Декабрь. 2011 год.
• утро: с каждым днем становится все холоднее. На улице морозно, но вполне терпимо. Небо усыпано стайками облаков. На земле и деревьях всё ещё иней. Температура воздуха: 0
---> Вокзал
Янош

Город был пустынен. По сравнению с многолюдным вокзалом, жившим по своим нормам, установленным естественной границей двух миров, пределом, чертой, за которую вроде и можно, но не следует заходить – затянет, присвоит, не позволит выйти. Для шумного здания на краю Города не было понятий дня и ночи, было только значение «время прихода и отбытия поездов», привязанное к часам, быстро вращающим стрелки и неумолимо гонящим время вперед. Но уже выйдя из широких, из цельного дерева, тяжелых деверей, ты пересекаешь границу, окончательно перенося себя в мир, похожий на внешний, но слишком сильно от него отличающийся. В Городе все по-другому, тут даже время замедляется, вязнет в сиропе неспешности и размеренности обыденной жизни тех, кто с гордостью называет себя его жителями. Здесь хрустит на зубах показной интерес к жизни и миру, тут вязко липнет к лицу навязанная обществом маска порядочного гражданина, тут железными цепями сковывает тебя притворство и лицемерие в угоду никому не нужной пустой выгоды. Тут растекается озеро лжи и тихой, прикрытой тысячами образов ненависти к более свободным, сильным, умным сородичам, сумевшим не утонуть во всем этом.
Но была и другая сторона города, обратная сторона монеты, иногда выпадающей не решкой, а орлом. И она – не та, где живут нелюди, наделенные громадной силой и способные уничтожить этот бренный, многим осточертевший мир. Нет, эта грань уже давно приросла, сжилась с обыденность, будто и не было между ними разницы. А нелюди стали всего лишь чуть более успешными в человеческой жизни, нежели сами люди. Нет, не об этой стороне идет речь. Есть у города свой дух, своя сущность, раскрывающаяся далеко не каждому. Немногие удостоились возможности хоть раз увидеть ее, единицы поняли, что же им открылось, еще меньше – смогли воспользоваться возможностью стать негласными повелителями этого Города, столь сильного и старого, пережившего не одно поколение сущностей более сильных, чем живущие тут сейчас.
Город необыкновенен. Кроме обычной жизни, связанной с громадами стальных со стеклом зданий и переулков, ведущих в очередные арки и переулки, оканчивающиеся тупиками застроенных проходов, у него есть своя, тайная. Нити дорог, тянущиеся сквозь все районы, связывающие между собой «было», «есть» и «будет», знающие все, предвидящие слишком многое, им подвластны судьбы людей, они и есть будущее этого Города.
Лиса умела их видеть, любила ими пользоваться, чтобы войти в неприметную арку на окраине трущоб, заброшенную и полуразрушившуюся, которой отсчет идет уже на сотни лет, которой уже давно нет на карте города, и выйти через парадный вход самой элитной гостиницы. Зверь жил в общем ритме с этим местом, любил его и остерегался, как наиболее сильного врага. Не мог не уважать, но и ненавидел в самой глубине души. А Город смеялся над ним летними кронами парковых деревьев и долетающими отголосками давно забытого прошлого. Город любил зверя и дарил ему возможность жить в нем так, как не смог бы никто другой. По дружбе, как бывшему богу древней страны, пусть и не этой. А лиса была благодарна, и ничего не должна была взамен – щедрый, слишком щедрый подарок, преподнесенный любимому ребенку.
Парк, весь покрытый инеем, раскрылся перед глазами неожиданно, вынырнув из-за очередного поворота, обдал морозной свежестью и остался позади, сам отыскивая и даря двум необычным существам, забредшим в него, нужную тропу, проходящую сквозь поредевшие заросли цветущих весной чудесных вишен и даже зимой не умирающего плюща. Это был мир, в котором кицунэ предпочитала остаться… не навсегда, нет. Но хотя бы на время, чуть большее, чем человеческий век. Даже человек в ее сознании был не способен понять истинную сущность этого Города. А зверь был слишком жаден, чтобы делиться с ним этим чудом.
Из раскрывшегося прохода девушку обдало приветливым теплом и запахами вкусного, недавно приготовленного, еще не успевшего остыть завтрака. Сидящий где-то в поле зрения человек, мирно читавший газету, был единственным свидетелем появления в этом мире в это время кицунэ и дракона. Ну и пусть, ему, как благодарному немому зрителю, сегодня можно. Пусть почувствует дуновение необычного тепла, рождающегося в душах бывших сильнейшими здесь и сейчас. Возможно, мужчине сегодня крупно повезет или он просто излечится от какой-то противной липучей хвори, на которые падок его род. Сегодня зверю было не жалко, сегодня был особенный день. Потому что находившийся рядом с ним способен был заинтересовать и привлечь больше, чем Город, что само по себе было ужасно редко. И лиса наслаждалась этим моментом, и, будьте уверены, она не даст ему пропасть, кануть в небытие, сорваться.
Говорить спасибо не было нужды, как и свойственного людям этикета, благодаря которому девушка избавилась от куртки и села за стол первой. Можно было ограничиться всего лишь кивком, дабы никого не оставить обиженным. Выросшей в дикости дочери леса не нужны фальшивые приличия, она и так рассудит, что хорошо, а что плохо. И одарит всех по деяниям их. Но пусть пока никто об этом не знает, пусть все молчат в ожидании чуда, которое грозит никогда не настать. Пусть, потому что она сама так хочет. Сегодня она тут правит бал.
От подошедшей официантки пахло ванилью и корицей с легкой примесью обжаренных кофейных зерен. Этот аромат был правильным, настоящим, истинным. Так пахло в Турции, где лисе довелось попробовать восхитительнейший напиток, называемый земным глупым словом «кофе», не способным передать все те ощущения, которые с самого начала были заложены в этот чудесный напиток.
Зверь перевел затуманенный воспоминаниями ушедшей навсегда жизни взгляд на сидящего напротив, чуть прищурился, пытаясь понять, уловить смысл, скрытый в смешном, ничего не значащем вопросе. Было странно слышать от прожившего века настолько банальную фразу, призванную начать разговор двух высших. Захотелось скривиться, махнуть рукой и начать все заново, чтобы не было таких нелепых казусов, чтобы все было… идеальным? Да, пожалуй, именно так.
- Ты же хотел спросить не это, верно? – девушка мягко улыбается, в уголках глаз ее скрыты пляшущие в неистовом танце смешинки. Нет, дракон не настолько глуп, чтобы не суметь думать об истинном, важном. Просто он перенял у окружающих его людей манеру задавать поверхностные вопросы, заканчивать разговор, так и не узнав главного, так и оставшись в неведении, в темноте, в бездне. А кицунэ интересен именно тот разговор, который висит в воздухе, словно паутинка во время бабьего лета, не решающаяся осесть на землю, положить начало чему-то… пусть будет, новой жизни.
- Не думаю, что тебе интересны ответы именно на эти вопросы, - зверь откровенно смеется, кладя руки на стол и наклоняясь чуть вперед, чтобы ловить пламя, исходящее от этого существа. Он подбодряет, берет на «слабо», медленно и уверенно доводит до мысли, что здесь можно почти все, не стоит бояться раскрыться. Здесь все свои, те, кто встретит его и оценит по достоинству.
- Не бойся, - под конец, одними губами, а возможно, и вообще не вслух, обращаясь к самой душе, все еще не решающейся сделать шаг.

Отредактировано Lian Kelsh (2011-12-12 23:02:23)

