-> переулок Киояма -> ? -> сеть улиц,
спальные кварталы Западного Токио, 21 июня 2010 года, 11:45
Бывает такое время, что…
Кровь застилает глаза, соленый запах бьет в виски и отдается болью и тошнотой. Золотое смешивается с красным, на ладонях, на коже, под кожей и от нарастающей дрожи внутри хочется рычать, стеная и скуля. Хочется разбить кулаки о стену и недлинными клыками, этим напоминанием о том, кем он теперь стал, вгрызаться в пальцы, в тонкие кости, превращая плоть в лоскуты ободранного мяса… чтобы только опомниться, болью заглушить то, что заглушить нельзя и выдрать из себя тоже нельзя.
Бывает такое время…
Смеяться, хрипя, раздирать светлую кожу, неистово потешаясь над собой, над псом с инстинктами, вшитыми внутрь, как чипы с именем и адресом хозяина… с предназначением, с проклятым предназначением, от которого никуда не деться и перед глазами стоят мертвые тела, рассыпающиеся прахом, золото и кровь. Своя и чужая. Как когда-то, как раньше… впору взвыть.
Бывает…
Бывает, в такие моменты охота вышвырнуть из дома всех, разбить мобильник, запереть дверь и вколоть, не разбирая, любой дряни, которая отправит сначала на полдня в страну чудес, а потом на неделю – в мучительную ломку, чтобы еле доползать до сортира и давиться, как амброзией, металлически-теплой водой из-под крана, и чтобы не думать, не вспоминать и не знать, кем был падший ангел Ассар. Чтобы не отдавались в голове охотничьи рожки других небесных охотников, заменивших его, подобравших осколки посеребренного фламберга.
Он хотел жить, а им нужна была гончая, чтобы душить зайцев. Выродки.
Полдень навалился на плечи как горячее одеяло. От запаха нагревающегося асфальта становилось душно, и, остановившись на светофоре, он закрыл бесполезное окно и на полную выкрутил настройку климат-контроля. Якобы прохладный якобы ветерок, которого слишком мало для того, чтобы падшего не трясло как в лихорадке от ожидания, предвкушения и чего-то еще, постыдного и мерзкого, чего нужно стесняться и, грязно ругаясь, делать вид… продолжать делать вид, изображать, что вчерашнее белое это по-прежнему сегодняшнее серое. По-прежнему… но остается только объезжать пробки, смутно понимая, что, оказавшись запертым в консервной банке под палящим солнцем, в этом мучительном бездействии, он попросту слетит с катушек. Не выдержит струна, натянувшаяся до предела, она сорвется, она лопнет и высадит глаз любому, кто окажется ближе всего. Нелюдь, нечисть, тварь, рвущаяся с цепи, меч, от жажды которого трескаются и рассыпаются прахом ножны… но себя не перековать уже. Не родиться заново и даже не умереть.
Наконец, этот бред закончился, выбравшись из центра города в Западный Токио, он оставил машину в одном из дворов на попечение сигнализации и недвусмысленно намекающего на неприятности номера на бампере. Беспечно, но падший не прочь был поразвлечься еще, в качестве компенсации, если ему сегодня придется возвращаться домой пешком. Еще немного поразвлечься. Развлечься. Какое лицемерие, какое бесподобное лицемерие, а изгнанного из райских кущ пса мутило от одного простого собачьего желания. Вцепиться в глотку и вытрясти душу или что там вместо нее… любому, кто подошел бы под определение «добыча». Особенно в доме, где все пропиталось запахом оборотня, таким знакомым мучительным запахом.
Темные брюки, черная шелковая рубашка навыпуск, скрывающая от лишнего внимания пару прозрачных кольев на ремне, черные туфли – скоро будет жарко, но все же не так будет видно пятна крови, как на светлом. Лентой связав волосы в конский хвост, Ассар вздохнул и свернул в гулкую подворотню, вышел в лабиринт улочек, почти безлюдный в рабочее время, и попытался взять след. Кого угодно. Через час с небольшим искомое обнаружилось. Сначала – только ощущением, своеобразным неописуемым «запахом» древней не-живой силы, выдающей высшего вампира. То, что надо… все как раньше, только вот теперь он несет не кару небесную, а как ломку, пытается унять вплавленные в самую его сущность инстинкты. Потом он увидел его, приблизился, шагая в десятке метров и, не отрываясь глядя в спину, упиваясь ароматом этой твари, такой же, как и он… различия нет, ни один из них никогда не был человеком, у них были иные законы, и законы эти не отличались особой человечностью, как ни странно.
Загнать куда угодно и размазать по асфальту, по разбитому асфальту в богом забытых трущобах, получить, наконец, оргазм того рода, которого ему так не хватало – сражение. Пусть неравное, пусть короткое, но упоение адреналином и собственным предназначением. Как… как это там – нечисть карается, не-мертвые упокаиваются, ангел вершит свое дело даже будучи отвергнутым. Михаил смеялся бы до колик от умиления… если, разумеется, этим тварям вообще не чуждо такое понятие как смех.
Яркий цвет волос, рост… Ассар прикинул – не исключено, даже ему придется смотреть на этого вампира снизу вверх, до поры, разумеется, а пока что это позволяло не потерять его среди прохожих. Дорвавшись до любимого и позорного развлечения, падший успокоился и терпения ему хватило бы на несколько суток, не затрезвонил бы телефон в самый неподходящий момент. Телефонный звонок в таком деле самый обидный финал.
