Возвращение.
Октябрь, 2011 год.
Ночь - 00:00-04:00.
class file_open_error {};
// мигающий курсор
// уход в гибернацию перенастройка процессов проверка ждите please wait
Раз. Ты подкинутый в этот мир чей-то чужой враг, который ничего не помнит ни о себе, ни о других, для которых ты всего лишь демон, возведенный идол для боязни уважения, но для себя ты только пустота. Два. Взрывы в огромном ночном городе сотрясают воду в аквариуме кабинета твоего психолога, волнуют снулых рыб и мир уже становится не твоим. Три. В церкви черного камня живет слепой старый священник, имеющий совершенно иной взгляд на жизнь, который пытается тебя состоянием души наполнить любовью к чужому богу. Четыре. Когда попытка не удается, ты теряешь всякое состояние верить и наполняешь свою душу кровью, язвительностью, злостью, и обретая свободу в действиях, которую так хотел. Пять. Единственная забота пропадает из твоей жизни, оставляя после себя тягучее желание мести и смерти, которые шлейфом пройдут по белой жизни, как уголь в пальцах творца. Шесть. Активация твоего сознания и воспоминания происходит успешно, но в голове твоей набухают вопросы - кто вы, что вы, зачем вы? - и желание только о забытье. Семь. Цель твоего существования - не позволять себе ничего вспоминать и быть для этого мира выбитым из камня безмозглым идолом и, стоит признать, с ней ты пока успешно справляешься. Восемь. Твоя защита.
Трескучий шепот раскуроченного во все стороны, пульсирующего красным цветом сознания, и кажется что все вот-вот взорвется, выжигая к чертям все твои мысли, все существо и существование, оставив только прочную телесную оболочку. Лава безудержности, уверенности в собственных силах, фонтанирует, попадая едкими каплями на твою кожу, превращая ее в сухой черный и ветхий покров, пока глаза не вылезут из орбит, не упадут на раскаленную землю двумя гематитовыми камнями. Твой разум сходит с ума.
Девять. Ты начинаешь разворачивать карту города, словно можешь найти то, чего у тебя никогда не было. Десять. Обманывая себя, ты входишь в гиблый раж, заставляя кого-то пылать и плавиться, рыдать и пятиться. Одиннадцать. Разорить, разбить, распять. Двенадцать. Ты не желаешь выходить из этого круга, тебе нравиться бегать за собственным хвостом.
Бесконечный поток информации и непонятные образы заполняют голову. Габриэль ничего не видел и не слышал - его тело действовало само, куда-то шло, управляемое бестолковой привычкой механического равномерного движения, протыкаясь о людей, как о бездушные колонны, - полное отсутствие сознания в этот момент выдавали только его почерневшие полностью глаза, глубоко потерявшиеся под низко нахмуренными бровями. Слившийся белый белок с чернотой казался теперь зияющей дырой в черепе, взгляд из которой становился пустым и мертвым. Сердце было готово детонировать, с безумной силой отбивая в висках свой ритм.
{
cerr << "Ошибка открытия исходного или целевого файла" << endl;
exit(1);
}
Глобальная нагрузка на сознание. Оно не выдерживает настолько тяжелого потока и отключается, лишь бы сохранить силы для новой волны, чтобы ты не сломался, чтобы ты не рехнулся окончательно раньше времени - этот паразит держится за твой мозг титановыми лапами микроскопических щупов, вгрызается в мягкую ткань и сохраняет твою жизнь только для того, что бы самому существовать как можно дольше: твоя психика и так нарушена настолько недопустимых раз, что маленькие побочные эффекты, ниточные трещины кажутся ему мелочами, не достойными малейшей растраты энергии. Если бы ты мог думать, ты был бы благодарен.