Лиса ждала пусть не чуда, но чего-то очень на него похожего. Она настолько привыкла, что все ее желания исполняются рано или поздно, когда у занятого своими жителями Города появляется время повернуться и полностью раствориться в доверчиво глядящем на него звере, своем забавном маленьком зверьке, который нашел приют в его переулках и случайно забрел в самую душу. Но зверю хватило ума не портить то, что ему открылось. Всего лишь немного похозяйничать, «приручить» мегаполис и самому привыкнуть к этой красивой ажурной клетке, которую он сам себе выбрал. А когда удавалось из нее выбраться, в какой-то момент начинало неумолимо тянуть обратно, «домой». И пусть домом для кицунэ навсегда останется разрушенный городок на севере Ирландии, здесь она нашла ему замену.
Лиса чуть заметно усмехнулась, следя за драконом, за его выдохом, означавшим, что он наконец-то согласен, что мужчина разрушил с таким трудом выстроенную линию жизни простого человека, с некоторыми усилиями возвращаясь к себе настоящему. Сперва это сложно, неприятно, может быть, даже непривычно. Она понимала и не торопила, давала подумать, окончательно понять и сформулировать мысли и ощущения, собрать воедино и свыкнуться с ними. Сегодня зверь мог позволить себе подождать…
- Больше всего я хочу увидеть тебя.
Она прекрасно поняла, о чем он. Смысл был кристально ясен с самого начала, этой просьбы можно было ожидать – для многих лесные боги были редкостью, многие с любопытством стремились узнать их истинную сущность и увидеть образ, скрывающийся за маской приветливого, смешливого и чуть более хитрого, чем окружающий мир человека. Некоторые шли дальше, пытались дотянуться до самой души, взять себе кусочек того могущества, которым по праву обладали кицунэ, отобрать, спрятать себе в коллекцию и больше никогда не выпускать. Такое тоже было не раз, нелюди – страстные коллекционеры, особенно, если «экспонат» настолько ценен. И от каждого приходилось отмахиваться, убегать, прятаться, иногда убивать. За все эти годы зверь ожесточился, научился отвечать на просьбы такого рода оскаленными клыками и зло горящими глазами. Нечего другим знать то, что знает она, нечего видеть то, чем является ее настоящая сущность.
И сейчас девушка чуть нахмурилась, серьезно глядя на дракона, даже не обращая внимания на предмет, который тот положил перед ней на стол. Ей были не нужны подарки, даже такие, даже от него. Свой наибольший подарок она уже получила – возможность жить, имея душу, скрытую за множеством завес и преград, никому не видимую, неощутимую. И отдавать его за просто так зверь не собирался. Но что-то не давало ответить «нет», что-то тихо шептало «поверь», раздражало, приводило в смятение. И кицунэ, наверное, впервые не знала, что ей делать.
А взгляд этого мужчины не дает сомнений – он слишком серьезен, возможность увидеть ее слишком дорога ему. «Больше всего». Слова снова и снова звучат в мыслях, неуверенно подталкивая к опрометчивому решению, о котором она, возможно, когда-нибудь пожалеет. Но сейчас она уже почти не думает о последствиях, ей практически не важен окружающий мир, лиса уже стоит на краю пропасти с твердым решением прыгнуть, чтобы ощутить чувство полета в неизвестность, так манившее когда-то давно, во время чуть более раннее, чем ее рождение в этом мире.
- Кофе, - девушка медленно переводит задумчивый взгляд на подошедшую официантку, какое-то время смотрит ей в глаза, а потом улыбается. Очень тепло, как ребенку. И девочка кивает, пытаясь не оторвать взгляд от темно-зеленых глаз, робко улыбается в ответ и уходит. Теперь она будет просить шеф-повара сварить тот самый замечательный кофе, который он когда-то варил для самой официантки. Просто потому, что кицунэ умеет просить. Молча, без лишних жестов и сотрясений воздуха, как когда-то давно умели даже люди. Душой.
Хлопнула входная дверь. Это вышел из кафе тот самый человек, что недавно сидел за столиком неподалеку. Ему уже пора было спешить, а он все медлил, греясь возле настолько сильных существ, поглядывая на часы но так и не решаясь уйти раньше… чего-то особенного. Но не успел. Лиса проводила его взглядом, потом кончиками пальцев дотронулась до браслета, залюбовалась переливами преломившегося в нем света, нежно провела рукой по контуру. Перевела взгляд на дракона.
- Почувствовать, говоришь… - она потянулась, накрыв его запястье ладонью, поколебалась в неуверенности – а сможет ли? И решилась.
На какой-то момент мир замер, останавливая время, заглушая звуки и медленно давая трещины, неуловимой сетью расходящиеся по его граням. Душа кицунэ, ее многовековая сущность медленно просыпалась, сбрасывая оковы человеческого мира, сметая все на своем пути, раскрываясь. Тот древний зверь, который живет в любом кицунэ, которого порой чувствуют другие, способный творить чудеса, освещать этот мир, приносить в него тепло. Он был несовершенен, здесь, в этой реальности он существовал всего наполовину, так и не решившись ступить за грань полностью, колеблясь между «здесь» и «всегда». Его тепла и света хватило бы всего на одного…
На глазах у дракона поднял голову и выпрямился огромный темно-рыжий зверь с золотисто-зелеными, добрыми глазами. Распушил пять хвостов, показывающих его молодость и недостаток силы в этом мире, предстал во всей красе своей многолетней души. Он не был оголодавшим от недостатка крови демоном, как его сородичи-кумихо, но он уже и не был тем любопытным юным лисенком, коими приходят в этот мир молодые кицунэ. Его сущность таила в себе с таким трудом накопленный за всю земную жизнь покой и свет, легким приятным теплом которого он делился сейчас с мужчиной, сидящим перед ним. Как и говорил дракон, он бы никогда не забрал себе чужое, как и не отдал бы свое, но древний лесной бог был способен защитить, согреть и вселить надежду, подтолкнуть на нужную дорогу и провести вслед за своим «подопечным» Госпожу Удачу…
Трещины покрыли практически всю поверхность обыденного серого мира, не выдерживающего такого беспардонного вмешательства в его размеренную жизнь, готового в любую секунду разлететься мириадами осколков. Кицунэ хорошо это понимала, и зверь, подарив еще немного себя мужчине, растаял, как предрассветный туман, скрываясь обратно в свое убежище, становясь вновь просто девушкой-лисой. Полукровкой, которой оставили память ее более древние и могучие предки.
Она слабо улыбнулась, откидываясь на спинку мягкого стула и принимая из рук вовремя подошедшей официантки горячую чашку кофе, обхватывая ее враз замерзшими ладонями. Возвращение в реальность было беспощадным, оно гасило краски и развеивало запах ирландского вереска и осенней свежести леса, разлившийся недавно по всему помещению.
- Город не любит чужих, - лиса усмехнулась, отпивая глоток обжигающего горло напитка. Его вкус превосходил все самые смелые ее ожидания. Восхитительно. – Покажу, конечно, - «ты нашел хорошего проводника».
Девушка потянулась к браслету, променяв на него чашку кофе, заворожено повертела в пальцах и вопросительно взглянула на дракона, как бы спрашивая – заслужила или нет?

Браслет блестит и искрится гранями, покрытыми почти незаметной, но слишком изысканной и идеальной для этого мира гравировкой. Даже не верится, что его ковали здесь, в этом несовершенном, изменчивом мире. Что именно здесь могла родиться истинная, прошедшая века красота, ценимая до сих пор теми, кому дано хоть раз ее увидеть. Он притягивал к себе, до сих пор храня тепло своего бывшего хозяина, не желая с ним расставаться, не веря, что его променяли на что-то, по мнению дракона, более стоящее. Он отчаянно стремился обратно, но лиса мягко улыбнулась полуоживленной вещи, давно ставшей намного больше, чем просто украшением, и ласково погладила, как разнервничавшегося зверька. Пройдет слишком много времени, пока браслет смирится с потерей хозяина и примет ее, но у кицунэ в запасе почти целая вечность, она умеет ждать и терпеть, умеет быть ласковой и доброй. И она будет беречь этот подарок на память. На добрую память, как когда-то прощались.
- Не стоит, - девушка покачала головой, аккуратно, бережно одевая украшение на левое запястье. Оно теперь по праву ее, теперь она будет хранить дорогой подарок и помнить тепло сегодняшней удивительной встречи. – Это тоже было… на память, - зверь говорил все еще задумчиво, погрузившись в свои мысли.
Когда-то давно, когда осень еще пахла запахом опадающей под натиском проливных холодных дождей листвы и солнца, отражающегося в глубоких чистых лужах, в которых было видно перевернутое небо и казалось, что ты провалишься в него, если попытаешься ступить в ледяную дождевую воду. Тогда и осознаешь значение фразы «упасть в небо», в тот момент кажущуюся тебе не нелепой фантазией, а истиной, единственной для всего этого мира, способной изменить жизнь и подарить настоящее счастье. Тогда, в стране высоких холмов, поросших вереском, в полной свободе и тихом счастье теплого дома и любящих людей, душа горела ярко и сильно, способна была творить чудеса и изменять мир. А сейчас… жалкое подобие, запертое, спрятанное в темном чулане, пропахшее паутиной и сыростью, выцветшее и растерявшее слишком много себя просто так, на банальные человеческие проблемы, растратившее на невзгоды повседневного дня, обветшалое, похожее на заброшенный дворец. Вроде и могучий, великий, древний, а крыша прохудилась и стены уже рушатся от дуновения ветра. Неприступная твердыня, рассыпающаяся под гнетом неумолимого времени, перемен, другой жизни, где старому замку просто нет места. Ему на смену пришли небоскребы из стекла и бетона, поддерживаемые человеком. Элементы прошлого стерлись, оставив после себя горький след немого отчаяния и грусти. Зверю было тоскливо, он отчаянно берег то, что пока оставалось, надеясь, что еще сможет стать тем, кем был когда-то. Но Город не позволял, придавливая и все больше сживляя с собой, потихоньку забирая все возможности к отступу. Он был безжалостен в стремлении заполучить себе редкую в эти странные времена кицунэ. Бога, умеющего дарить, не требуя ничего взамен. Хитрого и гордого, неприступного, умного. Но… несовершенного, всего лишь полукровки.
- Это те несчастные остатки моей свободы, что еще удалось уберечь. Жалко было бы, если бы их так никто и не увидел больше, кроме тех, кто уже навсегда покинул этот мир, - теплая, чуть горьковатая улыбка, взгляд, в котором не было сожаления или тоски. Только мудрость, в глубине которой плескалась тихая, светлая печаль. Лиса увидела уже слишком много смертей, чтобы горевать об умерших, проводила слишком много душ, чтобы верить в вечную жизнь. И в какой-то момент стало действительно жаль, что ее настоящую могут не увидеть, так и забыв рыжую веселую девушку, ничем не выделяющуюся из толпы. Разве что слишком ярким пятном посреди серого-серого города. Но все никак не удавалось найти того, кто поверит, захочет, согласится увидеть и принять.
Зверь снова завладел чашкой, неспешно дуя на парок, сдувая пенку к краю и делая большой глоток, жмурясь от удовольствия, облизывая с губ остатки кофе и медленно опуская чашку обратно на стол, переводя взгляд в окно. Такой привычный мир, настолько изменившийся после отчаянного прыжка в пропасть. Разве она могла так измениться? Да, пожалуй, ее настоящая сущность внесла в мир лисы больше красок. Рыжей, цвета кленового листа по осени, желтой, солнечной, красной, подобной разливающемуся над землей кровавому закату, когда люди озабоченного говорят «к дождю» и качают головой, ослепительно-белой. Оказывается, девушка тоже стала видеть только серый цвет. С какого момента? Теперь же обычный мир казался другим, раскрашенным, как детский рисунок. Как же видят его другие? Как видит его это древнее существо, сидящее напротив? Но кицунэ не любила и не умела задавать вопросы.
- Город примет тебя, существо из другого мира, - она чуть привстала, протянув руку и невесомо коснувшись кончиками пальцев до щеки. Не читая эмоций, не рассматривая картины прошлого, не пытаясь что-либо сделать. Просто захотелось развеять опасения, что перед ней – всего лишь мираж. – Как и всех тех, кто стал его пленником. И полюбит, заставляя любить и себя. Он жесток, но он умеет быть благодарным и добрым. Я покажу тебе его, познакомлю.
Зверь должен отблагодарить Город за этот подарок. Сегодняшняя встреча была подстроена не шальным Случаем, не веселой и легкомысленной Удачей. Ее смастерил, слепил из чужих судеб сам Город, желая увидеть тех двоих, что стали одними из сильнейших. Пусть и не физически, но душевно. Сумевших сохранить самих себя, живых, настоящих. И теперь наблюдал с легкой улыбкой, как смотрят на недавно опасного, скалившего клыки зверя, теперь мирно свернувшегося в комок, или на огонь, способный вмиг разрушить создаваемое веками, неистовый и дикий, но такой спокойный и ласковый, мирный, добрый, родной каждому.
Через мгновение она уже сидела на своем месте, задумчиво глядя в сторону входа, куда зашла веселая компания подростков. Явно студентов, решивших прогулять пары в приятной атмосфере и за стаканчиком горячительного, чтобы достойно противостоять подступающей зиме. Во взгляде зверя, направленном на них, плясали смешинки, он был на их стороне, он тоже когда-то прогуливал пары, веселился с людьми и забывал их на следующий день. Даже кицунэ не чужда такая жизнь, хоть лисья гордость и не позволяет этого признать.
Девушка улыбалась, чувствуя радость, разливающуюся по помещению с приходом этих ребят. Развеивающую меланхолию, выводящую двух высших древних из забытья, в которое они готовы были впасть. Рано, еще слишком рано для них покидать этот мир, пусть даже в мыслях.

