Она наконец-то выудила из бардака ящика такой «важный» сейчас для нее «документ», выпрямившись и сжимая в руках несколько неопознанных листов. При ближайшем рассмотрении это оказался отчет-статья с зимней выставки ледяных скульптур. Одному Богу известно, что этот хлам вообще делал в столе Зоуи, но сейчас это не представляет большого интереса.
– Летом? – явно разочарованно выдохнула девушка, устремив взгляд на Веля. Два месяца. А может, и не два – лето, оно долгое. Зоуи явно не ожидала такого поворота. «Не увидимся в ближайшее время» в представлении девушки означало неделю. Две. Ну, три от силы. Сказать, что Зоуи была огорчена – не сказать ничего. – Да, не на край света… Всего-то на другую сторону мира. Да, – она опустила глаза, заламывая уголок бумажной стопки в своих руках. Не особо хотелось показывать демону, что она так уж сильно будет скучать, но иначе просто не умеет. Лгать ему? Скрывать свои настоящие чувства? А смысл? Вяло текущие целый год, за последний месяц их отношения выкрутили такие обороты, что голова шла кругом. Перерыв. Ошибка многих пар, считающих, что короткий отдых принесет ответы на вопросы. Зоуи как-то неопределенно кивнула и даже не взглянула на Зевса. Она чувствовала себя очень странно, и чувство это ей совершенно не нравилось. – Не смей умирать… Да не дождешься! – со злости шарахнула коленом по выдвинутому ящику, так что тот, «въезжая» на место, чуть не стал причиной разлива кофе. – Интересный? Не то слово! – Зоуи сначала ответила, и только потом до нее дошло, что говорит с ней вовсе не ее собственный внутренний голос. По крайней мере, так странно она сама к себе еще ни разу не обращалась. – Это еще что?! – девушка застыла без движения, даже «ценный документ» выскользнул из ее пальцев, рассыпавшись белыми листами по полу.
Разъяснения были лишними – за время тесной работы с коллегой-телепатом психолог относительно научилась различать чужие голоса в голове и собственные нездоровые. Но все же ментальные «посиделки» она устраивала очень редко, да и то – по делу (если не считать некоторых шутников). – Наблюдатель? – на лице Зоуи отразилась крайняя степень изумления. В общем-то, уже сам факт его «присутствия» вызывал у девушки массу вопросов. А уж, какое отношение ко всему этому имеет Зевс, и вовсе привело ее в замешательство. Однако она и не надеялась, что существо, назвавшееся «наблюдателем» пустится в разъяснения по этому поводу. Наоборот, последовавшая затем речь неожиданного "гостя" напрочь отбила желание задавать вопросы ему вообще. Машинально переложив сумку на стол, женщина медленно опустилась в кресло. Со стороны она больше походила на тень некогда живого человека, нежели на создание из плоти и крови. Лицо утратило всякое выражение, превратившись в бледную маску отрешенности. Лишь в темных глазах, неотрывно глядящих на узкую полоску света под дверью, еще теплилась жизнь, мрачными переливами грусти и тихими всполохами огорчения обозначая всю тяжелую гамму чувств, что всколыхнул в душе заданный Неизвестным вопрос. Его любопытство стало заключительным актом в пьесе об испорченном настроении и только прибавило Зоуи поводов ненавидеть… себя. – Думала, – честно ответила девушка на открыто поставленный вопрос. Не было ни дня, когда бы она не останавливала себя в последний момент, уже готовая обрушиться на голову демона расспросами с дотошностью непризнанного миром прокурора. Взгляд еще больше потемневших от печали карих глаз, до того бесцельно скользивший от двери по стене, остановился на полке шкафа, где за стеклом мирно пылилось давно и не один раз зачитанное до дыр собрание сочинений Ремарка. – Один очень талантливый человек писал: «Дальше полуправд нам идти не дано. На то мы и люди. Зная одни только полуправды, мы и то творим немало глупостей. А уж если бы знали всю правду целиком, то вообще не могли бы жить», – тяжелый вздох на мысленном плане. – На то мы и люди, – бесцветно повторила она, обращаясь к Голосу в голове. – Смелые и гордые, мы на самом деле жуть, как страшимся разочароваться в тех, кого любим. И я… не исключение, – повернула мысль дальше и чуть в другую сторону. Она любит Зевса и очень, очень хочет его узнать, но… боится, так же сильно. Очень боится заглянуть дальше того, что уже дано увидеть. Зоуи поджала губы, пару раз моргнув, сгоняя размытую пелену подступивших слез, и судорожно вздохнула. Прошлое остается прошлым, но не уходит никогда, не оставляет живых, и до конца дней имеет над ними особую власть, противиться которой порой не хватает сил. – Я, наверное, полная дура, – заключила расстроенная женщина, безрадостно усмехнувшись. Тяжело признавать собственную трусость и смотреть правде в глаза. Еще тяжелее осознавать, что эта глупость может обернуться большой ошибкой. Она слушала этого, невесть откуда взявшегося, Наблюдателя дальше. Уже сосредоточенно. Настороженно, но без страха. Не было повода бояться его. Он не угрожал, не проявлял агрессии даже на таком плане, лишь предупреждал. Создание это говорило сплошными загадками. Казалось бы, смысл лежит на поверхности, но так сразу его не увидеть. – Стой! Что значит «не только»? – встрепенулась Зоуи, когда чужое присутствие в сознании начало блекнуть, но ответом стала лишь тишина, даже собственные мысли почтительно удалились, оставив растерянную женщину в полном одиночестве.
