы не дать насадить ладонь на лезвие, в ответ на эти дразнящие движения. Острие легонько пришлось по кожице войдя по центру её раз, на этот раз чуть глубже. Остановка. Лезвие даже начало выходить, но вдруг неожиданно резкое движение и острие показалось с тыльной стороны ладонь Терния, пронзив руку не только девушки, но и его собственную.
Слишком острая и ожидаемая боль не была столь весела и забавна, но громкая усмешка не заставила себя ждать, более всего напоминая уже более громкое или высокое, сорвавшееся, шипение. Терний с трудом не захохотал снова. О нет, копим, копим боль в себе, что бы дать ей покинуть обезумевший хаос сознание единым потоком эмоций!

Губы и подбородок измазаны в чужой крови, его золотистые глаза словно блестели в темноте - более всего Терний походил на некоего вурдалака или кровожадного демона, коими их чаще всего изображают трусливые и ничтожные людишки, эффект усиливался за счет шипение, в которое обращался его смех. Его губы и уголки рта и губы дрожали, а зубы стучали, пытаясь сжаться, сдерживая сумасшедший смех. Он желал увидеть блаженную радость и удовольствие или же гримасу кошмарной агонии на её лице, сдерживая в себе безумное веселье...
Безумие, веселье, перетекающее в эйфорию, блаженная агония - все это успело поглотить его сознание, очищая его от ненужных мыслей. Лишь желание причинять и ощущать боль руководило его сознание.
Весь мир то плыл пред затуманенными глазами, то и вовсе обращался в миллионы смешанных между собой красок и разводов,среди которых лишь выделялся силуэт его жертвы... Тем не менее, он сумел сфокусировать свой взгляд на её лице, частично возвращая ему привычную ясность и даже некоторую внимательность, которая не исчезала вместе с сумасшествию...
Столь забавная и возбуждающая реакция на нож безмерно радовала. Он отчетливо ощущал, как дрожит от блаженного удовольствия её тело. Учащается дыхание от божественной агонии, подобно железному прессу давящей на легкие и извращенный мозг. Видел, как разлипались её, алые от оставшейся крови, губы, а из гортани доносятся судорожные выдохи, дрожащие от безумного и извращенного веселья и агонии, убивающей все человеческое и разумное. Даже от животного не оставалось ничего в сознании: они ведь не любят боль, человек обращался в чудовище, худшее чем многие нелюди, включая демонов...
Неожиданный, громкий крик заполонил сознание Терния приумножая и усиливая сумасшествие, даже несмотря на свою краткость. Крик боли столь чудесен! Блаженный звук жизни, порождаемой через боль. Ах, как жаль что он так короток. Тело Терния даже выгнулось машинально и снова громкий смех разнесся по улицам, как только раскрылась пасть падшего... Пара мгновений и рот закрылся, лишь клокочущие и шипящие звуки составляли негромкий смех сквозь сомкнувшиеся зубы...
Нож покинул бледную плоть, но бледные пальцы Терния не отпускали ладошку девушки, не теряя своей силы, несмотря на то, что и его ладонь была пронзена. Украшенный хаотичными узорами разрисованными алой кровью, бледный лик Терния приблизился к ладони девушки. Влажный язык коснулся окровавленной руки, слизывая кровь и подобно буру двигаясь около раны, словно желая пролезть в неё... Падший коснулся щекой влажной уже ладонь, кровь из которой все ещё сочилась, оставляя алые отпечатки этих прикосновений у себя на щеке...
- Боже-е-ественно...- выдохнул падший, с трудом прервав тот тихий смех сквозь стиснутые зубы.
Он отпустил ладонь. Пора бы двигаться дальше... Бледные пальцы ухватились за край рубашки, дернув рукой в сторону. Часть плеча и тела уже была оголена, а оторвались там пуговицы или же расстегнулись - Терний не обратил внимания, главное, что бесполезная тряпка не прикрывала хрупкое тело.
Прелести, присущие любой девушке и женщине, совершенно не интересовали Терния. Лезвие ножа оказалось чуть ниже груди, касаясь своим кончиком ребра, выпирающего и отчетливо видимого из-за крайней худобы. Окровавленная ладонь чуть выше груди, прижимая девушку к земле ещё сильнее.
Лезвие начало скользить по кожу горизонтально, повторяя форму одного из ребер, не прокалывая бледную кожицу. В прочем, нажим чуть усиливался, а через мгновение кончик лезвие проколол кожу, скользя дальше, оставляя неглубокий порез, повторяющий форму одного из тонких ребрышек, разрезая кожу, подобно бумаге или картону...

----> Колодец

Март. 2010 год.

Забвение... темнота, казалось что эта долгая и порой скучная игра под названием "Жизнь" была окончена. Ощущения тела совершенно отсутствовало, будто его и вообще нет, только остатки разума парящие где то в склянке в темной кладовке богов. Но нет, не тут то было. Какое то тусклое свечение и еле заметные огоньки, подобно светлячкам в темную ночь.  Дискомфорт, странная ненавязчивая боль по всему телу. Тело? Ну наконец то оно хоть как то начало подавать о себе признаки жизни.  Но что это? Где сейчас находилась полукровка? В той же самой темноте.. в невесомости. Яркая вспышка пламени окутала тело, в глазах полукровки мелькнуло волнение, а что если опять её забросят куда то, в неизвестно чье тело, и начнут играть, как самой бездушной и глупой марионеткой. Языки пламени окутали тело, прогорая и исчезая вместе с ним, возвращая Лану в прежний мир, до следующего сеанса игры. Все то же ярко пламя вспыхнуло посреди какого то темного переулка, но на сей раз, рассыпаясь пеплом и оставляю в память о себе лишь небольшое тельце. Хриплое дыхание, пальцы дрогнули, пытаясь сжать и ощупать землю под собой.  По ощущению это был асфальт, причем покрытый тонкой пленкой льда. Ощутив холод, Вэлку чуть передернуло, поспешив открыть глаза, девушка чуть успокоилась. Теперь вместо странного места противостояния двух стихий, она лежала в обычном городском переулке. Кое как поднявшись, потерла глаза ладонью. Тело пошатывалось, гадское ощущение, когда не можешь нормально контролировать собственное тело начинало раздражать. И только сейчас до носика девушки донесся знакомый, манящий аромат, мягко манящий со стальным привкусом. Как давно Лана не пила крови, казалось, что целую вечность. Взгляд заскользил по сторонам пытаясь как можно скорее увидеть источник. Долго искать не пришлось, поворот головы и что за прелестная картина предстала перед голодной полукровкой. Дядя манияк решил заманьячить молоденькую девушку, да ещё и так зверски. Где в глубине появилось желание поддаться инстинктам и помочь с расчленением, да и перекусончик организовать, а потом запить самим дяденькой, но всегда это но. Крэт не могла отступить от одного маленького понятия, как не крути, а работает то она все ещё в ментовке. Скрипя зубами девушка наконец то встала ровно, и даже не шатнулась на этот раз, пара секунд обозрения и вот Лана медленным шагом направилась к парочке.
-Молодой человек, а что это вы тут противозаконной деятельностью промышляете? Все что смогла выговорить полукровка, не в силах сообразить что либо более уместное. Башка все ещё болела, да и тело не до конца пришло в норму. Вот интрсно что мог подумать дядечка о юной девочке столь дерзко влезающий в его дела.