Остановившись на мгновение, начинаешь понимать, как же все на самом деле просто. Для этого достаточно окинуть даже беглым взглядом окружающее пространство, сомкнувшееся тугим кольцом небесного змея до неразличимо точки сущего: все в нем мелькание, хаотичные взблески запоминающихся историй людей, высверки необыкновенных деяний, признанных или отвергнутых летописями и обществами, костяной маятник густого кисельного движения; чуть поодаль разливается марево тяжелого и влажного дыхания по утру, раскручивается причудливо вывернутая спираль жестов, эмоций, чувств - без единой крупицы этого ни один человек не может зваться живым в полной мере. Остановившись всего на секунду, начинаешь узнавать, что проще этот мир выдумать было сложно. Сотни, миллиарды людей по всему земному шару день за днем, как единый организм, старательно выписывают свои сакральные мысли, от первого слова до последней точки полные поддельного философского откровения, на линованные желтящие бумажки, чтобы потом ткнуть ими в лицо тому, кто посмеет искоса посмотреть: видишь, я особенный, я мыслю, - с единым на всех выражением. Почему сейчас подобное здравое размышление, обдумывание чего-либо, признается едва ли не аномалией, Янош не знал или предпочитал не показывать свое знание, однако отмечал он, что человек стыдится своего умения построить даже самую простенькую логическую цепочку, он прячет остатки своего сознания лишь для того, чтобы быть. Да только бытие ли это. Человек гордится своими мелкими страстишками, называя их великой любовью, выпячивает жалкие потуги творчества, называя его шедеврами, и пошленько посмеивается над своими пороками, приписывая их определение другому человеку, у которого на каждое слово был поставлен свой подтекст.
Следуя отрешенным взглядом по линиям браслета, выписанным кантом тонкой связующей нити, мягко пульсирующей от спрятанного внутри тепла, мужчина думает о том, что в нем за столько лет ровным счетом ничего не поменялось - все так же отдается ровное триударье в груди, наполненной глухой и ужасающе вечной пустотой, в которой живет неиссякаемое стремление к самозаполнению, и спящий, сохраненный в ее покрове дракон, который совсем уже не дышит: он просто лежит на дне своего укромного вечного колодца и смотрит вверх, где вроде бы с каждым рассветом появляется точка света. Только он знает, что это обман. Такая глубокая бархатная ночь, вспоротая белоснежными башнями небесных минаретов, никогда не допустит до себя даже звезд; только пустое черное небо, не живущее, не умершее, - сколько лет оно уже в этом мире, насколько прочно связано с ним, а ни одного луча света не сорвалось с его полотна, и ни одна живая душа не посмотрела в него. Здесь, внизу, сплошная пустошь. Черные поля сытой, расползающейся жаркими трещинами, земли и глухой ветер тоскливо перекатывает по ее телу остатки пыли от истершейся временем чешуи. Неслышные зыбучие шаги самой Вечности доносятся до этого храма, но, в отличие от многих, дракон не начинает тонуть в море страха; ему необыкновенно спокойно от того, что в нему направляется эта вечная старуха. Пускай она хуже черной дамы хотя бы потому, что безжалостна, пускай ей наплевать на стоны и мольбы. Она подойдет к колодцу, обернувшись девочкой в льняном платье, и заглянет своими черными глазами в его, но никого здесь не поглотит пустота, которой боятся смертные. На маленьком черепке птичьим клювиком появится улыбка, в провалах глазниц капля за каплей, густая и черная жижа отчаяния смягчится равномерностью. Она покажется красивой - та, чье веление дальше божественного али дьявольского, та, что творит духовный хаос и исконное спокойствие. Сейчас, вспоминая лицо этой бессмертной, оставшейся глубоко внутри наедине с монолитными стенами, дракон с некоторым сомнением, хмурясь, примеряет его к своей собеседнице, и все не понимает - неужели бездушный молох в пыль истер тонкие лисьи кости, перетер каменным жерновом пережитого душу и волю, о которой теперь оставалось пить слезу хранителям? Разве совсем ничего нельзя было изменить, чтобы сохранить ее дар для - хотя бы иного - мира?
За появившейся на лице, спокойной улыбкой, Янош прячет сожаление. Сколько способен выдержать человек? Сколько отведено более развитому, совершенному созданию? Ответ, по-видимому, для каждого был всегда один и тот же: бесконечно много и, как часто бы они ни говорили себе, что все кончено, последняя капля, конец пути, что дальше уже просто некуда, каждый раз происходило что-то еще. Что-то плохое? Ведь терпят только плохое, терпеть хорошее не принято, принято его вожделеть. Но если рассудить, то в кучу можно бросать сколь угодно много хлама, в куче не наступит переполнение никогда, каждый раз она будет расти и каждый раз наблюдатель будет думать, что больше уже некуда. Наблюдателю искренне хочется верить, что больше уже некуда, потому что обратное означало бы бесконечность всех его кошмаров. Бесконечно можно вести прямую или кривую линию, думая о том, что она уже очень скоро упрется в непреодолимое препятствие. Но этого никогда не произойдет, поэтому приходится вести линию дальше и каждый раз отчаиваться все больше.
Просто ложь, которой хочется пичкать себя, чтобы был смысл действовать.
Терпкий запах остывающего кофе отдаленно напоминает тот, что когда-то безмятежным пением возносился к куполам Востока, опорами которому были полы, уложенные мельчайше плиткой в причудливых рукотворных узорах, бассейны с воистину царскими размерами и чистой, прохладной водой, наполненной запахом тонких пряных масел. Кристально чистое отражение на призрачно прозрачном стекле потолка и даже видно испепеляющее жаркое небо без единого облачка. Горький напиток возвращает к запылившемуся на страницах фолиантов времени, когда, словно завороженный, Янош так и останавливается, глядя в бесконечно ясное небо, не обращая внимания на галдеж прислуги, когда ему хотелось тишины и уединения, чтобы наконец проснуться, что бы ощутить себя в полной силе. Что бы просто открыть глаза души. Те самые, которыми он сейчас взглянул на лису, чтобы навсегда запомнить ее ровное светлое горение и невесомое прикосновение, сохранившееся на огрубевшей коже шелковым поцелуем.
- Вряд ли мы сможем поладить с Городом, - тихо рассмеявшись, Янош не скрывает своей уверенности в сказанном. Не словно мираж, там вдалеке, а гадальной картой будущего он видит свой антрацитово-черный точеный камень собственного храма. Его заброшенная Алькала. Храм умершего города. Бадрия. Ему здесь не место, однако желание остаться слишком велико, чтобы это было хоть сколько-нибудь весомой причиной.
Пестрой стайкой в кафе влетели дети времени, к которому он всегда подходил с каким-то снисходительным отношением: эти дети, они совсем недавно ступили на трения взрослых поступков; им в детстве вталкивали в стиснутые зубы алюминиевые ложки с кашей: за маму, за папу, за всех родственников, друзей и даже за плюшевых мишек; сейчас они уже сами впихивают в себя во все те же стиснутые зубы жизнь за маму, папу, друзей, даже если живы из них уже далеко не все. Иногда это даже действительно каша утром. Вроде и живы, но дальше едят землю уже не с теми, с кем начинали, и ловят себя на мыслях, что те, кто рядом сейчас, тоже сойдут с пути, не пойдут до конца. Что-то в горле застряло, но они давно научились пропускать это мимо внимания - даже их усталость пройдет со временем, пускай многие пойдут дальше просто механически. Зато сейчас им всем хорошо вместе. Только Яношу этого не понять. Он улыбается, конечно, в каком-то теплом умилении глядя на юношей, обнимающих своих спутниц - тонких, хрупких, как цветущая камелия - слушая их смех и оживленную болтовню. Кажется, Лиан была близка с ними: не по возрасту, нет, но по духу или собственной жизни. Дракон не знает, но может быть она прошла тем же путем.
Сознанию следует быть уподобленным глади морской - отражать обратно в мир ненужное, с помощью поверхностного натяжения не пускать в толщу сребреники и обретать большую плотность, когда в него пытаются вторгнуться. В то же время охотно скрывать за толщей воды все то, что ее питает, расступаться и пропускать информацию, прошедшую предварительную цензуру. Нельзя притягивать к себе все стороннее.
- Ты знаешь, где это находится? - отмахнувшись от повисшей паузы, Янош вытащил из-за пазухи сложенную вдвое бумажку и развернул ее перед собеседницей. На белом листке от руки был набросан неровный, однако достаточно внятный маршрут к жилому району города, где располагался купленный месяц назад дом - по фотографиям выходило вполне приличное помещение, однако даже с подробным объяснением, как в него попасть, мужчина получил весьма слабое представление о том, где теперь будет жить.