В одном случае из пяти?! – наконец произошло хоть какое-то возмущение в образовавшейся пустоте. Она так и не пошевелилась. Надо сказать, Зоуи не планировала подвергать свою жизнь опасности так много раз. Да что уж, она не планировала делать это вообще! Только Жизнь, или тут стоит сказать: Смерть, могла рассуждать совсем иначе, и девушке не дано было подсмотреть в разложенный на столе пасьянс собственной судьбы.
Внутри жалобно сжалось сердце, сообщая, что ему слишком тяжело, но Зоуи не обратила не него внимания. Она не могла перестать думать, и чем тревожнее замирало в груди, тем яснее становились мысли. Девушка прилегла на стол, подложив под голову одну руку, а второй – поигрывая подвернувшимся нечаянно карандашом. – Испытание… испытание, – растягивая, повторяла она это слово, будто пробуя на вкус его черствость. Это было грубо, бесчувственно… безжалостно. Но очень честно. Зоуи не считала встречу с Зевсом везением. Не считала она и иначе. Их отношения не были для нее ни даром, ни карой. Они просто были. Странные, запутанные, стали неотъемлемой частью жизни, данностью – без причин и следствий. Возможно, Зоуи для демона лишь испытание. Возможно. Он же для нее… Жизнь пока медлила с выбором фигуры для следующего хода. – Когда это закончится, ты забудешь обо мне, – уголок губ дернулся в каком-то вымученном подобии улыбки. – Забудешь все, что между нами было. Забудешь мой смех. Забудешь, как я загоняла тебя в тупики логики своими дурацкими поступками. Однажды ты растеряешь все то тепло, что я хочу тебе подарить… Однажды. – Карандаш в очередной раз приземлился на поверхность стола грифельным кончиком и… сломался. – Вель… Давай не будем жить будущим, побудем еще немного… здесь – в нашем странном настоящем. – Настанет минута, когда Зоуи при всей ее нелюбви к прощаниям придется произнести это заветное слово. Но когда в твоем распоряжении целая жизнь, очень уж сложно всерьез думать о такой проблеме. В таких масштабах она и проблемой-то уже не кажется.
Еще какое-то время девушка провела в таком странном состоянии, когда нет ни желаний, ни нежеланий, даже все чувства как-то притупляются – растворяются в небытии запахи, звуки, пальцы перестают ощущать прикосновение действительности – все вокруг кажется ненастоящим, несуществующим, и реальны только собственные переживания, собственные мысли.
Минутная стрелка успела завершить круг, когда Зоуи наконец поднялась из-за стола, стряхнув прочь коматозное отупение. Кофе безнадежно остыл, а чувство голода куда-то бесследно исчезло, оставив только легкое ощущение тошноты при малейшей мысли о еде. Собрав устилающую пол вокруг стола бумагу и вооружившись целеньким карандашом и блокнотом формата А4, женщина выудила из сумки папку с делом и одолженный у детектива диктофон. Работа была сейчас тем единственным, что могло отвлечь от разъедающих сознание дум. Особо не растягивая удовольствие, она переместилась к маленькому столику и, скинув туфли на пол, удобно забралась с ногами в одно из кресел. Тени здесь гуще – то, что надо для полного погружения, а для редких заметок и не слишком пристрастного чтения уже выученного наизусть содержимого папки света вполне хватает. Зоуи еще разок пробежалась по страницам и, не найдя ничего нового, отшвырнула папку в сторону. Постучав карандашом по губам, словно сомневаясь, стоит ли, она все же нажала на «PLAY»:
– …етесь записывать наш разговор?
