Январь. 2011 год.
Вечер: предновогодняя суета потихонечку спадает. Немного поднялся ветер, осадков все так же нет.
Температура воздуха: - 5
Задев бритым затылком низкий свод он сбил целый пласт слоистой ржавчины, чья рыжая острая крошка посыпалась игриво за шиворот, холодя и покалывая напряженную шею; он чертыхнулся, рефлекторно передергивая плечами и быстро глянул сквозь прицельную планку старого, заляпанного комьями грязи автомата, контролируя круглую монету света в конце широкой водосточной трубы, в начале которой - или в самом конце - сидел на корточках практически двадцать минут подряд, не смея ни шевельнуться, ни издать лишнего звука.
- Ты соображаешь, выродок, сколько мне стоило тебя отмазать? - движение вверх иное.
Ловушка раскинулась теплой, доступной в оголенности всех линий скульптурой, так не похожей на мертвый камень, но именно в камень ее обращали любые попытки проникнуть за выставленную до потолков ширму. Не самозащита хрупкого внутреннего мира, который тщательно оберегал каждый страдающий паранойей, ревнивый владелец, не глумливый вызов - "попробуй, разбей ее", не высокомерное пренебрежение - были в этом явлении, а ему бы и в голову не пришло, какой же это сильный катализатор для разлинованных синим проводов, растворяющихся в молочных сумерках. Е2-Е4. Потек рваный ореол далекого трубного обреза, ржавчина, будто живая, забилась, вгрызлась под его короткие ногти, когда руками, горстями пытался вытащить из-под отстающего от шеи воротника. Этот молочный туман поздней осени разлит на установленное вертикально стекло, он и есть та прочная стена, которая не дает еще бросить все и положить руку на цевье. Короткий взгляд и совмещение прицела. Выжить для того чтобы. Он ненавидит белесый воздух в мутных разводах с каждым глотком-вдохом особенно, но это просто аллюзии что еще что-то осталось. С преобладанием серьезных двигательных нарушений, кого там не зацепило еще маленькая язвочка на теле больной планеты, распад псевдо-ядра и легкие на неверный путь птицы. По боку трубы стучит чечетка занявшегося дождя.
- Да, ключи.
Прохладные кусочки отлитого по заданной форме металла, звеня неслышно в грохоте музыки, упали на подставленную ладонь в черной кожаной перчатке, рука сжалась пленом мухоловки; отходя от стойки, Габриэль поманил фаэри за собой и, дождавшись ободряющей улыбки, столь полной понимания и ожидания более приятных вознаграждений, направился уверенным шагом бывалого гостя в сторону подсобных помещений. Никто не встал на пути, мазнул взглядом в след мимолетно и без внимания. Деревянная хлипкая дверь, темный пыльный проход в каморку с выходом во двор к мусорным бакам, узкая изящная ладонь древнего в капкане цепких пальцев: улыбка обменом на улыбку, сквозящее от дверей колышет алые пряди, щурит глаза сочного фиалкового цветения. Шепчут наливные губы нежное, интимное.
Если я не могу идти, я поползу.
По алой ленте костров и линии крови чрез стальные перья всех своих шрамов.
В черной нише словно напущено печной гари, смазываются, сереют всяко насыщенные цвета, отдавая пространству всякую окраску. С отсветом движения тонкие пальцы сжимают плечи через плотную набивку куртки, руки легкие, плетеными крылами тянут ближе к себе. Веки же с частоколом черной пышности ресниц подрагивали, как приподнятые уголки розовых лепестков губ, а движения, несмотря на мерную осторожность слишком возвышенного существа, выдавали немалую толику чувств бывшего известного контрабандиста. Да и погрузись он сам в полную темноту, ослепни окончательно, но не ощущать снова и снова подобные тончайшим орнаментальным узорам филигранные штрихи на кончике перьевой иглы, которыми награждал его за услугу давний знакомый, не смог бы. Будь он всего чуть несдержаннее, острее, как несколько лет назад в под жаркими лучами южного солнца, то уже захлебывался бы от яростного отрицания, краска бы зажглась на скулах уродливыми в своей откровенности пятнами, а после...с расчетливым, дозированным ядом наглец - в понимании его рефлексов, уже бы был покинут, вычеркнут, без надежды оправдаться.
Божий сплин.
Тонкое железо на взволнованно дрогнувшей точке пульса и в конвульсивности первого-последнего настойчивого поцелуя распахиваются в изумлении ставшие огромными, в пол-лица миндалевидные глаза. Мягкий шепот ткани и ослепительная вспышка, похожая на миниатюрный ядерный взрыв. Ткнувшееся в руку горло. Кадык под ладонью.