Был на свете огромный светлый город, погруженный в пески времен - странные знаки утерянного языка венчают каждый фасад каждого его заброшенного дома, до купола неба поднимаются причудливые колонны с врезанными в них чудными существами, быть может порталы, быть может дороги, все они звенят от налитой силы, а там, в гулком латунном сердечнике, поднимается старый храм. Утерянные боги, утерянные предки, о которых никто не знает или никто не помнит; кони, загребающие белые пески тяжелыми копытами. Жил в этом городе когда-то давно человек, который, приспав долгие часы сном праведника, совершенно забывшего обо всех своих заботах и тревогах от недавнего рассвета, проснулся, когда солнце было уже высоко и городской призрачный шум наполнял - всю целиком - его богато украшенную комнату, дверь в которую была приоткрыта. На ум его пришла - таково было состояние его расщепленного духа - неотвязная мысль о смерти, о всеобъемлющем царствующем страхе, о том комке глины, частью которой стал его отец и которая, должно быть, уже забила ему рот так, что невозможно ни вымолвить слово, ни выпустить дух. Однако напоенное городскими песнопениями веселое солнце, освещавшее песчаный оазисный сад, переключило его внимание на жизнь более обычную, более земную и, может быть, чуточку менее реальную, чем вся его пугающая жизнь внутренняя. Это было совершенно обычный человек, заезженная до седьмого пота рабочая скотина, который волей-неволей знал - не говоря уже о том, что у него расшатанная нервная система и увеличенная печень, - ему никогда не доведется спать сном добропорядочного верующего. Он вспоминал о счетных головоломках, которыми занимался на своей безобразной базарной работе, - в них, в этой бестолковой числовой путанице, было что-то от старой доброй интуиции. После этот человек, стоя в ванной комнате в парчовом халате, заспанный, растрепанный и небритый, бросил недовольный взгляд в окованное медью зеркало. Слегка вздрогнул, поняв, как похоже то, что он увидел в мутной глади, на лицо его умирающего отца, когда тот еще вставал в песках по утрам: то же усталое лицо, тот же взгляд еще  не до конца проснувшегося человека. Он изменил выражение лица, чтобы на отражение в зеркале стало приятно смотреть, однако зеркало вернуло ему - вопреки желанию - насмешливую мину. Был на свете такой город и жил в нем такой человек. И оставившие их боги.
Сегодня таких людей, говорящих с зеркалом большую часть своей сознательной жизни, нужно - вернее, совершенно обязательно - психологически поддерживать. То есть внушать, что построенная ими картина мира ошибочка, что те мысли, что неустанно приходят каждому из них по ночам - всего лишь результат небольшого сбоя в работе их маленьких часиков чистого рассудка. Однако не нужно заставлять их попробовать посмотреть на сложившуюся ситуацию с другой стороны, не стоит рекомендовать записывать все утверждения, которые приходят в голову, когда они думают о своей жизни, не следует указывать нарисовать то, что они чувствуют, когда на них кто-то повышает голос: человек со всем должен справиться сам, иначе его разговор, не имеющий ни смысла, ни цели, так и будет тянуться до скончания времен. Примерно так это выглядит. Избавление от вопросов, на которые нет и не может быть ответа. Эти вопросы делают их больными. Янош знает, что психологический тест предлагает исключить из трех предметов один, не вписывающийся в общий ряд. Предметы: ботинок, карандаш и линейка. Здоровые люди исключают ботинок, остается карандаш и линейка. Объяснение - это чертежный набор. Люди с проблемами ставят в один ряд карандаш и ботинок, потому что тот и другой оставляют след. Завтра здесь соберутся люди с зависимостями. Послезавтра - мужчины и женщины с различными фобиями. Еще через два дня - с синдромом суицида. Потом - люди с заниженной самооценкой, с болезнью Брике, неврастеники, психастеники, истерики.
В глазах накрывшей этот город зимы отражением золотого песка творилась пастельная крошка, которую она бережно и любовно рассыпала по аркбутанам высоких европейских храмов, смиренно замершим в гулком холоде заметающей свои следы ночи. Снег хрустко опускался на старую крупитчатую брусчатку, лишь изредка вспархивая вверх, потревоженный шелестом ветра. Крапива на окраинах, да и весь город, как игрушка в стеклянном шаре отчаянно стыли в парном молоке нахлынувшей метели, ластящейся к самым вершинам заиндевелых крыш. Ставни окон отражения забавно дрожали в промежутках улиц, огромный город воспоминания был пустым, как окружающие его обветшалые леса: в нем притаились дома, пустые и сонные. В приторном уюте немоты в стенах зданий недвижимо увязли белые лучи: над городом цепенел туманный саван, сплетенный лишь из шепота забытых статуй богов и редкого шуршания засыпающей реки - зимний город укрывала плотная бязь тревоги.
В нем тоже все случилось так, что никто не смог заметить и понять: планета проснулась, но ее двуногие обитатели, возводившие веками свои замки из камня, песка и воздуха, утратили то, что позволяло им к безличным обывателем приписать еще и несложное прилагательное - разумные. Они утратили все возможные виды языков, которые только могли прийти в голову древнему: естественный, язык жестов, язык схем, символов и даже язык мимики; затаив дыхание, он смотрел, как один ел лимон и корчился, словно в агонии, но чувствовал кислоту при этом не более, чем раньше, а второй при этом думал, что его визави умирает самой страшной смертью, хоть и не мог помыслить слово смерть; простое поглощение кислого фрукта обрело для них какой-то свой, сакральный смысл, как и простецкие стихотворные наброски на мелованных листах. Геометрия лица во время смеха всем казалась неестественной и ужасающе гротескной, таких на месте убивали, потому что не понимали и не могли обуздать. Все, абсолютно все веками копившиеся знания стали просто бессмысленными кусками бумаги, железом, выпуклым стеклом, которое можно растоптать без страха быть порезанным, машинами, которые нельзя уже никак использовать, но которые вселяют в зрителей животный ужас. Бог, общество, этика и мораль, мышление - все исчезло. Вместе с мышлением пропало и гнетущее ощущение бессмыслицы бытия, скука и одиночество. Мир наполнился спектром красок иных тонов и утратил все, что имел ранее. Память, за неимением языка, была уничтожена. Близился закономерный конец. Люди прыгали из окон, не понимая смысла высоты и притяжения, ломали шеи и ноги. На волю выбирался повелитель мух, заточенный в каждом человеке. И только редкие всполохи болотных огней, ведомые невидимым штурманом, озаряли этот исчезающий мир новым, живым цветом - такие дети, как были сейчас перед ним в этом маленьком кафе, такие ростки не успевшего сгнить лесного массива, способные подарить себе и окружающим новое будущее, в котором не будет места непрекращающейся человеческой войне и человеческой бойне против самих себя. Они могут еще сделать так, чтобы телевидение не транслировало расстрелы и революционные блокады, чтобы не плакали их матери и не умирали отцы. Они все еще могут сделать лучше. Бравада юности не должна затихнуть в их горячих сердцах.
- Должно быть, это было замечательное время, - совершенно искренне одобряет Янош и даже пытается представить себе это ощущение: компанию друзей, с которой можно прогулять занятия, первую любовь в студенческие годы, полные романтичной наивности, столько планов, стремления, подвиги; он познакомился с молодыми людьми этого удивительного возраста уже только тогда, когда стал преподавателем - и запомнил их по тяжелым военным временам, а потому в какой-то степени завидовал Лиан и ее бесценному знанию, получить которое ему теперь было невозможно.
Медленно рассеивался флер неприступности покоя, пронизываемый звонкими голосами молодых людей, столь же медленно за окном ластился к земле мерцающий охрой снег, распластанный безудержно щедрым зимним солнцем; мимо проходили хозяйки с покупками: из магазинных пакетов торчали корешки редьки и перья зеленого лука; торопились, вооруженные дипломатами, не жалеющие обмороженных пальцев бизнесмены; смеялась ребятня, которой не пора еще идти в школу, а время позволяет родителям не отводить их в детские сады. Вот так вот не похоже не белый пустынный мирок.
- Это далеко отсюда? - прибывающие в кафе посетители - у каждого своя цель, свои ворохи самых различных мыслей в голове - едва ощутимо подталкивали своим присутствием к выходу, однако без причины выгонять солнечного зверька на улицу, по жемчужному снегу, Янош не считал достойным поступком, имеющим хоть малейший шанс на свершение; ощущение неуютности, возникающее в местах большого скопления народа, было только его пороком и, в целом, никогда не затрагивало окружающих: только в этот день он словно чумной, будто прокаженный - и собеседница первая поднимается с места, не давая времени на даже краткое объяснение. Да только, не ловить же ее, в самом деле, теперь за хвост.
Задержавшись около стола, от которого уже успела отойти лисица, мужчина выложил на него еще несколько бумажных денег, по сумме составивших серьезную конкуренцию уже оставленным; каждый должен был платить за что-то и сейчас не стоило отменять платы Лиан, однако и не дополнить он ее не мог. Окинув напоследок взглядом все помещение, забурлившее новыми живыми водами, Янош догнал девушку уже на выходе, приоткрыв перед ней дверь в морозный день.