Стук. Стоп. Сцена с возбужденными стонами и дрожащими руками. Водить лезвием по худому телу - это приятно, это приятно даже когда ты по ту сторону ножа и держишь его за металлическую рукоять.
Мозг затуманен, или переутомлен, не знаю. Она могла лишь наслаждаться той болью, которая раскатами грома, когда чуть тише, когда чуть громче, проходила сквозь нервные нити под кожей.
По мере того, как кровь вытекала из ран, медленно, не торопясь,  Уширомия чувствовала, как за острыми ощущениями, шла легкая слабость и то послевкусье, которое тянет вниз все ранее поврежденные места.
Больно дотрагиваться до пронзенной насквозь ладони, которая лежала на мокром асфальте ненужной конечностью. Она чувствовала, как её красота вытекает через раны вместе с её кровью, она становится бледнее, пульс учащается, дыхание рваное, неопределенное.
Красные глаза шизофренически бегали по тому несчастному клочку неба над головой, то щурясь от удовольствия, то расширяясь, от боли вонзенного чуть глубже лезвия ножа.
Кирия слабо приподняла голову. Выпирающие кости, а по ним, словно по пустыне, проведенные линии, алые, идеальные и прекрасные. Люди, которые не понимают красоту этих линий – ненормальны, нельзя не любить такое.
Где-то на начальной стадии, она обретает уверенность, что сделала правильный выбор, схватив того, кто не отступиться и пойдет до конца, заигравшись в идеальную игру. Она увлекается и делает свое дело. Она знает, ты не сорвешься, поэтому она выбрала тебя - даже тут проявив свой перфекционизм. Ты будешь играть по ее правилам, упоенная изменениями своего разорванного тела и изнасилованного желаниями мозга.
Но тут что-то сломалось. Игра резко прекратилась, и наступило безмолвие.
Кирия, лежа на асфальте, слегка выгнулась, чтобы видеть то направление, в котором смотрел незнакомец. Вдалеке она видела перевернутый силуэт, который, кажется, что-то говорил, шептал, хмурился.
Когда незнакомец исчез и над ней появилось все то же рваное небо, Кирия прорычала и нехотя села на асфальт, смотря через плечо за интригой в переулках. Она смотрела на этот силуэт с какой-то ревностью, злобой и негодованием.
Ей хотелось продолжать начатое.
Не хотелось, чтобы он переключался так резко на кого-то другого.

Остановка сердца. Откачка. Бьется из последних сил.
Еще одно недовольное рычание.

Отредактировано Кирия Уширомия (2010-04-12 13:11:35)

Новоприбывшая оказалась довольно-таки быстрой, надо признать, в прочем, тут сыграла и уже некоторая недееспособность Терния, чей разум уже отказывался соображать более или менее здраво, будучи поглощенным водоворотом блаженного безумия и сумасшествия, что поглощали сознание с поразительной легкостью, превосходя даже алкоголь и наркотики. В конце концов, никакие человеческие химикаты не сравнятся с блаженством божественной агонии, пропитывающей все тело, подобно самой обычной крови...
Нож Терния не отхватил плоти незнакомки, к несчастью, но это не слишком волновало безумца. Ему обычно абсолютно наплевать было на подобные поражения или же превосходство противника в реакции или в магической силе, в конце концов, к Тернию сила возвращалась крайне медленно, до сих пор были лишь крупицы из того, на что он был способен до того, как стать падшим.
Нож извернулся в его руках ещё до того, как темная энергия прошла по ней, чуть задевая лезвием ладонь, наверное, лишь благодаря этому онемевшая рука вырвалась из хватки прибывшего создания. Боль, что поразила его руку, была довольно-таки сильна, от того лишь одну реакцию она могла вызвать у Терния... Смех. Сумасшедший смех, от которого истлевшая душа Терния тряслась в экстазе, выбивая чечетку, под ритм заданный барабанными перепонками, которые давали Тернию услышать участившийся пульс, как это часто бывает с контуженными.
Безумное веселье это истинное счастье, но крупицы рассудка подсказывали, что пора уходить, ибо столь невменяемое состояние может сыграть злую шутку...
Частицы праха, что под землей были везде, включая этот город, сплетались в нечто напоминающее скелет. Удивительно, что сейчас Терний даже колдовать был способен. Он бросил взгляд своих сумасшедших глаз на свою живую жертву, словно запоминая её энергетику, с ней он ещё встретится неприменно....
Смех не прекращался, он лишь затих, обращаясь в более прерывистое, привычное шипение, смех змеи или иного шипящего гада. Терний решил отступить. Из земли, прямо перед полицейской, вынырнуло костяное создание. Эдакая собака, только челюсти были чуть побольше, да и зубы поострее. Пускай она отвлечет её, а Тернию пора бы уйти...
Так падший побежал, свернув за угол, передвигаясь порою вприпрыжку. Воодушевленное божественной агонией, состоянии чудесной эйфории, волшебного полета и сладкого возбуждения не отпускали его, распространяя нездоровый свет сумасшествия по его и без того больному и извращенному сознанию...