Собака Нагваль потерялась в дороге. Дыры пятнами ложатся на плечи, их не зашить, но как-то же надо выжить и всполохи огня встают на пути, сливаясь с грязью на рельсах. Они окружают себя громкими звуками, пытаясь поддержать иллюзию наличия смысла. Они боятся тишины. Радио бьет жгущей струей из динамо-машины.
- Меня все устраивало.
Какое из ощущений было правильным? Ирония? Возможно. Выразить подложную жалость, вывернутую белыми подштанниками на самую верхушку ощущенного небоскреба? Нет. Сострадание в кудрях спелого лета, укрытого оковами ледяного покоя? Нет. Все, что будет нужно, он скажет ему и так, без слов, как и сказал уже достаточно. Холодная змейка сквозного неощутимо вползла под одежду, скользнув по позвоночнику леденящим холодом, и аккуратно свернулась на шее, готовая в любой момент использовать подвернувшуюся возможность. Секунда - и он теряет себя. Вернее, находит, но находит не нечто утерянное, а нечто настоящее. Другой взгляд, другие мысли и бесконечные мгновения молчания. Взгляд его цепко ухватывает главные точки когда-то более всего, хорошо знакомого тела.
- Но только мало пробить брешь - надо не погибнуть под обломками.
Винтовые пули с мягкой по согнутой руке отдачей входят в тело фаэри из приставленного вплотную дула; другой рукой Габриэль придержал бармена за плечо осторожно, практически бережно и нежно до дважды выжатого курка. Дохнуло от потяжелевшего разом тела опаленной тканью от продырявленной одежды, жженой до пузырей молодой кожей в грязных пятнах оружейного пороха. Сработавший безотказно глушитель напустил морока. Убрав пистолет обратно во внутренний карман куртки, мужчина взвалил древнего на плечо, придержав аккуратно за спину так, чтобы не измазаться самому в крови из огромных ореолов выходных отверстий.
(synthesis)
раз иголочка прошила кожу.
два иголочка прошила.
три иголочка.
Белый шум не исчезающих в пространство мыслей - всего лишь предрассудок, одним из которых руководствуются невидящие глазные яблоки в глубокой тени. Это - выгребная яма, над которой старая халупа времен короля Дагобера, битком набитая психованными сектантками, которые дни напролет поют псалмы.
Дотащить Тейваза до черного выхода оказалось проще простого и пяток метров по мутной темноте прошел секундной заминкой, дверь не скрипнула отлично смазанными петлями: на улице потеплело, подтаяло, и Габриэль запоздало пригнулся, когда с козырька над порогом сорвалась снежная шапка, щедро ухнув на голову. Выругался сдержано сквозь зубы. По обледенелому скату, который работники бара не удосужились даже песком посыпать, поскальзываясь медленно пошел в сторону крашенных в зеленый мусорных баков, - в окружении тонкой поземки, около них стоит стражем королевы оборотень, трепетно прижимающий к груди запорошенную снегом сумку. Осадков не было. Уронил?
- Помоги, - бросил коротко, кричать? Нет смысла. Крики ничего не изменят, потерявшим прошлое остается только плакать, да и плакать вроде бы нет причин, но что-то сжимает горло. Все та же ледяная змейка, что так удачно выбрала себе место. Она чувствует свой час. Поставив сумку на лед, Ноэль поднимает тяжелую крышку бака, морщится слегка от обилия ударивших в нос запахов, пока со знанием дела Габриэль заталкивает труп фаэри поглубже в тряпки, в обрывки упаковок - полиэтиленовых и картонных, забрасывает деловито сверху. Этого представителя эльфийской расы опознать не составит особого труда, Тейваз обладал слишком хорошо запоминающейся внешностью.
С металлическим скрежетом крышка опускается на место, оборотень брезгливо отряхивает руки, поднимает сумку обратно в крепкие объятья, но не сводя взгляда с закуривающего мужчины почти может идти дальше.
Выйдя из темного переулка хозяйственных строений на улицу, Габриэль поймал жестом руки очередное желтое такси, одно из того множества, что заполонили всякие крупные города; устроился сам на переднем сиденье, оставив спутника вместе с ценным грузом за спиной. Перед водителем легла достаточная сумма в оплату счетчика и подробное указание необходимого адреса. Зная, что придется изрядно попетлять по заполненными машинами улицам, пока удастся выехать на трассу, с которой около часа еще добираться обратно в черту города, к тихим спальным районам, утопающим в частых садах, он расслабленно устроился на сиденье, прислонившись плечом к холодному боковому стеклу. Прикрыл глаза, погружаясь в мутно колыхающие сиреневые сумерки.
--> Жилые особняки -- Поместье семьи Леонел.
--> Выход на зимний квест "Алиса и Ко". Замок -- Подземелье.