--> Ház a múlt.

Девушка долго смотрела на парня, разглядывая и следя за его движениями. Они были немного резкими и из-за этого казались топорными. Юки медленно выдыхала горький табачный дым, скрывая своё лицо в молочной дымки и затягивая этой же дымкой пустынное помещение кафе, вырисовывая какой-то свой молочный мир, со своими существами и пространством, лишь слабый огонёк сигареты горел алой розой, слабым маяком в тумане. Мысли плясали в грузном табачном тумане. Кажется вот вот серый дым соберется подобно пазлу в картину, слепиться в единую скульптуру четкой позиции. Но в тот же момент - дуновение ветра, медленный поворот головы - и скульптура рассыпалась прахом, растворяясь в воздухе, подобно капле воды в дегтярной бочке.
Мыслей в голове малокровной не было. Только длинный, тягучий шлейф табачного дыма. Голос Карла заставил вернуться в реальный мир, что девушка сделала с большой не охотой.  То что он говорил до момента пробуждения от дыма она не слышала, а точнее слышала как фоновый звук, не вдумываясь в слова.
- А что насчет тебя? Или у нас допрос меня, любимого? 
Девушка мотнула головой и усмехнулась в ответ, продолжая любоваться тем , как дым вырисовывал другую, параллельную реальность, выпускаю из легких никотинового дракона до последней капли. Загубив жалкий красный огонек, безжалостно вдавливая его в стеклянную поверхность. Тонкими холодными пальцами дампир взяла чашку с кофе и отхлебнула, свежа сваренный ароматный кофе.
- Так что же, Юки, будем знакомиться теснее?
Тут девушка поперхнулась напитком и вздернула бровь.
- Теснее? Что под этим подразумеваешь? И заговорила с тобой только потому, что мне понравилась твоя работа, вот и все. – Девушка улыбнулась и вновь отхлебнула из маленькой, такой же белоснежной как она, чашки кофе. Темная жидкость разлилась по телу приятным теплом, пробирая до мурашек, до кончиков пальцев, обнимая изнутри и заставляя сердце биться чуть быстрее.
Вдруг, почти всю спину обхватила невидимое пламя. Будто кто-то о спину этой хрупкой леди разбил бутылку с коктейлем Молотова , та зажглась непонятным и безумным пламенем. Нет никакой боли, просто испуг зажег глаза девицы, паника.  Что это? Незаметно для собеседника дотронувшись до спины пальцами, она ощутила, что татуировка была безумно горячей, и было такое чувство, что кожа слезала со спины вместе с краской.  Ки старалась не подавать виду и так же улыбалась Карлу.
Домой, иди домой дитя. Мы тебя ждем. – чуть знакомы мужской старческий голо прозвучал в голове. Хриплый голос, что произнес с холодом и в то же время с необыкновеннейшим теплом был безумно знаком девочке. Что за чертовщина происходит со мной? Девушка пробежалась по задымленному помещению, чуть щурясь и приготавливая себя побегу.
Домой, Юки. Ты нам нужна. – Вновь прозвучал голос и спина зажглась новым огнем.

От боли перехватило дыхание. Ни нормально вдохнуть, ни произнести громко внятного слова она не могла. Девушка дышала всей грудной клеткой, учащая вдохи и выдохи что бы ни задохнуться. Сейчас было не до собеседника. От жжения начала появляться боль. Такое чувство, что на спину попал луч солнца, преломлённый лупой и выжигающий контур её татуировки. Её глаза вдруг заслезились от остатков сигаретного дыма и, как её казалось, яркого света. Уже было явно не до собеседника, да и он потерял явный интерес к её персоне.  Ощущение пчелиного роя в голове и тихий мужской голос сводил сума.
Семья ждет тебя – вновь промолвил голос в голове.
Кто ты? Что тебе от меня нужно?! – Так же про себя тревожно спросила дампирша у голоса. Но голос не отвечал и больше ничего разборчивого не говорил.
Скрывая до последнего своё самочувствие, Карл, наконец, отпустил её. Видимо парень и вправду совершенно потерял интерес к ней, и она даже стала его раздражать. Девушка медленно поднялась из-за стола, держась рукой за стул, так как силы уходили на борьбу с неизвестной доселе болью, и улыбнулась. Вновь пряча глаза за прядью белоснежных волос , уже стоя, допила своё кофе, бросила на стол пару рё за свой заказ, накинула черный плащ и натянула на лицо капюшон. Медленно наклонившись к Карлу, тяжело дыша, еле слышно проговорила:
-Еще увидимся, тогда поболтаем..а сейчас мне пора. – Юки ни капли не обиделась, вот только внезапная боль появилась уж очень внезапно и некстати.
Небо затянуло темной тучей, что позволяло перебежками перемещаться дампиру. Медленным, неуверенным шагом, чуть покачиваясь, девушка двинулась к двери почти на ощупь. Зрачки резко сузились, и стало очень темно. Еще пару шагов и колокольчик запоздало оповестил об уходе Ки.
-Удачного дня, не болейте. – Еле слышно попрощалась она и закрыла за собой дверь.
Еле улавливая очертания парка, Ю побрела по памяти в сторону гостиницы. Больше идти было некуда, только к своей семье, к своему клану. Возможно, они знают, от чего возникла эта боль, и избавят малокровное создание от жутко мучительной боли. Яркое солнце иногда выглядывала из-за туч и обжигала нижнюю часть лица девушки, оставляя дымящиеся ожоги. Но они не казались такими важными и не перебивали ту боль, что приносил нарисованный дракон на спине юной леди. Наконец из-за деревьев показалась знакомое строение, это была гостиница и одно из мест спасения. Спотыкаясь малокровная быстрым шагом пошла уже в знакомое ей место.

>>> Катастрофа

------------------> Центральный парк.
Сентябрь. 2013 год
• день: поднялся сухой горячий ветер. Яркие лучи солнца согревают землю и прохожих. Воздух сухой и жаркий. Вокруг все зелено - трава, листья, цветы. На солнце невыносимо находится - слишком жарко.
Температура воздуха: + 34