--->Ретировался куда-то.

---> Полицейский участок

Март. 2010 год.

Странно, только утром Крис сидел в таком же авто и смотрел сквозь стекло на город. Только одно маленькое отличие, тогда он был в наручниках, которые сейчас висели прицепленные к поясу. На его коленях лежала раскрытая папка, в которой лежал один листок и несколько фотографий. На бумаге было написано какое-то дурацкое японское имя, из-за которого язык сломаешь пока сможешь нормально произнести его, и более-менее важные детали касающиеся убитого, вроде адреса местожительства и родственников и знакомых. Но интуиция подсказывала, что эти данные не понадобятся. Фотографии рассказали МакКину намного больше, чем безликие слова.
На фотокарточках был запечатлён с разных ракурсов мужчина, лет от двадцати пяти до тридцати пяти - слишком изуродовано тело. По прилагающемуся документу значилось, что он умер от пореза на шее, в определённых кругах его называют ещё "Улыбкой". Лицо убитого сплошное кровавое месиво, так как и его живот...
-Господи... Как ты позволяешь такой мрази жить?!-Крис со вздохом закрыл папку, он и прежде видел трупы, чей внешний вид оставлял желать лучшего, но ему никогда не приходилось иметь дело с одним телом, да и вообще иметь дело с метверцами не приходилось. Горы бездыханных тел были просто декорациями, которыми очередной выродок украшал своё жильё. Трупов часто бывало так много, что сознание просто отказывается воспринимать их за реальнось, казалось что это сплошная бутафория, но к сожалению так бывает не всегда, и приходится мириться с мыслю, что ты стоишь по колено в чужих ошмётках, средки которых вемя от времени всплывает какая нибудь конечность и кого-то тошнит прямо на проплывающию мимо голову, а те у кого желудок покрепче, стиснув зубы идут вперёд, желая только одного - смерти ублюдку это сотворившему.
Кристиан облокотился на подлокотник двери, и оперев на кулак голову, уткнулся лбом в стекло. Всплывшее воспоминание, как и та облёванная голова, заставляла стиснуть зубы, с желанием в скором времени свернуть гаду шею и оторвать голову к чёртовой бабушке.
Автомобиль свернул с главной улицы и уже вдалеке показались мигалки полицейских машин. Дорогу преграждало деревянное ограждение, на котором на двух языках - японском и английском, было написано: "Осторожно. Полицейское заграждение. Не пересекать". Со стороны Криса подошёл полицейский, оборотень открыл окно, своевременно достав ксиву на всякий пожарный.
-Детектив МакКин. Как оно?- спросил он, желая узнать чужое мнение по поводу картины, которую теперь придётся увидеть в живую.
-Отвратительно сэр-ответил коп и отошёл к заграждению, которое отодвинул и вернул на место, когда автомобиль проехал.
Крис открыл дверь, и взяв с собой папку, направился в переулок, из которого уже отсюда веяло смертью. Кто знает, сколько там было убито, и сколько скелетов храниться в мусорных баках. Переулок был облеплен жёлтыми полосками с надписями "Полицейская линия. Не пересекать!", эти ленты, как паутина опутывали весь этот апендикс, окутанный злобной дымкой, не дающей заглянуть в чрево этого тёмного местечка.
К МакКину подошёл офицер и начал рассказывать уже известные детали, на всём пути к телу. В общем ничего нового он не сказал, а ведь пробыли здесь уже несколько часов. Чёрт, как так можно работать?
Кристиан склонился над трупом. В реальности он выглядел ещё хуже чем на фотографиях. Бледная кожа, остекленевшие глаза, мерзкие порезы
-У кого-то скверное чувство юмора-произнёс Крис рассматривая порезы - от уха до уха
-А это что?-оборотень аккуратно взялся за челюсть мужчины и повернул голову на другой бок. Не смотря на поработивший дождь, было ясно видно, что здесь поработали ножом, и весьма острым. Значит это не стычка двух бродяг.
-Зачем же тебе понадобилось вскрывать живот?-Крис осмотрел вспоротое брюхо, и на первый взгляд от туда ничего не вырезали, значит продажа органов здесь тоже не имела место быть.
Кристиан глядел асфальт вокруг трупа, и заметил пластмассовый ярлык с цифрой шесть, рядом с которым ничего не лежало.
-Что там было? Нож?
-Да... Его уже отправили на экспертизу и... Извините-полицейский прослушал сообщение по рации
-Только что появились результаты. Нож не убийцы. Убитого
-Обидно... Это всё могло бы упростить
Кристиан поднялся на ноги, мысли крутились в голове, он думал о том как этого парня убили, зачем, и что делать дальше. Обычно об этом размышлять приходилось не часто, надо было придумать как ликвидировать, а не зачем этот урод убил столько людей.
-Свидетели есть?
-Мы опросили жителей близлежащих домов. Все говорят, что ничего не видели. Мы продолжаем спрашивать. И еще... Убийцу застал наш офицер, но где она сейчас неизвестно...
-Ясно... ну. Этого офицера мы ещё найдём. Он нам здорово облегчит жизнь
Это был ещё не конец, что-то подсказывало, что есть что-то ещё и Крис доверившись интуиции продолжил искать. Он прошёл в глубь переулка. У стен дома лежали кучи мусора - баки, картон, мешки, коробки и так далее. И вдруг...
-Странно... Ну ка-Кристиан подошёл к скоплению картона, он что-то учуял, что-то напоминающее кровь. Отбросив плотные жёлтые листы в сторону, оборотень обнаружил тёмные пятна. Ошибиться невозможно - это кровь. Только вот запах не похож на человеческий...
-Эй! Сюда! Зачерпните это, да побольше-находка обрадовала МакКина, а за ней в голову пришла идея
-Когда сможете, просветите здесь всё этими лампами... Боже... Как они называются?
-Ультрафиолетовые люминесцентные лампы?
-Да-да. Ими. Уверен они нам приоткроют завесу тайны этого убийства
Крис вышел из переулка и прислонился к стенке дома. Надо было решать, что делать дальше
-Где же этот офицер?