– А вы против?
Из динамика небольшого устройства зазвучали мужской и женский голоса. Женский принадлежал самой Зоуи, мужской – одному из заключенных тюрьмы строгого режима, куда она совершила сегодня небольшое путешествие с целью провести интервью. Не обычное, какое бывает в случае со знаменитостями, – ответы на заданные ею вопросы никогда не станут достоянием общественности, не принесут мужчине признания, как и не вызовут уже еще большей ненависти.
– От чего же… Я ведь сам вас позвал. Откровенно говоря, не ожидал, что ко мне отправят… женщину.
– Почему? Я не слышала, что у вас есть проблемы с женщинами.
– Ха! Нет-нет… Что вы, что вы. Просто… вы еще так… молоды, так…
– Как ваши жертвы? Или… Быть может, вы предпочитаете – пациенты?
– Они ими и были. Кто это?
– Не узнаете?
…
– А… малышка Миа. Помню ее. У нее были большие проблемы с темнотой. Никтофобия… Знаете, что это такое?
– Знаю.
– Конечно. Мы ведь с вами почти… коллеги.
– Думаете, вы сильно помогли своим лечением? На долгие часы запирая девушку в кромешной темноте. Она кричала, пока могла. Пока голос не срывался на хрипы. И даже тогда продолжала пытаться звать на помощь? Вам это доставляло удовольствие, Ли? Несравненное ощущение всевластия, когда вы выпускали ее из камеры, и она первое время смотрела на вас, как на спасителя. Это такой странный комплекс Бога или вы на самом деле считали, что помогаете ей?.. А когда ее сердце не выдержало очередного «эксперимента»? Вы расстроились? Нет. Вы выбросили ее, как неудачный экземпляр. Выкинули и забыли, поставив крестик в своем ежедневнике напротив ее имени. Поэтому, господин Фэн, не говорите мне, что мы с вами коллеги. Ваши действия настолько далеки от понятия медицины, что вы просто не достойны звания доктора, и уже тем более не имеете права называть себя врачом.
– Не смотрите на меня, как на врага, доктор Мэй. Мы с вами по одну сторону – хотим избавить людей от их страхов, их проблем, хотим найти этот корень зла и уничтожить.
– Вы убийца. И мы никогда не будем по одну сторону.
– Какой же из меня убийца? На моих руках нет крови. Все они умерли естественной смертью.
– Это вы называете естественной смертью? Это? Рей. Умер от сердечного приступа, когда вы столкнули его в озеро. Он же боялся воды, правильно? Сердечный приступ в восемнадцать лет. Это, по-вашему, естественная смерть?.. Амалия – разрыв артерии. Минако – остановка сердца. Том – вскрыл себе вены под давлением шума из динамиков в его палате. Будить мальчика по ночам записью грохота железнодорожного состава – это тоже часть терапии, доктор Фэн? Соня – черепно-мозговая. Она билась головой о стену, да? Почти, как случай с Миа? Боязнь темноты. Я кого-то забыла… доктор?
– Разве я Бог? Я ученый. И объектом моим являются страхи людей. Эти эксперименты… если бы мне дали возможность закончить. Бороться со страхом можно только его же методами, доктор Мэй. Но вам не понять. Вы ведь даже не врач.
– Мне не нужно быть врачом, Ли, чтобы понять, что ваше «лечение» с самого начала было обречено на провал.
– А с вами интересно беседовать, миссис Мэй. Вы не притворяетесь, что я вам противен. Это так честно, так благородно с вашей стороны.
– Я здесь ради другой цели, Ли.
– Что вы хотите узнать? О моей жизни? Например, о детстве?
– Если есть что-то, нам еще неизвестное, то – да.
– Да что там интересного, доктор Мэй! Я вырос в приемной семье. Десять человек детей – за всеми ведь не уследишь. Поэтому меня воспитывала улица. А настоящих родителей я так никогда и не знал.