// дебаг исключение исключительной ситуации
// проверка
Громкий женский крик в беснующуюся душу пустынной улицы и словно все замирает - как от названного вслух священного имени Иеговы на искаженном арамейском, он несет за собой звенящую тишину, в которой прекращается даже треск отсвета фонарного столба, блеснув глазами убегает в вентиляционный выход больная облезлая крыса, выключается свет. Отделившаяся от стены тень не слышит, но чувствует тяжелое дыхание и бешеный стук молодого сердца, что все громче растекается по асфальту - заваленному стеклу заброшенного района, заполняя каждые его закоулки гулким густым эхом. Эти ангелы, они считают себя очень хорошими. Эти посредницы милосердия. Ей всего восемнадцать лет и она лучшая ученица в своем классе, она живет в полной счастливой семье и помогает в доме престарелых по пятничным вечерам, слушает правильную музыку и никогда не задерживается допоздна, предпочитая праздному досугу современной молодежи тихий и приятный вечер с хорошей книгой. У нее темные волосы и практически черные глаза, красивые брови вразлет и чувственные пухлые губы; под левым глазом поселилась кокетливая родинка, а на правой лодыжке - пятно: она два дня назад перевела татуировку из тех, что попадаются еще вкладышами в мятных или клубничных жвачках. У нее хорошее телосложение и певческие задатки. Руки у нее теплые и смуглые, на пальцах аккуратный маникюр, которому вверено подчеркивать все изящество образа. Женские, мягкие и нежные руки. Она пришла. Только она тебе не мать. Она даже не светлая. Она ничтожная тварь, грубо и хлипко сделанная для того, чтобы помешать тебе идти дальше. Это она похитила у тебя твое сознание. Это она заставила тебя все забыть и остаться здесь. Остаться здесь.
// initializing system controllers
// fuck in bitsch!
Удар оказался такой силы, что никакая бы женщина не выдержала, падая мертвой куклой с разбитой головой под ноги своему убийцы, но перепуганная насмерть девушка дернулась в последнее мгновение в сторону и огромная черная лапа тени пронеслась мимо, лишь слегка задев встрепанные волосы - их резкой волной дернуло в сторону и звонки нездоровый, надломанный женский визг аурой истерии разнесся по неровно сложенным стенам, зеленым мусорным бакам, обшарпанным лестницам туда, за перекрытия. Однако тварь, на антрацитовую шерсть которой упал неверный свет расколотого фонаря, не собиралась выпускать ее - и уже через миг, рыча от неудовлетворенности, она смыкает мощные челюсти на тонком горле, выгрызает переднюю часть щедро брызнувшей кровью трахеи, рвет клыками тугую резину артерии, захлебываясь, пьет толчками вырывающуюся из разрыва кровь с лопающимися пузырями воздуха, потерявшего путь и выходящего из расслабляющихся легких агонизирующего в когтистых лапах тела. Окровавленное, грязное, чудовище бросает тело девушки - жадной пастью вгрызается в безвольно раскинутые в стороны конечности того, что совсем недавно было человеком, но уже успело потерять всякий узнаваемый вид - кроме лица, побелевшего, запрокинутого в бездонный колодец раскаленного неба с алыми пятнами ожогов, смотрящего расплавленными блеклыми глазами на белое солнце ночи. Тварь не ела - драла, жрала, пожирала - и зубы обтачивали кости рук, с легкостью снимая сухожилия и белую, веточную щепу, горчащую плоть, словно отварное сочное мясо. Под клыками лопнул сустав коленного сгиба, словно от лезвия сошел пласт внутренней части бедра вместе с промокшей насквозь тонкой тканью черных джинсов, и в чавкающем лакомом звуке казалось, что чудовище довольно урчит, короткими рывками выдирая лодыжку из суставной сумки, дробя с оглушительным хрустом круглые сточенные кости.
// двоичный хаос упорядочивается
// постепенно разгребаются анализаторы
// ощущения простейшие и кратчайшие
Ему хватает сил, чтобы раздвинуть голыми руками реберную клеть, разорвать ткани ставшего желеистым и мягким живота, и вдруг он просто погладил труп по щеке ледяной ладонью. От скулы к губам. Копился вокруг бормочущий желтоватый туман, густой и вязкий, туман этот был живой, дышащий на всхлип, на раковый хруст распада, полный кривляющихся лиц, тел, узоров и образов. Он сидел на корточках в этом гнойном призрачном молоке привычно, как проводник по болоту, который знает родную трясину наизусть, все окна, выдыхающие болотный газ метан, без запаха и вкуса, все топи и ловушки, гирлянды болотных огней - он король земных тварей с гладкими телами и пиявочными пастями, он штурман болотного перегона. Его нет.