Отредактировано Кристиан МакКин (2010-05-02 00:15:12)

Иногда кажется, что зла нет, что мир это сплошной набор ярких цветов, среди которых нет мрачных оттенков. К сожалению это не так, и когда человек сворачивает не туда, розовые очки слетают с носа и с дребезгом разлетаются на мелкие кусочки. Если бы не полицейские дежурившие здесь, то люди проходящие мимо переулка и не догадались бы, что там произошло что-то не хорошее, в нашем случае - истерзанное тело, обладатель которого теперь безмолвно улыбается своей жуткой улыбкой, равнодушно взирая на этот грешный мир.
Двое полицейских медленно и угрюмо тащили чёрный полиэтиленовый мешок, к не менее чёрной машине, которая увезёт покойного в морг, где его опознают близкие, и которым предстоит решить - забрать тело для погребения или позволить специалистам провести детальную экспертизу. Блестящие на свету дверцы кузова захлопнулись, и автомобиль отправился своей дорогой.
Казалось, что ничто не сможет вывести оборотня из состояния прострации, в котором он сейчас находился размышляя, что делать дальше. Но порыв ветра оживил застойную ситуацию - детектив шевельнулся и принюхался к доносимым воздушными потоками запахам. Крис почувствовал знакомый аромат, со своими специфическими особенностями.
-Вампир? Что он забыл здесь, средь бела дня?!-МакКин был удивлён, он редко встречал этих представителей нежити днём, да ещё и в хорошую погоду, если это не чистокровный упырь конечно, правда запах это точно отрицал.
Осмотревшись, Крис вернулся в переулок, который успел занести в не любимые места. МакКину надо было найти путь наверх, откуда и пришёл запах вампира.
-Должна же где-то здесь быть пожарная лестница... А! Вот и она!- с удивительной проворностью он вскарабкался на железные ступеньки, и также бойко продолжил путь на крыши, где, как он полагал, его ждала неприятная встреча с кровососом...
-Кхм...
Вампир оказался женского пола. Она лежала на какой-то конструкции и кажется не шевелилась, но Крис не был настолько наивным, чтобы поверить, что это существо сейчас безобидно. Он засунул руку под куртку и достал из под левой подмышки Торус, который вряд ли сможет помочь, если конечно в обойме патроны не серебряные. Обхватив рукоять обеими руками, детектив осторожно направился к девушке.
Нежить или действительно была без сознания или просто притворялась. По крайней мере оборотень мог рассмотреть её. Она была красива, как и почти все вампиры.. И это ещё больше вызывало недоверие к данной персоне. Опустившись на колено и освободив левую рук, правой он нацелил ствол прямо ей в лоб, Кристиан проверил её карманы. При ней был пистолет... И документ...
-Хм... Ты наверно и есть тот офицер полиции
-Они кого попало что ли берут в полицию?! Небось у меня в коллегах ещё и высшие демоны есть...
-Повезло мне...
Крис убрал её ксиву обратно в карманы и решил, что на солнце ей не стоит находится, особенно если он хочет получить ответы. Вставив Торус обратно в кобуру, оборотень подхватил девушку под спину и колени и перетащил в тень, которая обеспечивалась зданием повыше.
-Ну и как тебя пробудить?
-Может она всё же притворяется... Они мастера на это
МакКин знал, что кровь точно пробудет это существо, но у него не было привычки донорствовать незнакомым вурдалакам, даже если они такие симпатяги, и поэтому он решил подождать...

Отредактировано Кристиан МакКин (2010-05-05 18:41:32)

Неожиданная боль сковала тело Криса и он не мог пошевелиться. Попался, заперт в клетку... Осознание своей беспомощности в данный момент выводило его из себя. Коварная упырица подбиралась всё ближе и ближе к шее оборотня, от чего его дух зверел. Сдавленный рык вырвался из груди. Каждый мускул его тела единовременно напрягся, и боль от проклятья, наложенного вампиршей, троекратно усиливалась. Его глаза также застекленели и могли только смотреть в одну сторону - на нежить закрывшую собой обзор.
Наконец то жадная до крови тварь добралась до шеи. Точечные уколы на мгновение почувствовались на шее, пока ощущение не смешалось с общей картиной боли. Зрачки МакКина стали менять цвет на тёмно-золотой и обратно на карий. Пробудившийся зверь внутри пытался выбраться на волю, но у него это не удавалось, от чего и дух и Крис внутренне зверели ещё больше, что вызывало ещё большую боль. От огромного напряжения на теле МакКина вздыбились многочисленными нитями вены. Человек направил всю свою волю на борьбу с заклятьем наложенным этой ведьмой.
В сознании красочно рисовался образ того, как тело обретает свою подвижность и дальше воображение представляет разные варианты уничтожения врага. В одном образе рука ныряет за Торусом и приставляет его ко лбу вампира, а указательный палец неистово давит на курок и свинцовые пули вышибают содержимое головы упыря, которое разлетается на метры вокруг. В другом образе правая рука хватается за шею монстра и впечатывает ненавистное существо в землю, асфальт или чем там покрывают крыши... Ну а что дальше происходит и так понятно - равномерное избиение.
Кристиан никогда ещё так люто не ненавидел вампиров. Даже во время операций он был более хладнокровен и равнодушен к противнику, которого требовалось уничтожить. Определённый раж конечно поддерживался, но он не сравнится с яростью которую испытывал сейчас МакКин, чувствующий себя запертым в клетку, а это вызывает звериный страх, ведь когда зверя загоняют в угол он становиться злее, сражается яростней и бьётся до конца, каким бы этот конец не был.
Вдруг один палец дрогнул, а затем и вся левая рука вырвалась из подлых лап паралича. Резкое движение ожившей конечности обратилось в удар локтём, который должен был отбросить вампирицу подальше от Криса, но на этом оборона не закончилась- рефлексы продолжали срабатывать и выхваченный из кобуры пистолет уже оказался в правой руке. Мгновение снятие предохранителя и следует выстрел, но в этот же момент в глазах потемнело, поэтому пуля вряд ли попала в цель.
Кристиан повалился на одно колено пытаясь очухаться, но голова продолжала кружиться. Тем не менее дуло Торуса пыталось найти врага, чтобы быть готовым продолжить вести огонь.