– Зачем ты меня позвал, Ли? Приемная семья? Десять детей? Что за бред? Думаешь, я не знаю, что у твоего отца была шизофрения? Не знаю, что мать с самого твоего рождения сидела на таблетках, лечась от депрессии? В такой семье сложно вырасти здоровым. Ты знаком со статистикой? Больше пятидесяти процентов серийных убийц воспитывались в семьях, подобных твоей. А поступление в университет? Психиатрия. Ты считаешь, что просто так выбрал эту профессию. Просто так твоей жизненной целью стали страхи людей? Чего ты сам боишься, Ли? Какие кошмары толкали тебя... когда ты забирал надежды и жизни этих юных созданий?
– Мои страхи глубоко внутри. Я давно научился их контролировать.
– Научился. Я еще раз спрашиваю, зачем ты позвал меня?
– Поговорить… Знаешь, доктор, здесь просто страшная тоска.
– Это бесполезно. Я ухожу.
– Стойте, стойте… Доктор Мэй, сядьте… Пожалуйста. Я отвечу на ваши вопросы. А вы… ответьте на мой.
– …
– Вы ведь тоже чего-то боитесь, мисс. Я вижу – страхи мой профиль. Чего… вы… боитесь?
…
– Не тебя – это точно.
– Ха! Я весь внимание… Вопросы, док.
Вздрогнув, Зоуи нажала на паузу. Ее вовсе не интересовал весь диалог, но прежде чем она успела опомниться, залипла и прослушала уже тридцать минут от начала беседы. – Так не пойдет, - девушка бросила взгляд на часы и, сосредоточившись, промотала запись чуть вперед.
Последующие несколько часов Зоуи провела в постоянном прослушивании и «перемотке» разговора с некогда успешным психиатром, а по совместительству серийным убийцей, за плечами которого шесть чужих жизней и двадцать пять лет собственной несвободы. Иногда девушка делала заметки в своем блокноте. Собственно, это «иногда» вылилось в целых двадцать семь страниц не слишком размашистого почерка. Выбрать крупицы информации из того бреда, в который периодами впадал психически нездоровый человек – лишь сотая часть ее работы. Дальше – сравнение с уже имеющимися фактами его прошлого. Проверка на достоверность, работа с оставшимися в живых близкими и знакомыми. Все ради того, чтобы дополнить и обновить базу знаний о личностях преступников. Работа бессмысленная на первый взгляд. Но криминалисты не составляют профили просто так, из воздуха. Они опираются на факты так же, как и на имеющиеся прецеденты. Статистика работает всегда… почти всегда.
ночь: Небо ясное, звезды яркие. Ночь еще холодна, по сравнению с днем, но с каждым новым днем становится лишь теплее
Температура воздуха: + 9
Когда в деле была поставлена воображаемая точка, стрелки часов на стене кабинета Зоуи Мэй уже показывали половину третьего ночи. Первый рабочий день, кажется, давно закончился и плавно перетек в новый. Женщина потерла глаза, аккуратно, кончиками пальцев, чтобы не смазать еще стойко держащий оборону макияж. – Ну, вроде бы не слишком допоздна, – вяло улыбнулась она, вспомнив вдруг напутствие детектива. Домой не хотелось. Новая ночь пугала ее. Она не хотела возвращения прошлого кошмара. Совсем не хотела. Но и сидеть до утра в Управлении тоже не резон, а значит, выбора не оставалось. – Может, приготовить на ужин спагетти? – О! Здорово, – откликнулся воображаемый оппонент в лице таинственного второго Я. Зоуи усмехнулась, глядя на себя в зеркало и поправляя складки плаща. – А какая разница, что на ужин?
Документы по делу доктора Фэн Ли, свои записи и аудиоматериал женщина забрала с собой, бросив все в сумку. Наверняка еще найдет время перед самым сном. Наманикюренные пальчики погасили свет, погрузив кабинет во тьму. А через несколько секунд и тихо прикрылась дверь. Во мраке ночи, наполнившем комнату, остались лишь отпечатки недавнего прошлого: слова, мысли, разные чувства – словно фантомы на снимках, легкие тени на срезах времени, раз за разом обреченные повторяться в петлях замкнувшихся воспоминаний.
----------> флешбэк Зоуи: "Апрельские эпизоды"
Отредактировано Zowie (2012-05-03 23:50:29)
