Июль. 2011 год.
• ночь: ночь принесла с собой долгожданную прохладу для жителей города и небольшой дождик, который прибил поднявшуюся за день пыль.
Температура воздуха: + 18
Квартира №40 ----->
Парень шагал молча, не предпринимая никаких попыток завязать разговор. Просто потому, что ему сейчас банально было не до того – Зверь, почуявший охотничий настрой хозяина, будто с цепи сорвался. Рвался наружу из своей клетки, торопил и вообще всячески выказывал недовольство общей неторопливостью человека. Подзуживал напасть на первого встречного и рвать его, не жуя проглатывая куски горячего мяса и пить соленую, с металлическим привкусом живую кровь. Его обуревал Голод, именно так – с большой буквы «Г». Вряд ли простой человек или даже маг смогли бы понять его. Только другой оборотень и, конечно же, вампир – те вообще вечно голодные. Но, в отличие от аниото, им нужно пара-тройка глотков крови, не больше. Важнее жизненная сила, содержащаяся в этой крови. А простые оборотни убивают даже не потому, что им это нужно – просто такова их природа. Другое дело аниото – они не простые оборотни и их способность оборачиваться чудовищным зверем не результат магического вируса или проклятия, это результат слияния с демоном. Потому они тоже вынуждены убивать, чтобы жить. И питаются как раз тем, что необходимо любому демону – эманациями смерти, ужаса, боли… Теми глубинными излучениями погибающего разумного существа, которые даже черные маги не способны поставить себе на службу.
Поэтому Локи сейчас ничего не говорил, полностью погруженный в борьбу со своим «сожителем». Только частица сознания оставалась на контроле за выбором пути, по которому идти. Она же и сканировала окружающее оборотня пространство, чтобы избежать любых сюрпризов. Было бы очень «весело», напади на него сейчас какой-нибудь придурковатый последователь Ван Хэлсинга.
- Парк?... – Первое мгновение после вопроса Морриган Йенсен будто впал в ступор. Он как раз запихивал Зверя до нужного времени в его клетку и не следил за происходящим вокруг. Наконец, закончив операцию по усмирению своего демона, парень смог вынырнуть из глубин своего подсознания к окружающему миру. – Хм, и правда – парк. Скейт-парк.
Он на мгновение задумался, пытаясь проанализировать свои мотивы. Действительно, а чего я тут-то забыл? Вряд ли в это время суток тут кто-то будет.
Барс поднял взгляд к ночному небу. Оно было полностью затянуто дождевыми тучами, только изредка в просветах мелькала луна. Полная луна. При виде этой неизменной спутницы любого оборотня, пусть даже не зависящего от ее фаз, парень не сдержал улыбки. – Сегодняшняя луна прекрасна. – Сказал и опять замолчал, подставив лицо прохладному ветру и мелким ледяным каплям дождя, приносящим долгожданное расслабление непроизвольно напряженному и буквально горящему от перевозбуждения телу.
Наконец, встряхнувшись, он расширил диапазон своих органов чувств, прислушиваясь к происходящему, внюхиваясь в доносимые с ветром запахи и всматриваясь в почти непроглядную тьму, которая для него всегда была всего лишь черно-белой, с уклоном в серую гамму и будто бы затянутой сероватой дымкой картиной. Это сканирование поведало ему о наличии в парке, кроме них с Мори, еще семерых человек. Молодые парни, лет по шестнадцать-восемнадцать. Хе, местные хищники… Тоже поохотиться вышли в этот поздний час, да?... Что ж, это, наверное, судьба.
Губы, до этого растянутые в просто довольной улыбке, искривились в презрительно-удовлетворенной гримасе. Нет, нельзя сказать, что ему нравилось то, что вскоре должно было произойти… Но, как и любой другой хищник, Локи обязан был убивать, чтобы жить. И в этом нет ничего предосудительного. Если использовать старые как мир аргументы – все мы убиваем, чтобы жить. Человек вообще не способен вести полноценную жизнь, не употребляя мяса. Вегетарианцы сколько им угодно могут твердить про то, что употребление мясной пищи приближает человечество к хищникам, что именно в этом корень всей человеческой злобы и агрессии… Но жить на той пище, что рекомендуют они, способны только простые животные. Ведь даже обезьяны, от которых люди произошли по одной из версий – и те питаются мясом, от случая к случаю.