- Не начинай, Иви. Это же просто работа. - девушка недовольно фыркнула и махнула рукой. Шиона всегда была пофигисткой. В принципе, в этом мире таких людей была тьма тьмуща, но Шио возвела свой пофигизм в ранг искусства и потакала ему когда только можно. Да и когда нельзя - тоже. Наверное поэтому разговоры о ее работе, точнее о том, что пора бы ее сменить повторялись с завидной регулярностью. Не то чтобы Ева давила, нет, она никогда не подходила к этому вопросу всерьез, однако и не забывала лишний раз напомнить лисице об этом факте. О бесполезности сей процедуры подруга видимо даже не догадывалась, потому как девушка относилась к своей работе, лишь как к способу заработка денег, не более. Не отдаваясь ей с излишним фанатизмом, что было ей свойственно. Сегодняшний день не стал исключением, поэтому она решила не обращать на это внимания.
Теплая рука Евы привычно соединилась с ее и девушки направились в сторону японской части города. Погрузившись в беседу, они высокомерно игнорировали сигналящие на светофорах машины и куда-то спешащих пешеходов, абстрагировавшись от окружающего мира они спешили поесть. Яркое солнце только способствовало их быстрому шагу, так как жутко хотелось оказаться в прохладе и уюте. Разумеется, ворчащие желудки тоже не могли оставить подруг равнодушными к аппетитным запахам многочисленных кафешек, встречающимся им по пути, но менять планы не хотелось.
- Да все равно, - улыбнулась Шиона,  -  поем и мне море по калено и горы по пояс. Так что осуществим все твои планы. Я уже бодрячком, правда.
Она ярко представила все то, что описала Ева и мечтательно мурлыкнула. Пейзаж, который так услужливо подкинула ей ее богатая фантазия, заставил девушку улыбнуться. Яркие краски осени, самой любимой теплой гаммой оранжевого пламени, взбудоражили ее душу. Она представила как теплый осенний ветер пролетает по едва заметной тропке, безудержным ураганом поднимая в воздух легкие листья. Все такое чудесно грустное, что сердце щемит непонятное чувство восторга... Шиона не смогла сдержать вздох и теплую улыбку. Как же она была солидарна в этом с подругой, правда по своим причинам. Там она смогла бы быть собой - обратиться в зверя и пронестись по лесу черным вихрем, беззвучным, неуловимым, очаровательно опасным. Она жила ради таких мгновений...
- Шутишь?! - девушка наградила подругу изумленным взглядом, - Да ты меня фиг выселишь! В гости, ага, щас...
Поддавшись порыву Ши засмеялась и кружась на носочках практически влетела в мир, по которому порой дико скучала. Старые улицы Токио, разбудили в ее душе непривычную тоску. По той старой, привычной жизни. Спокойной и размеренной, кицуне даже не подозревала, как скучала по всему этому и благодарно сжала ладонь подруги. Я не была здесь больше года...
Забыв обо всем девушка оглядывает все вокруг, словно видит впервые, впитывает окружающую атмосферу, словно губка, чтобы потом, оказавшись в квартире выплеснуть эмоции на холст. До боли яркими, болезненно теплыми и знакомыми пятнами. Таких картин у нее было много, ведь она часто рисовала Токио по памяти, не решаясь вернуться ни в город Легенд, ни тем более в Японию, хотя возможность представлялась не раз. Стоило им переступить порог "Саюри", как Ши "отпустило" и она наконец смогла снова улыбнуться. Все ведь в порядке, да? И где же моё знаменитое равнодушие ко всему?...
- Я зверски голодная! - девушка наконец окончательно прогоняет переживания и плюхается на стул. Бормоча про себя многочисленные названия блюд, она никак не может остановиться на чем-то определенном и так быстро листает страницы, что со стороны может показаться, что она вообще их не читает.
- Ну это просто издевательство, Иви! Тут столько всего вкусного, что я умру мучительной голодной смертью прежде чем выберу, что поесть!
Она снова смеется и наконец бледный пальчик останавливается на знакомом блюде, от которого у лисицы по лицу расползается глупейшая довольная улыбка.
- Итаак, - она тянет слова, словно наслаждаясь одной мыслью о еде, - мне, пожалуйста куриный шницель и гарнир из отварного риса с овощами. Яблочный сок, а на десерт яблочный чизкейк и зеленый чай с мелиссой.
С чувством выполненного долга лисица отложила меню на край стола и подняла глаза на Еву. Опершись локтями о стол, она удобно расположила подбородок на сцепленных в замочек ладонях, и принялась сдувать с глаз мешающую челку. Чтобы скоротать минутку, пока Ева делает свой заказ.

Пока Ева делала заказ, я напряженно вглядывалась в лица прохожих, боясь, а отчасти надеясь, встретить среди них кого-то знакомого. Оказаться здесь так...скоро, это было не просто, не смотря на то, что я вроде бы уже успела смириться. Больше года...Для людей это порой удивительно длинный срок, а вот для меня, мои шрамы не заживут так быстро, но я знаю - очень скоро появятся новые. Давлю в себе приступы самобичевания и беззаботно улыбаюсь. Это уже начинает входить в привычку, заталкивать настоящие эмоции, чтобы только не беспокоить Иви. Хотя знаю, что в ее душе тоже не мало темных пятен, знание почти интуитивное, нежели действительно основанное на фактах. Сколько нас таких в этом городе...С душами наизнанку...
- А ты думаешь я не жаловалась? - изображаю возмущение, но с трудом сдерживаю смех, - И что? Ничего не изменилось! Беспредел какой-то.
Осуждающе качаю головой, провожая взглядом ошарашенную официантку. О ее эмоциях говорят ее мысли, на лице неизменная улыбка. Не могу не восхититься вымуштрованности и непоколебимости местного персонала, кажется, даже если бы я послала ее матом, она бы не перестала улыбаться. Ну разве не умничка! Слышу обрывки мыслей Евы - они считает меня милой, и не могу сдержать улыбку. Я все чаще задумываюсь о том, что свело нас тогда на крыше? судьба? Мы ведь довольно долго жили в одном доме и даже не знали о существовании друг друга, а тут бац! И не разлей вода...Разве такие встречи бывают случайными? Погрузившись в размышления пропускаю момент, когда щелкает объектив встроенного в телефон фотоаппарата. Звук неразличимый для человеческого слуха, для меня был даже громче чем просьба Евы - неожиданность, такая неожиданность! Я даже представить боюсь сколько на ее телефоне таких вот случайных фоток, еще больше пугаюсь тому, как я на них выгляжу - она ведь снимает когда ей в голову взбредет!
- Когда-нибудь я отформатирую твой телефон! - беззлобно улыбаюсь, через чур широко, так что видны клыки, - Ты будешь рыдать как девочка!
По "Саюри" разносится мой задорный смех и осознав, что мешаю гостям я тут же зажимаю рот ладошкой, не переставая смеяться. Приятный голос Евы снова разрезает пространство, чтобы донести до меня очередную сумасбродную идею. На этот раз она даже превзошла себя! Неверяще качаю головой, внутренне понимая, что для меня это действительно вызов, ведь я жуткая трусиха, по части таких вот развлечений. Задница начинает ощущать смутно знакомый намек на приключения и их последствия, а вот проблемы лисья задница почти предсказывала. Обреченно вздыхаю, а что мне остается? Я ведь уже пообещала Иви, что сегодня мы будем делать все, что она захочет. Голова против воли согласно кивает, снова я подписываю себе приговор. Но меня не покидает приятное ощущение, что я еще не скоро забуду этот день.
- Ааааа, черти с тобой! Вызов принят! - довольно ухмыляюсь, рефлекторно водя подушечкой пальца по запястью. Изображение ящерки немного выступает над кожей, едва ощутимо, но для меня эта разница велика. Я вижу ее даже с закрытыми глазами и могу в точности повторить саламандру на бумаге - за столько лет я уже не могу представить свою руку без нее.

Отредактировано Sheona (2012-10-09 20:11:05)

- Оооо, я бы на твоем месте проверять не стала.
Улыбаюсь. Голос Евы скользит в моем сознании, плавно, не напрягая, и я с трудом разгоняю это состояние покоя и безмятежности, чтобы сладко не уснуть прямо за этим столом. Солнце снаружи печет так сильно, что даже кондиционеры не справляются, и мне совершенно не хочется шевелиться, несмотря на то, что нам еще предстоит вернуться на улицу.
- В гневе я бываю ужасна, — сказала я, сдвинувшись на стуле, чтобы было удобнее, но стало только хуже. Мне ужасно хотелось  забраться на него с ногами и обхватив их свободной рукой, продолжать ни к чему не обязывающую дружескую беседу, но приличия...Чертовы правила приличия! Дух зверя буквально пожирал меня изнутри, маленькими, едва заметными порциями, отбирая мой разум. Когда я в последний раз обращалась? Даже не могу вспомнить... Лису следовало не реже раза месяца выпускать на охоту, иначе она начинала терзать меня, требуя вернуться к изначальной ипостаси. А я не могла, не хотела. Даже в излюбленной мной полуформе я уже не была пару дней. Тяжко...Замечаю, что у женщины за одним из столиков через чур сладкие духи и не удержавшись морщу нос - люди порой доходят до крайностей, в своем желании нравится окружающим. Вот от Евы пахнет приятно.
- Ты права, несомненно ты права, - одобрительно  качаю головой, припоминая, что в последнее время молодежь не особенно заморачивается по поводу раскрашивания своих тел. Причем даже не задумываясь порой, что именно значит то, что они намалевали. Корчу брезгливую моську - в подобных вопросах мы с Иви всегда солидарны. Очередная просьба подруги заставляет мои брови удивленно изогнуться, я не просто удивлена, где-то в глубине души я напугана. Одно дело малевать что-то, что так и будет валяться в кладовке моей небольшой квартиры и совсем другое создать эскиз тату для Евы. Это ведь на всю жизнь. Хотя сейчас ведь временные делают...
- Порой ты меня поражаешь, - бросаю мимолетный взгляд на свою татуировку и улыбаюсь, - я может быть и ху-до-жни-ца, но мои познания в символике почти нулевые. Как ты можешь доверять мне такое ответственное дело?
Привычным движением руки убираю волосы, отбросив их на спину и почти обреченно улыбаюсь Иви. Она в последнее время переоценивает мои возможности, хотя порой мне начинает казаться, что таким ненавязчивым способом она пытается наставить меня на путь истинный. А мне все еще не привычна чья-либо забота. Сколько волка не корми, а он в лес смотрит, да?
- Ну-у-у, - уклонилась я от прямого ответа, ловя гипнотизирующий взгляд Евы, - Потом не жалуйся.
Я сдалась, окончательно и бесповоротно. Ну не могла я отказать ей, когда эта паршивка так просила! Вертит мной как хочет. - улыбаюсь своим мыслям.
Прежде чем рядом с нашим столиком появляется официантка я чувствую дивный аромат куриного мяса с изумительными специями. Букет настолько аппетитный и насыщенный, что я едва не подавилась собственной слюной. Я не отводила почти хищного взгляда от тарелок все то время, пока улыбчивая девушка расставляла на столе наш заказ. И стоило ей отойти как я схватилась за вилку...Зря. Тост Евы пришелся кстати, хотя сок для такого случая немного не подходил. Я легкомысленно успокоила себя тем, что честно напьюсь вечером и тоже подняла бокал. Сок был свежевыжатый, приятно-прохладный, именно такой какой я любила. Душа таяла в неге блаженства.
— Я не очень хороша в этом, — прошептала я и погрустнела, — но и у меня есть идея.
Я внутренне сжалась. Мысль об этом посещала мою дурную голову уже несколько месяцев. Тайна...Она всегда словно груз на шее, но когда делишься ей, становится легче. Многие ли задумываются, что поделившись, они вешают такой же камень на шею тому, кому рассказали. От этого ли облегчение? Что ты не один такой? Это меня останавливало. Надо ли Еве знать кто я? Правда, иногда я чувствовала, будто мы находимся в разных мирах. Редко, но такое бывало.
— У меня есть идея — зачем-то повторила я и отправила в рот первый кусочек курицы, и проглотила даже не почувствовав вкуса. Я не знала с чего начать, но еще было время подумать. Из груди вырвался тревожный вздох, один Бог знал как мне было тяжело принять решение. Ведь от него в какой-то степени зависела моя жизнь. А еще я не знала как к этой новости отнесется Ева...Мне сделалось горько, и солнце, казалось, стало немного прохладнее, когда я наконец решилась - я все ей расскажу.
- Это будет сюрприз для тебя, - выдавливаю улыбку, но со стороны она должна показаться искренней, - ты будешь в шоке!
Пока не знаю, что буду делать дальше, но начало положено, пути назад нет. Я чувствую запах еды и ко мне мгновенно возвращается аппетит, заставляя почти набросится на куриный шницель. Все тревоги пришлось отбросить, сейчас на носу более важная проблема - придумать для Иви тату.