Потеря крови сильно сказывалась на общем состоянии МакКина, но солдат и не через такое проходил, капитан отряда специального назначения не мог просто так упасть в обморок. Хотя на восстановление требовалось время. В памяти всплывали воспоминания:
-Крис!!! Долго мы не протянем! Если эти уроды приблизятся, то нам всем конец!!
Кристиан тогда был в таком же состоянии как и сейчас, только тогда его прошли очередью из пулемёта. Бронежилет спас его, но несколько пуль прошли на сквозь и потерю крови было не остановить обычными методами. Его спасла выносливость оборотня, регенерация остановила кровотечение...
Мутная пелена на миг отступила, дав Крису возможность увидеть несущуюся на него упырицу. Этого мгновения было достаточно, чтобы сгруппироваться и встретить удар нежити. Кровь к тому времени перестала идти из ранок оставленных клыками этой фурии, но чтобы вернуть силы нужно было больше времени.
Удар. Пистолет вылетел из руки и заскользил куда-то по крыше, но МакКину он в этой схватке только мешал, поэтому это только плюс. На куртке появились разрезы от её выпада когтями, чёрная кожа спасла плоть оборотня от глубоких порезов. Сам Кристиан не позволил себя уронить, и кое как схватив нежить за что-то, он кубарем полетел вместе с ней по плоскости крыши. Вампир оказалась равной ему по силе, правда у неё ещё был спрятан камень за пазухой, который она могла бросить в огород МакКина и этого нельзя было допустить.
Вдруг где-то послышался звук трескающегося дерева. Кто-то выломал дверь и теперь шумно топал к месту схватки. Крис был почти в отключке, но он слышал как рядом звучит снимаемое с предохранителя оружие.
- Не двигаться!! *пауза* Детектив МакКин?... Офицер Крэт? Что здесь происходит?!
Видно полицейские внизу услышали выстрел и поднялись на верх, но они не ожидали увидеть здесь коллег развалившихся на крыше и весьма побитого вида.
Голова гудела и чуть ли не раскалывалась на части, видно побочный эффект паралича и столкновения с Крэт. Тем не менее Крис нашёл в себе силы перевернутся на спину и повернуть голову в сторону полицейской. Хотя в мыслях ещё был хаос, Крис вспомнил, что было написано в ксиве: "Велана какая-то там Крэт". Моральное равновесие потихоньку возвращалось, но осознание вампира как врага ещё присутствовало, всё таки она на него напала и первое впечатление было составлено.
Полицейские опустили оружие, смотря на парочку с недоумением, которое читалось на каждом лице, каким бы оно ни было. Несколько человек подошли и к Велане и к Крису, чтобы проверить живы ли они вообще. Хорошо, что они не застали ни того момента, когда Крэт пила кровь, ни того момента, когда МакКин её оттолкнул, иначе это вызвало больше вопросов. Хотя оборотень не знал о степени осведомлённости сотрудников полиции о паранормальной угрозе, то есть о существовании демонов и ангелов, вампиров и оборотней...

Острая боль в голове сменилась тупым ноем в висках, хотя бы мысли перестали вырисовывать фигуры вальса и упорядочились, а идей как расправиться противником больше не поступало, почти... Кто бы мог подумать, что Крису придётся сотрудничать с мертвяками - с этими коварными желающими крови убийцами. Майкл МакКин удивился, если бы узнал, что его сын не довершил начатый бой и не убил вампира. Он, как и любой здравомыслящий человек, не подпустил бы вурдалака на расстояние ближе чем летит дробь от обреза.
Во рту чувствовался солоноватый вкус крови, но это не сравнится с количеством крови, высосанным этой упырицей. И это была не единственная проблема. Мерзкий запах, вот настоящая беда, казалось что этот приторно-сладкий аромат пропитал всё вокруг и от него оборотня подташнивало сейчас. К тому же вспомнился завтрак, по крайней мере это так называлось, приготовленная в участке пища в данный момент тоже не вызывала приятных ощущений и хотелось поесть чего-нибудь нормального, вкусного, а ещё лучше выпить воды, собранной у какого-нибудь источника в горах, вот она бы восстановила запас крови, которую нагло украли.
Наконец то получилось сесть, не без помощи подошедших на помощь полицейских
-Что здесь произошло? Сейчас вызовем скорую. Вы скверно выглядите...
-Мне не нужна помощь. Лучше её забитнтуйте и отправте в госпиталь...-ответил он какому-то очень заботливому копу, а про себя добавил
-А лучше сразу отправляйте в крематорий... Современная медицина здесь бессильна...
Тем временем девица была уже на ногах. Вампир оказалась ещё и полукровкой, судя по хвосту ростущий откуда-то из задницы. На его кончике покачивался пистолет Криса, который он взял за рукоять и собирался убрать, но в голову пришла интересная идея. А что если сейчас вскочить и сделать в её голое пару нужных каждому мертвяку дырок. Как говорится: хороший вампир - мёртвый вампир. Но от этой идеи оборотень отказался, ведь если он сейчас резко вскочет, то очень рискует свалиться в обморок, а это было бы не желательно, так как на этой крыше он никому не доверял.
Убрав Торус в кобуру, МакКин не спешно поднялся на ноги и встал ровно слева от вампира
-Ещё раз так сделаешь и я тебя департирую в ад-сказал он упырице так, чтобы эти слова достигли только её ушей. Хорошее продолжение не менее хорошего начала знакомства.
Подойдя к краю крыши Кристиан взглянул вниз, где недавно лежал труп, а теперь вместо него остались только смутные пятна крови и ярлычок с номером "один". Надо было закончить дело, из-за которого он затащил свою задницу на эту проклятую крышу...
-Офицер Велана Крэт... Не желаете поделиться описанием убийцы?-спросил МакКин обернувшись к вампиру, в его голосе чувствовались ледяные нотки. А в мысли пришла идея: может если она не ответит, можно будет достать пистолет и накормить её свинцом, как бесполезный элемент? Иногда Крис сам себе удивлялся, насколько злые мысли его посещали. Ему казалось, что его преследует невидимый демон, который и внушает эти хреновые идеи. К счастью для окружающих оборотня лиц, он ещё никогда не следовал порыву убивать просто так.
Снова поврнувшись к краю крыши, детектив взглянул теперь на ясное небо. Он желал сейчас, чтобы пошёл ледяной, пронизывающий насквозь ливень, может он бы утихомирил головную боль и отсудил бы разкочегаренное в схватке тело, теперь изывающее от жары. Можно было конечно попасть в холодный душ, но жильё ему ещё только предстояло найти. Да и новый прикид тоже не помешал бы... Кристиан взглянул на оцарапаную руку, которая уже заживала. Жаль, что куртка не могла также зарасти. Она была безвозвратно испорчена.
Забавно. С моента прибытия на остров прошло часов семь от силы, а МакКин уже успел побывать в камере, выйти из неё детективом, посмотреть на труп и наравться на голодного упыря. Что дальше? Армия пожирателей душ возглавляемых сатаной? Что будет вечером страшно представить. Если так пойдёт и дальше,  то охотнику из Америки скучать не придётся...
_______________________________________________
Не буди лихо, пока оно тихо - сказал как-то один мудрец. Мысли тут же материлизовалась, и стала бродить по миру в поисках жерт. В этот день сила слов решила сыграть злую шутку с МакКином. Стоял себе человек, никого не трогал, говорил даже что-то... с кем-то и тут БАХ.
Неожиданность.
Говорила тебе мама: "не стой у края упадешь? нет? Напрастно!"
Неизвестно откуда образовавшийся вихрь прям перед детективом увлек его куда-то. Возможно ли выжить? Да, вот только куда унес его ветер?.. а главное - зачем?
пы.сы. Отредактировано ГМ