Просто Локи был воином, он привык убивать равных и превосходящих его по силе. Война спишет все грехи, таков основной постулат наемника. Но ему претило убивать беззащитных, не способных дать сдачи. Жаль только, что подобными рассуждениями сыт не будешь. Оборотень наконец взял себя в руки и вздохнул, прогоняя эти глупые угрызения совести.
Как раз в этот момент он смог полюбоваться на красочную картину «Гопник учится летать.», и сполна насладиться ей. Хыхы, а Мори-то даже не подумала, что кроме него тут еще его дружки могут быть. И что даже с ее способностями ей банально может не хватить на всех силенок. К тому же в свалке легко пропустить какую-нибудь подлянку. Аниото осуждающе покачал головой, но промолчал. Потому что пьеса перешла к стремительному развитию событий.
Трое парней, до этого следовавших одним с этими двумя беловолосыми бедствиями, вышли из-за деревьев у них за спиной. Еще двое преградили дорогу, а шестой, благодаря подножке индиго пропахавший носом асфальт, сейчас покрывал ее отборнейшим японским матом и прикрывал ладонями то месиво, в которое превратилось его лицо.
- Эй, папаша, чета девка у тебя какая-то дикая. Взяла ни за что нашего кореша толкнула. Вон он себе все лицо расквасил. А ведь мы с его помощью девчонок клеили классных… - Заговорил самый здоровый из этих шестерых и, видимо, самый наглый. Однако интуиция хищника безошибочно подсказала Локи, что это всего лишь шестерка и лает он только по команде. Взгляд оборотня остановился на том подростке, что стоял рядом со здоровяком. Не хилый, но и не качок. Лицо самое обычное для японца, не запоминающееся. Волосы, как и у всех них – черные, разве что капельку посветлее. Сознание просигналило – «Главарь это он.». Удовлетворенно кивнув, аниото не глядя ударил кулаком левой руки в сторону все продолжающего сквернословить мелкопошибного «якудзы». Судя по раздавшемуся хрусту и слабому сопротивлению – удар пришелся по зубам, заставив бывшего красавчика заткнуться и прилечь на асфальт отдохнуть.
- Ничего, и теперь сможет клеить. На жалость надавит – и нет проблем. Благо фасад у него отныне для этого просто великолепно подходит, достаточно одной улыбки. – Поднеся свой кулак ко рту, Барс слизнул с костяшек кровь подростка. – Судя по твоим словам, ты хочешь что-то от меня потребовать… - И снова последовала кривая, угрожающе-ледяная улыбка. – Но… Можешь не напрягаться. Я не склонен выполнять последние просьбы смертников. И вообще, еда. Тебе пора бежать, ты так не считаешь? – Он оскалился, демонстрируя полный набор трансформированных во внушительных размеров клыки зубов. Впрочем, вряд ли гопота что-то смогла разглядеть в тусклом свете пары фонарей, тем более стоящих позади Йенсена и Т'а Вермин.
- Знаешь… У меня такое хорошее настроение, что я вам спою. – И опять ухмылка. Он не глумился, просто давал дурочкам последний шанс спасти свои задницы. Если бы кто-то из них сейчас побежал, то аниото не стал бы за ним гнаться. Все равно лица его или индиго никто из этих шестерых рассмотреть не мог – не по человеческим глазам была окружающая их тьма, а голоса в качестве улики слишком мало даже для самых добросовестных полицейских.
- Dunkle Wolken und finstere Gedanken, die Vollmondnacht zerbricht meine Schranken. In mir kommt die Gier auf Getier, dass ich massakrier. – Негромким, холодным словно горные ледники, хрипловатым голосом запел парень под играющую в сознании мелодию, и неторопливо двинулся к тем двум, что стояли у них с Мори на пути. Об оставшихся сзади бывший наемник не беспокоился – в том плане, что слуге они не повредят, всей кучей набросившись на него. - Spür diese Lust auf Blut jetzt und hier. Tief in der Nacht die funkelnden Sterne, ein süßer Geruch zieht mich in die Ferne. Aber Acht wenn ganz sacht in der Nacht meine Glut entfacht und der Jäger in mir erwacht!
С последним произнесенным звуком глаза аниото вспыхнули мертвенно-холодным синим светом, и он прыгнул. Эта песня была не только песней, но и своеобразной мантрой, импровизированным «заклинанием» или же, если угодно, помогающими настроиться на правильное состояние словами. В случае Локи – на состояние полного слияния со своим Зверем, которое оборотень позволял себе лишь и только во время охоты.