Отредактировано Sheona (2012-10-14 10:53:19)

И какому идиоту пришло в голову сообщить мне, что рисование лучший способ снятия стресса? Задушила бы собственными руками! Ааа, ну да, кажется вспомнила. Это была миленькая старушка в одном из переулков Киото. Она мне и подарила первый альбом для рисования. Вроде бы он достался ей от погибшего мужа. И с тех самых пор я всегда что-то малюю, иногда просто так, чтобы убить время. Корчу неопределенную гримасу и качаю головой - Ева в очередной раз меня раскусила. Ведь мой блокнот действительно покоился где-то в недрах сумки. Эх, и откуда она столько обо мне знает? Порой, даже я не помню о себе таких подробностей.
- Ты слишком много знаешь, паршивка! - театрально зашипела я, мгновенно вжившись в роль опасной шпионки, - тебя давно следовало убрать!
Ладони сами собой складываются в некое подобие пистолета, дуло из соединенных указательных пальцев направленно прямо в лоб Иви. Я "нажимаю" на несуществующий курок:
- Бдыщ! - подражая все той же шпионке, картинно сдуваю невидимый дымок от выстрела...и посылаю подруге воздушный поцелуйчик.
- Теперь никто и никогда не узнает моей страшной тайны... - под конец фразы мой голос становится таинственно-хрипылым и тихим. Как раз в стилистике жанра. Я готова рассмеяться в голос, но мы с Иви и так ведем себя неподобающе, и страх быть выкинутыми из "Саюри" заставляет меня сдержаться. Я прямо эталон самоконтроля сегодня, поражаюсь сама себе. На моих губах неизменная улыбка, но что-то в моих глазах меня видимо выдает, потому что я читаю в мыслях Евы явное недоверие. Я бы хотела ей все рассказать, но...было слишком много "но", я не знала как поступить, поэтому просто отложила эту проблему до поры до времени. Тем более мне уже все равно не отвертеться. Как ни в чем не бывало продолжаю беседу:
- Я все понимаю, Иви, но мне нужно хотя бы какое-нибудь направление. Чтобы я знала с чего начать.
Улыбнувшись, я с чувством смакую еду, только чудом избежав какой-то дико острой специи в гарнире. По запаху это было похоже на чили-перчик, пробовать я не стала. Но рис был просто восхитителен! Я не ела ничего вкуснее уже лет шесть, поэтому вся испробованная мной до этого пища, показалась безвкусным тленом (да простят меня все повара). Конечно же я преувеличивала, просто голод настолько обострял чувства, что я ненароком задумалась - ради таких вкусовых ощущений можно есть и по реже. Жевать уже не было сил, но и заканчивать трапезу, когда на тарелке осталось еще сколько вкусностей, как-то не хотелось. Вот переем и растолстею... -  невесело подумала я. К этому времени я чувствовала какую никакую сытость. Острый нож резал мясные волокна настолько легко, что я слышала, как его лезвие проскальзывает по керамике, издавая неприятный звук, от которого сводило челюсть. Невольно перекосившись я настолько провалилась в анализ своих ощущений, что была застигнута врасплох неожиданным прикосновением подруги. Воспользовавшись ее возникшей идеей, я радостно нырнула в новое русло разговора.
- Идея просто супер! - невольно улыбаюсь, впервые наблюдая Иви такой сияющей, - С твоего позволения я пожалуй попробую накидать пару эскизиков.
Столовые приборы обреченно звякнули о тарелку, когда я полезла в сумку в поисках заветного блокнота, столь не вовремя решившего потеряться среди прочего хлама. Вы когда-нибудь пробовали найти что-то в женской сумке? В большинстве случаев эта идея будет обречена на провал, но я была настроена решительно, крайне решительно. Мне показалось, прошла целая вечность, но на деле около семи минут, прежде чем я радостно воскликнув выудила из сумки небольшой ежедневник в кожаном переплете. От неожиданности я резко дернула рукой, собираясь помахать находкой в воздухе и вскрикнула, нехило приложившись локтем о столешницу. Что, разумеется, не придало словам, вырвавшимся в адрес невиновной мебели, нежности и культуры. К счастью мне хватило ума вовремя захлопнуть варежку, и из моих уст вырвалось разве что яростное шипение. Тут же утихшее, стоило мне встретиться взглядом с Евой.
- Не бери в голову, Ив, - ободряюще касаюсь кончиками ее ладони, - со мной все в порядке, правда.
Привычным движением открываю блокнот на чистой странице и любовно провожу ладонью по желтоватой бумаге. Этакий ритуал вошедший в привычку, прежде чем я начну рисовать. Но стоило взглянуть на пустой лист, как лишние мысли выветрились из головы и карандаш с характерным шуршащим звуком обозначил первые штрихи. О ловцах снов я в принципе знала достаточно и первым делом нарисовала ровную окружность - основу. Я глаз не могла оторвать от линии, чувствуя, что если отвлекусь, то работа пойдет на смарку. На мгновение показалось, позови меня Ева, я бы не услышала. Но через секунду я уже снова вернулась в реальность, остановленная незавершенной идеей.

Я задумчиво покусываю кончик карандаша и откидываюсь на спинку стула. Взгляд скользит по рисунку несколько лениво, с трудом фокусируясь на линиях, так что найти какие-либо изъяны не представляется возможным. Я должна взглянуть на рисунок позже, чтобы увидеть возможные недочеты, как знать, может быть у меня возникнут какие-нибудь идеи. А пока на листе блокнота можно увидеть знакомую сеть ловца сновидений. Тонкое плетение, кое-где украшено маленькими бусинами и перьями, все согласно традициям. Не удержавшись, нервно закусываю губу, в последний раз оглядывая свое "творение" и показываю его Еве.
– Есть особые пожелания? – опускаю подбородок на согнутую в локте руку – Ты говори, а я буду воплощать.
Беззаботно улыбаюсь, глядя как подруга уплетает остатки салата. Я же, свой аппетит уже утолила поэтому позволила себе мирно потягивать яблочный сок и наслаждаться атмосферой. Я, надо признаться, засмотрелась – солнечные лучи пробившись сквозь шторы играли на барной стойке, отчего многочисленные бутылки сверкали всеми цветами радуги. Красиво. Меня отвлек какой-то знакомый звук, но я не сразу сообразила откуда его знаю. Это было смс сообщение, звук настойчиво повторился и я ошеломленно начала ощупывать карманы и сумку в поисках телефона. Нашелся он на удивление быстро. Беглого взгляда на экран хватило, чтобы удостовериться в том, что я не ошиблась - в верхнем уголке дотошно мигал знакомый желтый конвертик. Интересно, кто это обо мне вспомнил? Легкое прикосновение к экрану, и сообщение открывается, давая мне возомжность прочесть содержимое.
"Шио, привет! Ты идешь сегодня на праздник?
Даже не думай его пропускать! С тебя костюм, с нас выпивка!
Ждем тебя в центре, там найдемся!"
– Эмммм? - рефлекторно вырвалось у меня, так как номер не определился. Я зачитала смс-ку вслух, дабы Ева тоже была в курсе. Я в свою очередь недоумевала, кто же мог мне его отправить. Мысли суетливо роились в голове, отчаянно пытаясь подсказать мне, что же сегодня за праздник. Вспомнив, я хлопнула себя по лбу.
– Иви! Сегодня же Хэллоуин! - на губах появляется глупая детская улыбка. Я всегда любила подобные мероприятия. Чаще всего мне даже не нужно было придумывать костюм. Но в этот раз я не хотела раскрывать свой секрет раньше времени. А значит нужно было срочно откопать праздничный прикид. Глянув на часы, я охнула и засуетилась. Времени оставалось не так уж и много, а вот дел было не в проворот. Я надеялась, что Ева составит мне в этом балагане компанию, поэтому собираясь не сводила с нее умоляющего взгляда. В моих глазах совершенно явно читалось - ну пойдем! ну пойдеееем! Пожаааалуйстааа! Меня аж трясло от предвкушения.
- Иви, ты не посмеешь мне отказать! - говорю с совершенно серьезным видом, - Потому у тебя есть пять минут, чтобы придумать кем ты будешь. После чего мы идем искать тебе костюм!
Зашвыриваю телефон обратно в сумку и порывшись в кошельке оставляю на столе несколько купюр. Я полностью готова мчаться домой, но жду решения Евы. Без нее я не сделаю ни шага, и она это знает. Тем не менее надеясь, что она примет решение по пути, направляюсь к выходу.