======> Куда-то

Отредактировано Кристиан МакКин (2010-05-06 23:18:34)

Неузнанность дарит чувство вседозволенности. В окружении своей свиты, бестолковой охраны, которая, если задуматься, не стоила и его мизинца, среди своих шлюх, сравнимых с прекрасными орхидеями… теми, что опыляются навозными мухами и смердят соответствующе, среди уймы бестолковых людей, публичности и строгих рамок было удручающе тоскливо. Казалось, и кажется, и будет казаться – будто что-то уходит, само время обтекает его, не задевая, оставляя за краем чего-то неуловимого и очень важного… иногда падший отправлялся искать это, охотился за странным своим ощущением, пытаясь угадать, в чьем лице жизнь проходит мимо, пускаясь в безрассуднейшие интриги, впрочем, отсутствие и недосягаемость Вилетты окончательно развязала руки. Хотя… нет, разрыв с фэйри, казалось, не только развязал руки, но и ободряюще похлопал по плечу и подтолкнул в спину навстречу новым и весьма сомнительным приключениям, зачастую даже с последствиями.
Можно сказать, что прогулка темным переулком в какой-то из баров была даже меньшим из зол, можно сказать, что вечер не задался, и Ассар откровенно нарывался на неприятности, надеясь на встречу с кем-нибудь из любителей занять десятку рё, чтобы хотя бы ценой пары обезображенных трупов успокоиться, адреналином выжечь не дающее покоя чувство неправильности, неполноты, как будто что-то снилось, что-то, что он не сумел запомнить.
Внимательно рассматривая возникшую в другом конце переулка фигуру, падший не скрывал своего интереса, презрительного, вызывающего и высокомерного интереса к забавному зверьку, который тоже вполне сгодился бы, чтобы на потеху выпустить ему кишки и понаблюдать за агонией, даже не беспокоясь о каких-то проблемах с полицией. Одной тварью больше, одной меньше… не глядя, сунуть взятку и последствия его развлечения будут повешены на какого-нибудь неудачника. Все просто до омерзения. Правила крошатся и ломаются под пальцами, ничего не остается, только вседозволенная пустота, вторящая гулкому быстротекущему времени. Времени, которое уносило мимо что-то очень важное…
Шаги. Ближе. Сомнение.
Кажется, неправильность подошла к самому пику, будто вот-вот и Пандора распахнет треклятый свой ящик, будто когда-то и где-то – в прошлой жизни, наверное, или во сне он знал этого демона, пробовал уже его вкус, чтобы много лет спустя узнать из тысяч сородичей…
Звонкое приветствие и такой же звонкий смех заставили невольно ответить улыбкой, неосмотрительно показывая короткие, но заметные клыки, словно скалясь в предвкушении. В прошлом все встречи с этим существом заканчивались плачевно – пес господень не мог и не смел переступать через свой долг, но где теперь его долг, где ошейник на горле и где клеймившая карающего белизна крыльев? Где бы оно все ни было, туда ему и дорога…
- Снова ты. – Усмешка стала шире, падший доволен этой встречей, ему интересно, - И не боишься?