Да, это метадон. Грязный раствор с кокаином, кустарно запаянный в ампулу в грязной подпольной лаборатории, где работают грязные тунисцы и вьетнамцы, разливают солнечный сок на грязной игле, который ты загнал в свою грязную вену и поймал вторую волну прихода - самую опасную, доводящую до пропасти, поднимающую прилив по самое горло и выше глаз - до лба и темени. Сухой порох и наждак в горле. Кровь в трупе остывает, сворачивается - ты всматриваешься и видишь, как липнут друг к другу красные тельца и расщепляется умирающая лимфа.
Кто-то в квартире на последнем этаже отворачивает картину к стене. Лицо белокурой женщины на фотографии корежится, она раскрыла рот, как мокрый половой орган, у нее давно вытекли глаза и кудрявый скальп сполз, как у старой куклы. Она валяется на постели в одних трусах, накачанная наркотой до передоза, телефонная трубка снята, короткие гудки, муха ползет по обоссаному левому бедру мертвой Нормы Джин Бейкер.
Не с первого раза пальцы могут ухватиться за поднятый шмат кожи - поддевают ногтями под натягом, срывают наконец до мускулов и белой прожилки срезанный квадрат посередине двух грудей, выброшенными под прибрежное солнце, синеющими медузами растекшимися по обе стороны. Мертвецы всегда тяжелее живых и немудрено, они до краев полны смертью, а смерть - она как сырой цемент, в нем тонуть взахлеб, как в зыбуне, рано или поздно, и тебе и мне и твоим дедам и твоим детям. Ты - груз. Тело. Труп. Туша. Душа. Все по четыре буквы. Краткий аргумент обыкновенной бойни.
Сердца нет - разорвано на части, разрезано без всякого анатомического интереса руками мясника; легких нет - ошметки плавают в мутной бензиновой луже. Пальцы перемешивали внутри брюшной полости тела, зияющего обрубками рук и ног, развороченной грудиной, все внутренние органы, вываливающиеся, лишившись опоры, на сырой асфальт рядом и тут же скрываемые белесой дымкой; сжали с задорным хлюпом печень и желудок с не успевшей еще перевариться пищей, черными комками выпавшей наружу в бурой едкой слизи. Синевато-белая, туго оплетенная венами, по ладоням гладкой змеей скользит разорванная тонкая кишка, она подтекает кровью и жижей, расслабленная, вытягивается до шести метров, потеряв свое тоническое напряжение. Блестит, растянутая между руками. Из обрубка вытекает жидкая кашица химуса. В нижней части живота за лобком, в супе отмирающих тканей, мочевой пузырь надувается и лопается, истекая резко пахнущей темной мочой. Она врала своим родителям, что никогда не занималась сексом. Она врала, что не мучается никакими заболеваниями, что здорова и чиста, но, как говорится, нас убивает не то, на что рассчитывали. Это дрожательный паралич. Болезнь Паркинсона травматического характера. Травматическая энцефалопатия, при которой происходит частичный некроз мозговой ткани. Живые нейроны замещаются омертвевшими клетками. Вследствие черепно-мозговой травмы. Проломленный череп, внутреннее кровотечение во внешних слоях мозга. Или самоубийство.
class file_open_error {};
// мигающий курсор
От девушки остается только голова в ореоле спутанных темных волос - все остальное превратилось единое бурое месиво, спекшееся неоднородной массой ниже шеи, и даже крепкие кости таза перемолоты, истерты, словно кто-то очень старался измельчить их и перетереть, как фарш для праздничного мясного пирога. Ничего, что могло бы вызвать лишние вопросы - голова и месиво вместо тела. Поверх всего этого прокисшего киселя тонкие силиконовые перчатки - прозрачные, внутри залитые медленно разъедающими их химикатами. Полицейские назвали бы это не специфически мотивированным убийством. ФБР назвало бы это убийством наличной заинтересованности.
Когда по улицам бродит чудовище, когда его тень нависает над каждым, никто не жалуется на безработицу. На нехватку воды. На уличные пробки.
--> Die Schatten -- Горы.