------------> На поиски костюмов

Отредактировано Sheona (2012-11-01 21:54:13)

декабрь 2013
• вечер: ветер усилился. Темно, даже горящие фонари кажутся какими-то блеклыми. Дождь прекратился, улицы стали покрываться наледью.
Температура воздуха: 0

Сижу за столиком в самом дальнем углу кафе и смотрю в окно, за которым завывает ветер, заставляя кутаться прохожих в теплые шарфы. На город уже опустились сумерки и сейчас он кажется темно синим с вкраплением желтых, белых и красных огней от фар проезжающих мимо машин. На самом деле кофе я могла бы попить и дома, но сидеть там надоело. Вилетта ушла куда-то еще с утра, а одной мне было скучно. Тут я по крайней мере ощущаю себя не оторванной от всего мира. Достаю из сумки планшет и подключаюсь к вай-фаю, который добродушно предоставляет заведение. Захожу на фейсбук и всматриваюсь в ленту "друзей". Всех этих людей или не людей я либо не знаю, либо едва с ними знакома. Многих из них я добавила вообще просто так, с кем-то даже переписывалась и пыталась познакомиться. Между прочим, некоторые знакомства заканчивались встречей в реале, а встреча заканчивалась сексом. Грубо говоря, я для этого и зарегистрировалась. Может быть я преувеличиваю, но не суть важно.
Симпатичная официантка ставит передо мной чашечку с кофе и заискивающе улыбается мне. Улыбаюсь ей в ответ и подмигиваю, от чего она краснеет и быстро отходит от столика. Усмешка касается моих губ. Ну и чего она улыбалась, если стоило мне откликнуться, как она самоликвидировалась? Хотя без разницы, она всё равно меня не зацепила. Надоели мне обычные хорошенькие и такие невинные крошки. Как же хочется увидеть ту, что сможет меня заинтриговать.
Отпиваю горячий ароматный напиток и счастливо жмурюсь, попутно смотрю что нового произошло в социальной сети, пока меня тут не было. О, пару заявок в друзья. Не спешу добавлять - перед этим просматриваю фотографии, что бы решить, нужно ли мне это. Две из трех кажутся мне симпатичными и я принимаю заявки, а заявку третей беспощадно отклоняю. Естественный отбор, твою мать.
Почему-то мне начинает казаться, что пить кофе без всего скучно и я маню к себе пальчиком официантку в коротенькой юбочке.
- Милочка, принеси мне парочку круасанчиков, будь лапочкой.
Смотрю за тем, как девчушка реагирует на мои слова и ухмыляюсь. Рукой как бы невзначай касаюсь её бедра, чуть поглаживая. Девчонка дергается, хмурится, но молчит и почти со скоростью света отходит выполнять заказ. Думаю, что она попросит принести  заказ кого-нибудь другого. Снова перевожу взгляд на окно и смотрю за тем, как туда-сюда снуют пешеходы. Кто-то говорит по мобильному, кто-то молча проносится вперед. Суета.
Я отвлекаюсь от созерцания только тогда, когда слышу цоканье каблучков около своего столика. Ан нет, всё же она пришла сама. Хорошая девочка получит за это хорошие чаевые.
- Если вытерпишь меня, пока я не уйду отсюда, получишь много чаевых. - Шепчу так, что бы крошка услышала и губы расплываются в хищной улыбке, а рука снова гладит по бедру в конец шокированную официанточку.
Между прочим, эта кроха старше меня, хоть и выглядит совсем юной. Я просто вижу по глазам, что она шокирована больше не тем, что я сама девушка, а тем, что я младше её, а веду себя так нахально. Ну ничего. Привыкнет.
- Ступай. Тебе же не только меня обслуживать. Люди ждут. - Облизываюсь. - Хотя, если хочешь, я могу снять тебя. - Подмигиваю тебе и смотрю, как ты краснеешь и чуть ли не отбегаешь от столика. Не сдерживаюсь и начинаю смеяться.

Отредактировано Franky (2012-12-08 01:22:49)

Ко мне за столик присаживается девушка, уж я-то без проблем могу определить, что это девушка, и я смотрю на нее сначала как-то безразлично. Ну а что? Села и села. Хоть я и прекрасно вижу, что в кафе есть пустые столики. Не стану же я ей предлагать пересесть. Или стану? Нет, мне всё равно одной скучно. На её вопрос просто киваю, ибо открывать рот совсем не хочется - вот когда спросит что-то интересное, тогда пожалуйста. Хотя, признаться, эта девушка выглядит интереснее тех, кто находится вокруг меня. Правда, внешне мы с ней даже похожи. Только моя новая знакомая, с которой мы, к слову, всё еще не познакомились, явно выше меня.
Самое забавное в этой ситуации то, что как только ко мне за столик сели, официантке пришлось вернуться, что бы принять заказ. Ухмылка тут же проявилась на моих губах. Честное слово, она наверное уже вся на иголках. Ну ничего, такая вот у этих куколок нервная работенка. Сначала куколка, так же как я, совершенно не понимает, что хочет заказать эта неадекватная девушка. Почему неадекватная? Ну от меня такой ерунды не скроешь, я же по лицу вижу, что она тронутая на всю голову. Что же, тем интереснее.
В тот момент, когда официантка отходит от теперь уже нашего столика, ты со всей дури ударяешь её по заднице. Я не сдерживаюсь и снова начинаю смеяться. А вот девчонке явно не до смеха, она кажется в край распсиховалась. Эх, какие нынче нервные крошки пошли. Нет, что бы пощечину влепить или послать на хуй, так она в слезах убежала. Или просто с работы не хочет вылететь? Тьфу ты.
- Знаю. - Просто отвечаю я, переводя взгляд с убегающей крошки на тебя. - Ну, как бы вам сказать. Просто до этого её лапала я, а вот теперь и ты добавила... - Снова едва сдерживаюсь, что бы не рассмеяться. Черт, но меня правда жутко веселит эта ситуация. - Кажется, мы довели девчонку.
Твой заказ к нашему столику приносит уже другая официантка и она явно не так хороша, как предыдущая. Да что там говорить, к такой вообще прикасаться не хочется, поэтому я сразу отвожу взгляд, потеряв интерес. Да-да, вот такая я стерва. Тут либо привыкаешь, либо идешь к черту. Одно из двух. Ах, ну да, можно попытаться меня приручить. У некоторых даже выходит. Вот только для этого надо обладать как минимум харизмой, а как максимум силой.
- Давай на ты. Я Френки. - Подмигиваю и отпиваю кофе из кружки. - А как обращаться к тебе?
Чувствую, как твоя рука накрывает моё колено, но даже не вздрагиваю. Веду себя так, словно я этого ждала. На деле мне просто интересно, что из этого выйдет. К тому же рука симпатичной девушки на моем колене не может мне не нравиться. Только есть одно но - обычно я избегаю подобных знакомств. Почему? Ответ прост. Я не люблю, когда непонятно, кто кого будет трахать. В нашем случае это именно так. Обычно я выбираю таких девочек, которых я сама буду брать, а в нашем случае... В нашем случае может быть всё, что угодно. Хотите спросить меня, почему я так уверена в том, что мы будем трахаться? Ну так а какого хуя её рука делает на моем колене и почему она вообще подсела ко мне? Явно не для того, что бы вести интеллектуальные беседы.
Меня больше не интересует планшет и я тут же его выключаю и запихиваю в сумку, что бы в будущем его не забыть тут. Сейчас мое внимание будет сосредоточено на тебе. Не долго думаю встаю из-за стола, но только для того, что бы приземлиться на диванчик рядом с тобой.
- Так тебе будет удобнее меня изучать, я думаю.