Привычка не подчиняться. Привычка быть дерзким, быть непокорным, несломленным и ничьим – столько раз видено, столько раз испытано и сломлено, звенело натянутой струной в тонких пальцах падшего ангела, а потом лопалось со звоном и болью, окатывая соленым и мучительным его руки.
«Ну теперь-то ты кончил?.. Кончил валять дурака?»
Руки холодные и требовательные. Пренебрежение и власть в каждом жесте, ему плевать на все привычки этого демона, ему не интересны его пристрастия и его воля, его волнует только его собственное желание, и оно… незамысловато до пошлости, но слишком уж долго зрело под спудом запретов, и правил, и условностей, которые – помнишь? – скоро перестанут существовать окончательно. Теперь зверь берет то. что хочет, не считаясь ни с чем, на кой черт ему теперь вообще с чем-то считаться, кроме себя самого? Домашний зверь стал вожаком стаи, и теперь небезопасно стало смотреть ему в глаза с таким вызовом, пусть даже эти глаза принадлежат одному очень старому знакомому, и глаза исключительно красивы. В темноте плохо видно, а прикосновение к крылу, пусть и легкое, пусть и сошедшее бы за ласку, раздражало. Крылья… он не терпел, чтобы их касались, и наглая рука, разукрашенная причудливым узором, вздернута вверх и прижата к стене.
- Сомневаюсь, что я буду у тебя первым, - Насмешливо и будто бы не поняв о чем речь, фыркнул Ассар, глядя в красивые, но совершенно бл.ядские глаза своего… своей извечной жертвы, старого врага и кое-кого еще. Об этом просто не принято говорить, об этом принято шептаться и намекать взглядами… впрочем, кажется, так делали еще в прошлом веке.
Сейчас – проще. Еще проще, еще смелее, наглее и беззастенчивей – тесня, впиться в его рот, грозя искусать его губы в кровь, как велит природа вожака, проставить ряд красных меток от скулы до груди, ярко-красное клеймо, чтобы каждый, любая тварь знала, чье это. Недосягаемое, запретное. Его.
И, совсем уже откровенно лаская демона через ткань брюк, и только для видимости загораживая эту коробящую взоры некоторых сцену своими серыми крыльями, Ассар ясно и недвусмысленно давал ему понять – кто и кому здесь принадлежит. Иначе… иначе он уже просто не умел.

…Когда-то это было всеми чертовыми милями, всей бездной, что отделяла дольнее от горнего, Ад от Небес и смертных от бессмертных. Когда-то это было будто бы враждой, быть может, жалостью, каким-то противоестественным интересом, ведь не полагается карающему даже взгляд лишний бросать на тех, кого он убивает, так?.. О да, все верно, но только теперь это расстояние сократилось не сильно, оно сократилось просто критически, и уже нет места… уже чужое дыхание касается губ, и та тварь, которой стал белый ангел с хрустальным кристаллом в груди, отзывается на чужие прикосновения. Чистое, светлое – в дерьмо и грязь. Некрасиво? Мерзко? Хочется отвернуться с отвращением и затаенным страхом? Зато какая свобода… только мало кто поймет. Мало кому дано понять и еще меньше тех, кто осмелится это сделать.
«Высоко метил ты, да низко пал…» - и архангел Михаил, Михаэль в его лазурных одеяниях, с его пылающим фламбергом отправляется искать, и находит, и смотрит в золотые глаза искушению, чтобы обкромсать ему все его двенадцать крыл, и заставить захлебнуться в крови, и даже не потому, что приказано и лучший из небесных псов не собирается пробовать свою цепь на прочность, но из страха, из мелкого, паскудного страха. Белые звезды в черном небе – а кто-то когда-либо спрашивал у них, каково им там, во мраке и холоде неба, в нетающем горнем льду? Искушение… каким глупцом нужно быть, чтобы зачем-то и почему-то блюсти чистоту, эту ненужную пустую белизну.
Зачем бороться с искушением? – спросил у демона один из падших в темном переулке в одну из майских ночей. Спросил так, что и не ответить; подло, не давая ни единого пути назад спросил, и гибкое сильное тело уже в его руках. Здесь. Вплотную.
Смешок. Негромкий, немного снисходительный, немного нервный от того, что так близко стоит существо, на которое некогда натаскивали охотника и палача. Небе не нравится эта дрожь? О, брось, я просто преодолеваю свои инстинкты. Приобретенный инстинкт, голос холодной ярости, приказывающий, кричащий в уши: убей! А вот не стану. Ссал я ваш хрустальный престол. И на твою гордость тоже, малыш.
- Мне плевать на то, что думает обо мне первая попавшаяся бездомная бродяжка.
Отстранившись, Ассар резко развернул демона за плечи и, прижав к себе, сжал член ладонью, с усмешкой шепча:
- И мне плевать на то, чего хочет бездомная бродяжка, пусть она и попадается мне не в первый раз.

Неприятно проигрывать. Зачастую – больно. Порой – нестерпимо настолько, что хочется сдохнуть, но… так бывает. Иногда так бывает.
Теплое пропитывает тонкую ткань рубашки, темное на темном – в темноте не видно, да и плевать. Щекотное и странное ощущение – эта стекающая кровь будто тонкими лапками ощупывает кожу. Ассар в свою очередь обнял этого упрямца, с усмешкой, властно, заглушая противоестественную жалость ангела, которой… которой не должно быть. Нет, он не жалеет, он не умеет жалеть, совершенное не изменить и сотворенный понимает это лучше кого-либо. Не жалеть о свершившемся, но сочувствовать и, быть может, слегка раскаяться? В память о том, кем когда-то был, в память о белых перьях, о золотом ихоре и о собственной глупости, быть может, это раскаяние, в этом жесте, в древнем, оскомину набившем жесте защиты, когда ангел, обняв своего врага-жертву, крыльями словно оградил его от грязи окружающего мира, может, это раскаяние? Может, что и говорить, но это больше. Эй, какой там грех дежурит сегодня? На какой круг маленькой преисподней будет брошен рогатый упрямец из мерцающего мягко-серого забытья туманных крыльев падшего? Что там? Ну? Весело и жадно, отстранить и губами коснуться черных потоков, заливших подбородок, попробовать на вкус. В момент между звуком глохнущих двигателей и финальным ударом о землю что чувствуют? В суете, наполненной криками и стуком сердца в горле, что чувствуют? Что чувствуют, важно ли? нужно ли – он по другую сторону стекла, он ощущает только вкус крови, вкус своего собственного живого и сладкого вожделения.
Выбито было на скрижалях, твердой рукой на камне, на камне, сотворенном так же, как был сотворен бездушный карающий, на тверди угловатыми буквами – такие простые правила. Такие, черт тебя возьми, недоумок, несложные правила, которые следовало запомнить, наизусть выучить и, опуская голову, повторять каждый раз, когда ты проходишь мимо этой большой собаки. А теперь – больно, теперь противно, и черные пятна в полумраке на асфальте, и твое тепло крадется по чужой коже, он, тот чужой, безразличен к боли, ему плевать на нее, он сотворен, чтобы причинять ее, чтобы причинять вечную темноту, которая всегда повисает в воздухе после яркого фейерверка. Быть мудрей и злее. Быть лучшим из шакалов, идеальной трусливой белоглазой тварью, которая, как ошпаренная, отпрыгивает в темноту от яростного пылания чужой силы, визжа и брызгая густыми слюнями… ты не научился. Ты, дерзкий, упрямый, ты не научился, и, верно, из-за этого он столько раз убивал тебя. Убивал и отпускал, не поднимая рук для прощального напутствия в вечное небытие. Отпускал, храня в груди зерна желаний и сожаления. Семена досады, которая гложет промахнувшегося хищника, ему нелегко было это делать.
Много раз, до своего падения, до этого хрустнувшего фонаря, до этого переулка… Раньше. Теперь будет иначе.
Смотри: новое смотрит на тебя темно-серыми глазами.
Смотри, тварь!
Или… ты сказал, что так нельзя? Но как же, в этом новом мире можно все. Вода сошла, и только старый глупец с его ковчегом, что сел на мель где-то в океане, все ждет и ждет своего голубя. Вода сошла и обнажилась суша, а морда у этой новой суши оскалена по-обезьяньи зло. Поэтому падший не ответил, поэтому он, в притворной заботе убрав упавшие на глаза темные пряди, снова впился в измазанные кровью губы, не позволяя отодвинуться, избавиться от прикосновений, положив ладонь на затылок, загнав пальцы в волосы. Поэтому, оторвавшись, но приблизившись еще сильней, он улыбается ртом, перемазанным чужой кровью, не отпускает, ведет ладонью по животу и ниже, и шепчет вроде бы, ровно, но хрипло:
- Правила изменились, Зак. Теперь мне можно все и я предпочту трахать тебя. Трахать, а не убивать.

осс: извиняюсь за задержку, дико не хватало времени сесть и написать.

…Можно не сдерживаться. Можно не бояться сломать игрушку, ведь она чужая, а, может быть, ничейная. Очередная живая говорящая игрушка, похожая на его альбиноса-щенка, такая же зубастая, но и такая же беспомощная. Тысяча лет погони… за ним, именно за этим демоном, и нет понимания, нет ни малейшей догадки, почему, почему карающий, не знавший привязанностей и страстей, почему он раз за разом отпускал свою жертву, отпускал – в смерть, снова и снова. Чего стоило ему это и зачем это ему было нужно – до сих пор так и не понял. Скажешь. конечно, скажешь – куда ему, привыкший теперь идти на поводу у своих желаний, он не думает, он делает. Разжав клыки, все еще смеясь – над своей поспешностью, над дурацким и безнадежным положением своего визави, падший поискал в кармане брюк презерватив, надеясь, что он там все-таки есть.
- Знаешь, Зак, если бы я женился на всех, кого отымел, - Пауза, шорох, это он зубами аккуратно рвет упаковку, - Я бы давно обзавелся немалым гаремом.
Издеваться, бить словами больней, вжимать ими в грязь, в самое дно так же, как он сейчас вжимает его в стену, обхватив за талию, пресекает все попытки отстраниться. Подстилка – так говорят люди, и тот, кто был ангелом, полностью согласен с ними. Тайна, она тайной является до тех пор, пока к ней не прикоснешься, пока она остается лишь смутным образом, мельком увиденным в толпе, воспоминанием и горячей кровью на руках. Тайна, которую удалось поймать, переломать хрупкие крылышки, изящные кисти превратить в месиво и насиловать через презерватив в грязном переулке… помилуйте, какая это тайна, это тривиальная уродливая пошлость. Фата-моргана оказалась затерявшимся в тумане борделем на берегу серого холодного моря, вон и вывеска видна.
Вогнать в горячую плоть пальцы, растянуть и войти. Рывком вскользнуть внутрь, и, опираясь рукой о стену, выдохнуть в ухо:
- Так ты хочешь быть моей младшей женой, рогатая шлюшка?
Смешок. Тихий и невнятный.
Когда-то их разделяло очень многое. Чужая ненависть и отторжение, и мрачные бесполезные клоунады с черными свечами, что творились в укромных подвалах, и мессы, которые говорливые цветные попугаи служили для серых воробьев. Из разделяло все, что могло в этом мире разделять двух разных, идеально противоположных существ, теперь же барьера нет. Преграды нет. Нет света, который слепил глаза и нет опаляющего пламени воображаемой геенны. Теперь она там, где была всегда – внутри, она – гордый взгляд и лживое слово, это руки, проливающие невинную кровь и сердце, переполненное злыми замыслами, она – тропа, ведущая к злодейству и тот, кто на этой тропе, она – там, где нет света, она – злой язык и сеятель, хоронящий в ниву зерна раздора.
Что мучает тебя теперь, мой демон? Боль? Или гордыня, быть может? Не говори, падший ангел веками учился распознавать эти грехи, вкус уязвленной гордыни на твоей коже, вкус, который смешивается с запахом крови… прекрасно. Прекрасно и желанно. Он любит пробовать грехи на вкус и ему нравится кровь.
Безжалостно и жадно, придерживая за бедра и слизывая с пальцев темное, что струилось по горлу демона, Ассар овладевал им полностью, до самого конца. Присваивал, издевался, как над беспомощным котенком, утверждая свою власть и свою победу. Нашел спустя десятки лет – когда один из них убил другого в последний раз? Нет. Неважно. Это тоже убийство, это тот же оргазм, это победа. Победа карающего и падшего, слившихся в одном существе, победа гончей, что стала уличной бойцовой псиной. Перерождение и серый пепел на перьях, они ничего не изменили. Все как раньше, только этот демон… Зак, как же, у него есть имя, конечно… Зак стал ближе. Перестал быть недосягаемым. Перестал быть тайной.
Ты шлюха, такая же, как и все. Уличный звереныш, так и не научившийся быть зверем. Не научившийся отступать, когда нужно и играть ловко, как умелый шулер, и потому вновь и вновь проживающий один и тот же возраст. Глупый. Его, наверное, было бы жалко, но падший не умеет жалеть.
Зверь не умеет жалеть, равно как и скорбеть об ушедший временах… пусть этот облик не обманывает, Ассар никогда не был человеком. Бесполезно смеяться ему в лицо.